— Так, — Сергей сдержал улыбку. Положительно, этот Алек чем-то ему нравился, особенно по сравнению с Семеновым. И он задал Алеку новый вопрос: — Зачем вы пришли ночью к Семенову?
— Забрать одну вещь. Я вам уже говорил.
— У меня нет никакой вещи!.. — завопил Семенов, снова багровея. — Клянусь, у меня…
— Гражданин Семенов! — оборвал его Сергей. — Я вас пока ни о чем не спрашиваю.
— Но… Но я протестую! Он врет!.. Нагло врет!..
Алек, сжав кулаки, вскочил со стула:
— Я вру, собачий сын?!
Лобанов положил руку ему на плечо. И Алек, весь дрожа от возбуждения, снова опустился на стул.
— Хорошо, — с угрозой сказал он. — Тогда пишите. Я эту собаку знаю, понимаете. И забрать я должен был у него… чемодан!
Но больше от него нельзя было ничего добиться. Он упорно отказывался отвечать.
Семенов же, опасливо косясь на Алека, упрямо повторял:
— Первый раз его вижу… Клянусь, первый раз… И никакого чемодана у меня нет!.. Нет и не было!..
И Сергею начало казаться, что он говорит искренне.
Очная ставка наконец закончилась. Алека увели. Семенов в полном изнеможении поднялся со своего места и, вытирая платком мокрое от пота лицо и шею, спросил:
— Я могу… идти?..
Получив утвердительный ответ, он поспешно направился к двери.
— Ну что скажешь? — спросил Сергей, когда они с Лобановым остались одни.
— Интересно, что это за чемодан. Уж не тот ли?
— С поезда? Но Алек сам же их встречал, с той девушкой в шубке. И Семенов…
— Похоже, что Семенов его действительно не знает.
— А тот его знает?
— Да, — вздохнул Лобанов.
— Но это же чепуха!
— Чепуха, но факт.
— Ну знаешь. Одно из двух.
— Тебя больше устроит, если я скажу, что ничего не понимаю, да?
— Конечно, — невесело усмехнулся Сергей. По крайней мере, мы будем в одинаковом положении. — И, помедлив, добавил: — Но вообще-то, Семенов не похож на главаря шайки.
— Хотя вполне может быть в ее составе.
— Это другое дело. Но главарь… Тут должен быть опасный главарь, — он многозначительно посмотрел на Лобанова. — И еще, Семенов, по-моему, никогда не пойдет на убийство. Не тот характер.
— М-да. Может быть, ты и прав, — с сомнением отозвался Лобанов.
В конце концов они решили, что необходимо отдохнуть и хоть один раз пообедать вовремя. При этом, как всегда, условились: о деле больше ни слова. Отдыхать так отдыхать.
Спускаясь по широкой лестнице — столовая помешалась в полуподвале, — Лобанов затеял азартный разговор о хоккее. И тут же, конечно, возник спор, ибо не могут два отчаянных болельщика его не затеять, тем более если речь идет о формировании сборной страны для предстоящего первенства мира. Каждый горячо отстаивал своих кандидатов, проявляя свойственную всем подлинным болельщикам эрудицию, сыпя терминами и примерами из международных встреч прошлого года. При этом Лобанов успевал здороваться со всеми встречными сотрудниками, знакомить с ними Сергея и шутить по любому поводу. Жизнерадостный его характер легко брал верх над усталостью, и, глядя на него, Сергей чуть ли не физически чувствовал, как эта усталость уходит и от него. И в который раз уже он лорадовался, что в таком трудном и запутанном деле рядом с ним этот человек.
С аппетитом уплетая обед, среди общего шума и движения — столовая на этот раз была полна людей — Сергей сказал:
— Знаешь, нравится мне твой Жаткин.
— Он всем нравится. Перспективный парень.
Это было любимым словечком Лобанова, оставшимся у него с того времени, когда он был внештатным тренером по самбо в московском «Динамо». И Сергей, усмехнувшись, спросил:
— И результативный?
Это было у Лобанова вторым любимым словечком.
— Посмотришь, — лукаво ответил он.
Оба твердо придерживались условия не говорить о делах. Но разве можно о них не думать? Особенно когда в таком шуме говорить трудно и больше молчишь. И Сергей подумал об Алеке. Что это за парень, откуда? И как случилось, что он оказался замешанным в преступлении? Ведь грамотный, неглупый парень, любит своих стариков. Он, конечно, вспыльчивый, самолюбивый, гордый. Алек сказал сегодня: «Глупая гордость». Видно, он о чем-то жалеет, видит какой-то свой промах… На «глупую гордость» такого поймать нетрудно — молодой, неопытный и, видно, только-только выпорхнул из-под родительского крыла. А родители-то на Кавказе. Почему же он оказался так далеко? Преступные его связи не могли возникнуть еще там, в родном городе, и привести сюда. Алек явно из хорошей, честной семьи. Значит, они возникли уже здесь. Но как здесь оказался сам Алек? Убежал из дому? Почему? Он любит родителей. Может быть, попал в какую-то историю? Или несчастная любовь? Нет, из-за этого не бегут из дому. Алек сказал: «Красивая женщина». Но он ее назвал «опасностью», так о любви не говорят, даже несчастной. Видимо, «красивая женщина» встретилась ему позже. Итак, почему же Алек оказался так далеко от дома? Если он не убежал из дому, то, может быть, приехал в Москву или в Борек к кому-то в гости? Или учиться, поступать в институт? Но если он приехал в гости, то был бы в какой-то семье или у друзей; тут случайным, а тем более преступным связям возникнуть трудно. А вот если он приехал поступать в институт, один, в чужой город, тут все может произойти. Сколько таких случаев он, Сергей, знает! Куда же приехал Алек: в Москву или в Борек? Где его путь вдруг пересекся с путем того, главного, самого опасного, человека? И на что Алека поддели, на какой крючок? Вот тут, пожалуй, очень к месту будет «красивая женщина», ну и «глупая гордость», конечно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Да, опять перед Сергеем человеческая трагедия, опять чья-то измятая, исковерканная судьба! И снова тот знакомый уже случай, когда надо бороться не столько против, сколько за человека. А за этого паренька стоит бороться, даже с ним самим.
— Да ты слышишь меня? — обратился к нему Лобанов.
— Что ты говоришь? — откликнулся Сергей.
— Я говорю: ты еще компота хочешь?
— Нет, нет, пошли.
Выйдя из столовой, они закурили и медленно стали подниматься по лестнице.
— Мне тут пришла в голову одна мысль, — сказал Лобанов. — По-моему, перспективная. Вот этот самый чемодан, за которым пришел Алек… И те двое с чемоданом на вокзале… Так?..
— Пожалуй. А дальше? — поинтересовался Сергей.
— А дальше вот что получается. Семенов, которого опознал Колосков, следил от вокзала за теми двумя. А потом Алек приходит к нему за чемоданом. Ерунда?
— М-да. Непонятно.
— Так, может, это не Семенов следил? Может, Колосков ошибся?
— Во всяком случае, опознал он его потом нетвердо. Там, на рынке. А вот на вокзале… Иначе бы они за ним не пошли.
— Вот именно — «они»!
— Да, это интересно. Причем два вопроса бы ему по ставить, — мечтательно произнес Сергей.
— А какой второй?
— Алек… Еще бы раз убедиться, что он был на вокзале.
— Стой, стой. Тех двоих с чемоданами встречали высокий парень и девушка в беличьей шубке. Так?
— Это говорит Колосков. А их видел еще и тот толстяк. Тем более что парень был в длинном черном пальто и в шляпе; А Алек…
— Ну! — с упреком произнес Лобанов.
— Да, конечно, — согласился Сергей. — Вот именно поэтому.
Они здорово научились понимать друг друга, эти старые друзья по МУРу.
Сергей вздохнул:
— Эх, ходим мы рядом с чем-то, но никак не ухватим.
— Значит, я этим толстяком займусь, — заключил Лобанов. — Как-то мы его упустили.
— Обязательно. А я пока переговорю с Москвой. И еще раз потолкую с Алеком. Перспективный парень. — Сергей подмигнул.
Они расстались на лестнице.
Сергей зашел к себе в кабинет, и, словно только и дожидаясь его возвращения, немедленно зазвонил телефон. Сергей снял трубку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Товарищ подполковник, — услыхал он голос дежурного. — К вам тут пришел один гражданин. Разрешите пропустить?
— Ко мне?
— Так точно. Называет вашу фамилию.
— А его фамилия как?
— Федоров.