Читать интересную книгу Безмолвная - Райчел Мид

В конце концов я поворачиваюсь к нему спиной, что дает мне хоть какое-то ощущение уединения. Несмотря на жесткую землю, я в итоге засыпаю. Странные сны преследуют меня – скорее непонятные, чем пугающие. Я снова и снова слышу тот звук, который так потряс меня в ту первую ночь, когда вернулся слух: звук, который я теперь опознаю как многоголосый крик. Он соединяется с ощущением, будто кто-то пытается до меня дотянуться, но я по-прежнему не могу понять, кто это и зачем ему это нужно.

Когда я просыпаюсь, солнце уже садится. Ли Вэй разжег огонь. Я с изумлением вижу, что он достал нож и вырезает что-то на кусочке дерева. Мне вспоминаются те хризантемы, которые он для меня сделал, и я подсаживаюсь к нему, чтобы наблюдать за работой. Рядом с ним лежит кучка небольших плоских кружков. Я беру один и улыбаюсь, видя на нем вырезанный значок «солдат».

«Ты делаешь сянци?[1]»

Перебирая кружки, я узнаю другие фишки этой игры: Генерал, Советник, Слон…

Ли Вэй пожимает плечами и откладывает свою работу:

«Надо было чем-то себя занять. Может, ты нарисуешь доску, художник?»

Я кладу фишки и начинаю разглаживать землю на плоском участке рядом с костром. Вооружившись тонкой заостренной палочкой, я принимаюсь за дело и обнаруживаю, что, несмотря на поврежденные руки, могу проводить ровные прямые линии. Это занятие меня успокаивает: хоть что-то привычное в этом чужом месте. Я наношу разметку так же прилежно, как изображала бы события дня. Закончив, я обнаруживаю, что Ли Вэй наблюдал за моей работой. Когда он ловит мой взгляд, то, кажется, смущается.

«А у тебя хорошо получается», – признает он почти неохотно.

«Рисовать на земле?»

«Ты поняла, о чем я. Эти линии идеальные. Я бы такие прямые начертить не смог».

«А я бы не смогла сделать это. – Я киваю на аккуратные ряды фишек, которые он вырезал. – Ты за эти годы улучшил навыки».

«Это просто хобби, – говорит он скромно. Его лицо чуть мрачнеет. – Мы с отцом этим занимались в свободное от работы время».

«Ты очень умелый, – говорю я искренне. – Тебе надо было бы как-то это применить…»

Я не могу закончить эту фразу. В нашем поселке художественная резьба по дереву никому не нужна. Все делается просто и грубо. Главное – эффективность, а не эстетика. Старейшины высоко ценят мое владение кистью и пером, но резчики для отчетов не требуются. Те скульптуры, которые еще сохранились у нас в поселке, относятся к другой эпохе. Я вспоминаю, как говорила ему, что живопись помогает мне чувствовать себя настоящей, и пытаюсь понять – чувствовал бы он то же самое, если бы смог сделать своим призванием резьбу по дереву?

«Я в поселке полезнее, когда вырубаю металлы из земли, а не когда делаю красивые вещи из дерева», – говорит он, догадавшись, о чем я думаю.

«Знаю, – отзываюсь я. – И это ужасно обидно».

Наступает пауза, во время которой только хворост в костре шевелится. За свою жизнь я бесконечное количество раз разжигала костры и смотрела на них, но никогда не подозревала, что они производят звуки. Это завораживает, и мне ужасно хочется узнать слова, которые бы их описывали. Ли Вэй указывает на фишки:

«Поиграем, пока совсем не стемнело?»

Во «Дворе Зимородка» времени на развлечения почти не бывает – только редкие праздники. Доски для игры в сянци – тоже редкость. На них, как и на резные и скульптурные изделия, ни у кого не осталось ни времени, ни материалов. Ли Вэй выигрывает у меня первую партию, и я требую вторую… которую тоже проигрываю.

Я с досадой говорю своей побежденной армии:

«Что вы со мной творите? Из-за вас мы проиграли!»

Мое внимание привлекает какой-то звук. Вскинув голову, я вижу, что Ли Вэй хохочет. Тогда как его вопль отчаяния идеально передавал горе, его смех полон радости, так что вскоре я тоже начинаю смеяться.

«Мой маленький Генерал!» – говорит он.

Хотя он дразнится, в его глазах я вижу такое тепло, что внезапно замечаю, как близко мы друг к другу придвинулись. Это было нужно, чтобы во время игры находиться как можно ближе к свету, но наши руки практически соприкасаются, когда мы наклоняемся над доской. Кончики наших пальцев оказались очень близко. Меня захлестывает волна жара, который никак не связан с костром.

«Нам надо бы еще отдохнуть, – говорю я, отодвигаясь. – Я подежурю первой».

Я почти уверена, что щеки у него покраснели. Он кивает, соглашаясь, и вскоре уже сворачивается на земле и засыпает. Мне опять приходится бороться с желанием наблюдать за ним, и я ищу, на что бы отвлечься. В середине ночи мы меняемся, и на этот раз я легко засыпаю и снов не вижу. Когда наступает утро, я просыпаюсь – и не обнаруживаю Ли Вэя. Уже начав паниковать, я слышу шаги – он приближается сквозь остатки тумана.

«Извини, – говорит он, увидев выражение моего лица. – Я просто хотел осмотреться. Не поверишь, что я нашел, когда прошел вдоль горы чуть дальше».

«И что же?» – спрашиваю я.

«Вход в шахту. Старый. Кажется, им довольно давно не пользовались».

«Значит, тут жили люди», – говорю я и начинаю осматриваться, словно ожидая, что они сейчас выйдут из тумана.

«Когда-то, – соглашается он. – Я внутрь не заходил, но, похоже, шахта тут поменьше нашей. Хочешь осмотреться перед уходом?»

Я колеблюсь. У нас осталась всего одна упаковка с едой, и задержка только отсрочит нашу возможность найти пропитание. И тем не менее тайна шахты меня влечет. Кто в ней мог работать? Определенно не жители нашего поселка. Может, рабочие приходили снизу, из города? Или на этом поросшем лесом плоскогорье есть какое-то поселение?

В любом случае нам нужно пополнить запасы воды, так что мы решаем включить осмотр в свои поиски. Мы разделяем последние продукты, и, пока еда исчезает, я начинаю думать о поселке, из которого мы ушли. Прошли уже полные сутки, наше отсутствие давным-давно заметили. Что про нас думают? Что подумает Чжан Цзин? Хватит ли моей записки для того, чтобы она во мне не разуверилась?

Звук, который я уже научилась распознавать, говорит мне об источнике воды. Веду Ли Вэя в ту сторону, и мы находим узкий ручей, протекающий по плато. Он смотрит на меня с уважением, и я невольно горжусь собой. Мы наполняем фляжки.

«Я бы ее так быстро не нашел», – признает он.

Отдаю его фляжку и убираю свою.

«Похоже, от меня все-таки есть польза».

Тут он улыбается:

«Генерал, ты давно уже доказала свою полезность».

«Не надо меня назы…»

Я роняю руки, разглядев нечто у него за спиной. Увидев мое изменившееся лицо, он поворачивается, ища то, что я заметила. Вскоре он тоже это видит: большое высокое здание по ту сторону от деревьев. Повернувшись обратно ко мне, он встречается со мной взглядом, и я быстро киваю в знак согласия. Мы идем в ту сторону…

…И обнаруживаем не одно здание, а много.

Мы набрели на деревушку; она намного меньше нашего поселка, но явно была рассчитана на постоянное проживание. Из этого вытекают потрясающие выводы, и мы оба озираемся с вытаращенными глазами. Если не считать записок Хранителя, никто из жителей нашей деревни не имел никаких контактов с внешним миром. Попав в эту деревню, мы чувствуем себя примерно так, как будто оказались в волшебной стране из старинных сказок.

«Здесь довольно давно никто не был», – говорит Ли Вэй, указывая на обветшавшие здания.

Я сразу же понимаю, что он имеет в виду. Дерево старое, местами даже подгнившее: тут давно властвуют только природные стихии. Мы разделяемся, чтобы пройтись по деревне, я испытываю одновременно возбуждение и тревогу. Я снова мыслю категориями отчетов – как бы я осветила эту поразительную находку. По большей части небольшие дома похожи на наши, но я подмечаю завораживающие меня мелкие отличия. Ужасно жаль, что я не захватила тушь и бумагу, чтобы делать заметки; придется положиться на память, чтобы поделиться увиденным после возвращения домой.

Я нахожу дом с приоткрытой дверью: петли в подгнившем дереве уже не держатся. Открываю ее до конца и снова слышу звук, который часто издают двери, – для него я не знаю нужного слова.

Внутри этот дом напоминает те скромные условия, в которых росли мы с Чжан Цзин. Он состоит из трех отсеков, и разваливающиеся ширмы закрывают от меня остальную часть. Я вижу большую глиняную печь, которая уже давно не топилась; похоже, в последнее время ее использовали птицы в качестве гнездовья. Небольшой алтарь отмечает место пребывания домашних божеств – на нем остались огарки свечей.

Я беру в руки статуэтку с алтаря. Она выполнена из обычной глины, но деталировка просто потрясает. Это – бисю; львиная голова гордо поднята, пасть открыта в рычании. Стерев с него пыль, я вижу, что рога и края крыльев у него позолочены. Ли Вэю захочется на него посмотреть – хотя бы просто, чтобы полюбоваться мастерством скульптора. Это немного похоже на воровство, но здесь явно никого давно не было, статуэтку бросили.

Держа ее в руке, я подхожу к ширме, которая отделяет гостиную от спальни. Ширма обветшала и прогнила, на ней не видно узоров или украшений. Когда я прикасаюсь к ней, чтобы отодвинуть, часть отламывается, а остальная – обрушивается на пол, поднимая пыль. Я отхожу назад, прикрывая лицо и кашляя от тучи пыли. Когда она наконец рассеивается, я несколько раз моргаю и наконец смотрю за ширму…