равнодушного отношения к нуждам простого человека.
Время близилось к полудню. Жара становилась нестерпимой, и яркий свет больно резал глаза. Джаясекара торопливо шагал по тротуару, толкая прохожих, гадая про себя, сможет ли Виджесинхе чем-нибудь помочь. Ему что-то кричали вслед, но он ничего не видел и не слышал и при переходе через улицу чуть было не попал под машину. Джаясекара заметил бампер автомобиля, когда тот был в метре от него, и метнулся на тротуар. Водитель, высунувшись из окна, ругался на чем свет стоит, а прохожие смеялись — видно, у Джаясекары был уж очень потешный вид, когда он с середины проезжей части сиганул на тротуар. Нашлись и такие, которые набросились на него с руганью. Джаясекара втянул голову в плечи и юркнул в толпу. Через несколько минут он уже вошел в здание «Селинко», на первом этаже которого находилось отделение Народного банка. Виджесинхе был добрым и отзывчивым человеком. И Джаясекара надеялся, что если Виджесинхе и не сможет помочь, то по крайней мере внимательно и с участием выслушает его, а Джаясекаре так нужно было сейчас чье-нибудь доброе слово.
— Да, тебе не позавидуешь, — со вздохом заключил Виджесинхе, после того как Джаясекара рассказал, в чем дело. — Но не отчаивайся. Что-нибудь придумаем. Ты посиди здесь, а я пойду посмотрю, что можно сделать.
Виджесинхе исчез за какой-то дверью и вернулся примерно через полчаса.
— Вот какое дело, Джая. Сейчас конец месяца, и денег ни у кого нет. Но завтра мне пообещали принести четыреста рупий. Заходи завтра утром, и я их тебе передам.
Джаясекаре предстояло раздобыть еще пятьсот шестьдесят рупий, но почувствовал он себя намного бодрее. Он решил обратиться к одному ростовщику с улицы Рохаль. Джаясекаре уже случалось брать у него по пятьдесят и даже по сто рупий под поручительство одного своего сослуживца, и каждый раз он в установленный срок возвращал деньги вместе с процентами. Так что Джаясекара надеялся, что ростовщик не откажет и сейчас. Правда, если он возьмет шестьсот рупий, возвращать ему придется семьсот двадцать, да делать было нечего. Но у ростовщика Джаясекару ждала неудача: сослуживец, на которого надеялся Джаясекара, сам не вернул вовремя взятые под проценты двести пятьдесят рупий, а найти другого поручителя Джаясекара не мог. Он сбегал еще к своим друзьям, в магазин «Гунасена» и в департамент оросительных работ, но ушел от них с пустыми руками. Солнце беспощадно палило, и рубашка Джаясекары пропиталась потом. Проходя по улице Баудхалока, он остановился в тени дерева, чтобы немного передохнуть. К нему подошел какой-то господин в европейском костюме, с тросточкой в руке.
— Вы не знаете, как вчера закончилась встреча? — поинтересовался он, имея в виду матч по крикету между командами двух колледжей, в котором решалась судьба первенства.
«И о чем только думают люди!» — с горечью и злостью подумал Джаясекара. С трудом подавив раздражение, он ответил, что не знает. Было около трех часов, и Джаясекара, вспомнив, что не предупредил господина Сильву, поспешил обратно в управление.
Едва Джаясекара вошел в бюро, как почувствовал, что что-то случилось: некоторые сотрудники как-то странно посмотрели на него, а господин Сильва выскочил из-за стола и бросился ему навстречу.
— Где ты шляешься! — принялся он распекать Джаясекару. — Хоть бы меня предупредил, что тебе нужно куда-то сходить! Мне из-за тебя так влетело! Сейчас же иди к господину Дабарэ!
— Почему тебя так долго не было на рабочем месте? — встретил его вопросом господин Дабарэ. Глаза его метали громы и молнии. — Ровно в час дня тебя вызывал начальник управления — ему срочно нужно было продиктовать письмо министру в связи с запросом в парламенте. Битый час дожидался тебя. А другой стенографист болен.
— У меня большие неприятности. Мне нужно было…
Господин Дабарэ не стал его слушать.
— Пусть у тебя хоть самые неприятные неприятности, ты должен быть на рабочем месте. Из-за тебя мне пришлось получить нагоняй. Будто дисциплина в управлении ни к черту и я ничего не могу сделать. Но я вас всех приструню! Каждый будет сидеть на своем месте как приклеенный! Вот возьми, внимательно прочти и к завтрашнему дню напиши мне объяснение. — Господин Дабарэ протянул Джаясекаре сложенный вдвое лист бумаги.
С трудом переставляя словно ватные ноги, Джаясекара вернулся на свое место. На листке, который ему вручил господин Дабарэ, значилось:
1978—11—17
Господину Т. М. Д. Джаясекаре,
стенографисту второго разряда
О нарушении дисциплины
1. 17 ноября 1978 года вы явились на работу в 7.45, что подтверждается вашей подписью в книге регистрации прихода на работу.
2. В этот же день вы отсутствовали на работе с 10.50 до 15.55, в связи с чем не смогли выполнить срочную работу для начальника управления.
3. В соответствии с уставом государственных учреждений Демократической Социалистической Республики Шри-Ланка до 11 часов утра 19 ноября 1978 года вы должны представить письменное объяснение для принятия обоснованного решения по допущенному вами нарушению дисциплины.
В. П. Дабарэ,
ответственный за соблюдение дисциплины
Предписание господина Дабарэ означало только одно: какими бы уважительными ни были причины, приведшие к нарушению дисциплины, сурового наказания не избежать.
Многие сотрудники бюро подходили к Джаясекаре, читали предписание господина Дабарэ и выражали свое сочувствие. Подошел и господин Сильва.
— Не отчаивайся. — Он потрепал Джаясекару по плечу. — Завтра постараемся попасть на прием к начальнику управления и все ему спокойно объясним. Может, еще и обойдется.
Наступил конец рабочего дня, бюро опустело, а Джаясекара все сидел за столом, с безучастным видом глядя перед собой. В его сознании все плыло словно в тумане, из которого попеременно появлялось то лицо Тилакавардханы, то лицо господина Дабарэ.
С ведром и щеткой появился Сиридиэс.
— И вас, сар, палач подловил, — посочувствовал он Джаясекаре.
— Да, добрался он и до меня.
— Никакой управы на него нет. Творит что хочет. Меня вот уборщиком сделал за то, что отказался бегать по его личным поручениям. — А затем, подойдя к Джаясекаре вплотную, зашептал: — Я уже три раза протыкал ему шины. Когда-нибудь вообще машину подожгу. Поделом ему будет.
— Чего ты этим добьешься? — возразил Джаясекара. — Нам надо всем вместе держаться. Надо создать сильный единый профсоюз. Вот тогда махинациям Дабарэ и ему подобных наступит конец.
— Ваша правда, сар. А то у нас профсоюз только называется профсоюзом. Одни прихлебатели там собрались.
— Ну я, пожалуй, пойду. — Джаясекара встал из-за стола и направился к выходу.
Он прошел мимо автобусной остановки у здания Женского общества и двинулся в сторону Питакотувы — он всегда садился на Главной автобусной станции, автобусы оттуда