Телеграмма Маклакова и благожелательное заявление генерала Мильна шли вразрез с общей политикой Великобританского правительства.
16 (29) мая начальник Английской военной миссии генерал Перси вручил мне нижеследующую ноту:
«BRITFORCE TO PERCY DENMISS.
25th May.
You will send the following communication to General Wrangel in writing on behalf of the High Commissioner and no conversations on the subject will take place between you and General Wrangel. Begins. The British Government instructs me to make it clear to General Wrangel that he must not expect any change in British policy as a result ofthe Polish offensive. H. M's Governement are determinet to endeavour to bring hostilities in South Russia to a close as soon as possible. The Soviet have accepted British proposals for negociations on basis ofgeneral amnesty and Lord Curzon is replying that he is anxious for these negociations to begin with as little delay as possible. The British Government consider that the negociations should be carried out in South Russia. H.M. Government have asked me what I consider is a suitable place for these negociations and I shall be glad ofGeneral Wrangel's opinion on this matter. I am instructed to explain to General Wrangel that he is not being left to negociate alone with the Soviet Government. Lord Curzon is sending out a Political Officer as soon as possible to assist General Wrangel, and meanwhile the Soviet Government have agrred to participation of the British Military Representative. Ends. Acknowledge.
Headquarters British Military Mission.
Sebastopol, 29th May 1920;
To the Commender in Chief A.F.S.R. Your Excellency.
The above telegram from the Commander in Chief British Army of the Black Sea is forwarded for your information.
Percy, Brigadier General,
Commanding British Military Mission»[123].
В то время как англичане продолжали искать сближения с советским правительством и настаивать на прекращении нашей борьбы, французское правительство, неизменно поддерживая Польшу, стояло на противоположной точке зрения. В разговоре со мной, Струве и князем Трубецким генерал Манжен неоднократно выдвигал вопрос о возможности согласования наших действий с действиями польско-украинских войск.
4 (17) мая князь Трубецкой писал генералу Манжену:
«Вам угодно было выразить генералу барону Врангелю Ваше желание ознакомиться с взглядом его на возможность согласования действия Вооруженных Сил Юга России с польскими и украинскими силами.
Главнокомандующий поручил мне ознакомить Вас с его точкой зрения на случай, ежели бы в дальнейшем события сделали бы возможным подобное согласование действий.
Генерал Врангель считает прежде всего необходимым заявить, что он не находит возможным касаться политической стороны вопроса, а также воздерживается от заключения по вопросу о политическом соглашении между Польшей и Украиной.
Единственная цель Вооруженных Сил на Юге России – вооруженная борьба с большевиками. Для этой цели Главнокомандующий готов воспользоваться всякой помощью и готов согласовать свои действия с польскими и украинскими силами.
Он полагает, что для удачи операций желательно было бы разграничить район действий борющихся армий и со своей стороны может указать ныне же области, ограниченные с запада течением Днепра до г. Екатеринослава на севере, как район, в коем намечается развитие операций его сил.
Само собой разумеется, что в силу соображений военного характера гражданское управление в занятых областях должно осуществляться военными властями соответствующих армий».
15 (28) мая князь Трубецкой писал находящемуся в Париже П.Б. Струве:
«Начальник французской военной миссии генерал Манжен неоднократно делал попытки выяснить точку зрения Главнокомандующего на отношения с Польшей и Украиной в случае совместных действий.
Как я уже имел случай поставить Вас в известность письмом от 5 (18) мая с. г. за № 480, Главнокомандующий в общем определил эти отношения следующим образом: он благожелательно расположен ко всем силам, действующим против большевиков, и готов входить с каждой из них в соглашения чисто военного характера, не затрагивая до окончания борьбы никаких щекотливых политических вопросов. Во избежание трений он предполагает в предстоящих операциях не переходить линию Днепра к северу до Екатеринослава.
По просьбе генерала Манжена соответствующее письмо, в копии сообщенное Вам при вышеупомянутом моем письме за № 480, было передано мною ему по приказанию Главнокомандующего.
Генерал Манжен не удовлетворился данными разъяснениями и продолжал настаивать на трудностях, которые могут возникнуть, когда сомкнется фронт и станет вопрос о едином командовании; для поляков будет неприемлемо русское командование, для нас – польское. На это Главнокомандующий отвечал, что, по его мнению, будущее укажет, в каком смысле может быть разрешен вопрос согласования нашего с поляками, но что, конечно, в междоусобной войне одной части России против другой никакое иностранное командование невозможно.
Вскоре после этой беседы штаб получил сведения, точно определяющие очертания большевицкого фронта против Польши. Согласно этим сведениям, красные наступают с севера и с юга в общем направлении на Гродно и от Таращи на Бердичев. Южный фланг прикрывается армией Буденного, за правым берегом Днепра. Далее к югу, между большевиками и нашим расположением, существует промежуток.
Ознакомившись с таким расположением, Главнокомандующий пришел к заключению, что чисто стратегические соображения безусловно склоняли бы его к нанесению удара в тыл армии Буденного, каковую операцию лично он считал бы вполне выполнимой при наличии тех сил, коими располагает. В этом случае ему пришлось бы перейти нижнее течение Днепра примерно между Алешками и Никополем, прикрыв свой правый фланг в направлении Бердянск – Александровск.
Правильная, с чисто военной и стратегической точки зрения, операция, по мнению Главнокомандующего, могла бы иметь серьезное значение для польского командования, расстраивая весь план большевиков охвата польской армии с двух флангов.
Против осуществления этого плана имеются, однако, серьезные политические соображения. Перейдя Днепр, Главнокомандующий не может остаться на почве возможности чисто военного соглашения с Польшей. Он входит на территорию, которую поляки определили в качестве будущей Украины, не найдя нужным войти с нами по этому поводу в какие-либо предварительные объяснения и соглашения. С своей стороны, будучи расположен признать за Малороссией самую широкую автономию в пределах будущего Российского государства, Главнокомандующий не мог бы сойти с этой принципиальной точки зрения. В случае, если бы нам пришлось теперь же вступить на почву переговоров политического характера с польским правительством, мы могли бы оставить пока в стороне вопросы земельного размежевания России и Польши, но, считаясь с настроением русского населения Малороссии, мы не могли бы, перейдя Днепр, не определить нашего отношения к будущей судьбе Малороссии.
Всеми этими соображениями Главнокомандующий счел полезным поделиться с генералом Манженом, дабы он мог осветить положение своему правительству, подчеркнув при этом, что сам он отнюдь не берет какой-либо инициативы в этом вопросе и вообще считает, что непосредственные переговоры с поляками нам неудобно вести, но что французское правительство располагает данными, чтобы судить о том, считает ли оно удобным и в какой мере и каких отношениях оказать воздействие на поляков. Сдержанность наша усугубляется известиями о недоброжелательном к России отношении, которое за последнее время преобладало в Варшаве и нашло себе косвенное выражение в обращении генерала Пилсудского к населению Украины».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});