большим разнообразием. Алия принялась собирать на ходу куцеватый букетик, но уколовшись, бросила собранное, нагнала компаньонов, и теперь тоже наблюдала, как за их спинами мелькает и подпрыгивает громоздкий, загадочно позвякивающий мешок Отшельника. Замысловато петляя, тропа часто исчезала, утопая в зарослях и палой листве. Без провожатого они бы обязательно сбились. Отшельник на ходу комментировал каждый поворот: «через овраг не пойдём», «а это, потому что там шиповник разросся», «ульи обходим», «бурелом…».
К полудню они выбрались из буйных зарослей, и вошли под своды высоченных грабов. Небольшая рощица, вытянувшаяся узкой полосой по краю провала, была исполнена светом – солнце стояло в зените, а деревья росли нечасто. Множество широченных пней блистало на солнце. Свежих не было. Все успели потрескаться и пустить побеги. В этом, особом, странном месте было приятно остановиться. Сейчас не хотелось никуда спешить. Притомившиеся путники побросали поклажу, расселись на пнях и принялись разглядывать неприступную каменную стену на той стороне разлома.
Однако Отшельник долго рассиживаться не стал, хлопнул себя по коленям, поднялся и торжественно установил свой тяжеленный мешок на огромный пень. В мешке громыхнуло. Той не удержался от улыбки и бестактного вопроса:
– Что там у вас!?
Отшельник заглянул в свой мешок, нахмурился и усмехнулся:
– В моём мешке балласт для душевного равновесия. Как будет совсем тяжко, брошу. А сейчас, без моей ноши занесло бы меня чёрт знает куда – земли бы не чувствовал!
Отшельник обвёл взглядом каменную гряду по ту сторону провала. Сначала было неясно, на чём он остановил свой взгляд. Потом Той увидел: в неприступной стене отвесного склона имелась расщелина, совсем неприметная в тени утёса – там ещё можно было различить остатки древней тропы. Отшельник подошёл к обрыву и с некоторым беспокойством мерил взглядом расстояния и глубины. Выйдя, наконец, из напряжённого оцепенения он покачал головой, запустил руку в мешок и ловко вынул топор на длинном топорище. Теперь Отшельник стоял и смотрел на большой граб, росший немного наискосок от проёма на той стороне. Кивая, то ли грабу, то ли собственным мыслям, Отшельник прихватил из мешка верёвку и не спеша пошёл к дереву. Обойдя граб кругом, Отшельник подмигнул Тою:
– Сможешь добраться до той ветки?
«Та ветка», крепкая, ещё с листвой, покачивалась ввысоке, будто рука недосягаемой помощи в неискреннем приветственном жесте. Той с детства любил лазать по деревьям, тем более таким, тем более не просто так, а с умыслом. Той разулся и вцепился пальцами в растрескавшуюся кору. Ингмар собрался было его подсадить, снял очки, подошёл к дереву…, но Той уже был на высоте, так что Ингмару оставалось только… вновь одеть очки.
Той обернул верёвку вокруг ствола, вокруг ветки, завязал у основания, затем ловко съехал по верёвке вниз, и принялся искать свои башмаки в высокой траве.
Отшельник долго примерялся и присматривался. Наконец, он выбрал, за какой пень зацепить верёвку. Пока Отшельник продёргивал верёвку под корневищем, Той с Ингмаром дивились размерам и весу топора. Старик мельком обернулся и ехидно прищурился:
– Можете пока начинать, если в Обсерватории знают, как с таким инструментом обращаться!
Выбранное дерево было на редкость велико, и ввысь, и вширь. Той сделал медленный, амплитудный замах и кривенько грохнул по стволу, сделал паузу, чтобы посмеяться над своей неуклюжестью и ударил ещё. Ингмар с улыбкой наблюдал за экспериментом с безопасной дистанции. Отшельник тем временем успел надёжно оплести корневища пня и теперь неспешно приближался к грабу, с любопытством изучая результаты судорожных стараний Тоя. Результат был таков: согнутый пополам от хохота Ингмар, аплодирующая Алия и несколько чудных увечий на стволе. Лохмотья коры свисали до земли. Разнонаправленные выщербы выглядели не рукотворными, а скорее как следы зубов и когтей неведомого зверя, будто кора граба – излюбленное лакомство какого-нибудь местного чудовища.
Когда Отшельник взялся за топор, дело пошло на лад. Двигаясь размеренно и точно, топор касался граба в нужном месте и под верным углом. На стволе постепенно ширилась «улыбка». Молодёжь наслаждалась хорошим днём и прекрасным видом, слушая, как мерно ступает время. Когда взмахи Отшельника отмерили должное его количество, «стрелка огромных часов» дрогнула, верёвка натянулась, граб «раззявился» во всю ширину ствола, и со скрипучей, старческой усмешкой направился точнёхонько к остаткам тропы в проёме, на той стороне провала. Отшельник стоял, опёршись о топор и бормотал:
– Что-то я должен был вам ещё сказать…, – он многозначительно оттопырил указательный палец кверху, – старый я стал, вот что скажу! – умозаключил Отшельник.
Ингмар стоял с моноклем на краю обрыва и внимательно изучал место, где крона граба обнялась со скалами. А Той вдруг обернулся к старику:
– А скажите, как же Ориент… как он живёт в горах… с одной-то рукой?
Отшельник присел на поваленное дерево:
– К исходу того злополучного дня, когда Потивеган давал этому миру свой прощальный концерт, некая Вилегва обнаружила Ориента у порога своего жилища. Долго выхаживала… С тех пор они живут вместе. Вам обязательно придётся у них побывать, прежде чем идти к Арфе. Они живут у самого подножия Горы. Если будете следовать отмеченной на карте тропой, мимо не пройдёте. И перепутать их обитель не с чем – больше на Горе никто не живёт.
Алия задала свой вопрос, будто уже и не Отшельнику, а открывавшимся отсюда пространствам – глубине разлома, высоте Горы, протянувшимся вдоль обрыва далям:
– Потивеган… Неужели один человек может стать причиной стольких бед?
Пространства молчали, а Отшельник сказал:
– К счастью такие индивиды – большая редкость! Этакие – сами в себе, непонимающие, что те, для кого ты делаешь всегда важнее того, что ты делаешь. Ведь всё, что делаем мы сейчас, это пространство для деятельности других и после. Потивеган же всегда хотел понимать, но никогда не хотел объяснить. Он был как яма, откуда ничто в неё попавшее, никогда уже не выберется, будь-то слово, действие, чувство, или знание.
Вы должны знать о нём кое-что ещё… Хорошо, что я вспомнил об этом! Дело в том, что после тех давних событий старые тропы стали непроходимы. Теперь идти вам придётся мимо развалин, некогда служивших Потивегану жилищем. Потивеган всегда был нелюдим, а со временем и вовсе возненавидел людей. Он ставил поблизости от своего логова особые ловушки. Некоторые из них до сих пор целы. Попадает в них путник не ногой и не рукой, а взглядом. Внимание путника вдруг увлекает некая деталь на обочине тропы. Деталь, вроде незначительная, но этакая неожиданная, странная, замысловатая. Какой-нибудь объект или предмет неясного устройства и назначения. И чем больше смотришь на это, тем меньше понимаешь. Объект, совершенно