— Пожалуй, приму я этот приз. — Мэг отпила лимонаду из высокого стакана и откинулась на спинку плетеного стула. — Но с собой в Лос-Анджелес не повезу, может, задержусь еще на некоторое время, ну, скажем, на неделю. У меня будет время пообедать с Сьюзи и все ей объяснить.
— Другими словами, смешать нас с грязью, — отреагировала Лаура, отодвигая тарелку с салатом, и перевела взгляд на Хитер. Та срезала в саду розы, составляя букет.
— Ни в чем я тебя не обвиняю: — Мэг хотелось успокоить подругу. — Это получилось… само собой. Неплохо мы тогда подурачились?
Лаура через силу улыбнулась, но тут же опять опечалилась.
— Я тобой просто восхищаюсь, Мэг!
— Почему бы это?
— Потому что ты принимаешь жизнь такой, какая она есть. — Лаура играла упавшим лепестком розы — букет стоял на столе. — Ты провела ночь у Дэниела. Даже если у вас ничего не было, ты можешь ему доверять.
Мэг знала, что и через четыре года после развода у Лауры проблемы с мужчинами — она видеть никого не хочет. Развод ее ужасен: все в Блу-Спрюс знали, что Джек убежал с барменшей. А Лаура так любила его!
— Мы с Дэниелом давно дружим.
— А вы с ним не задавались вопросом, что случится, если вы пересечете эту черту? Что будет, если переспите?
— Задавались, — признала она.
Нет, она еще ни с кем не готова говорить на эту тему. Думает постоянно, с того момента, как он оставил ее у мотеля. Как пройдет сегодняшняя ночь, после встречи одноклассников в Кантри-клубе? Она-то знает, чего ждет. Если б и он знал…
— Тебя слишком долго здесь не было, Мэг! — вздохнула Лаура. — Ты, по-моему, не представляешь себе, что ты значишь для этого города. Особенно для женщин. Многих из нас больше привлекает такая судьба, как у тебя, чем обычное замужество здесь, в Блу-Спрюс. Многие хотят быть свободными — вот как ты. Но я… я не такая.
— Всему свое время. Подожди, великий целитель, твое еще придет, — обнадежила ее Мэг.
— Мое время прошло уже — два года. И до сих пор не могу вырваться из этого болота.
— А я верю, что у тебя все сложится дальше удачно. — Мэг прикрыла глаза ладонью, высматривая Хитер. — А как Хитер?
— Встречается с одним парнем. Познакомилась восемь месяцев назад. Он приезжает из Денвера по выходным.
— Хороший парень?
— Очень хороший.
Мэг, перегнувшись через стол, взяла ее за руку. Она понимала подругу: та многого добилась в жизни, но настоящая ее мечта — найти хорошего мужика и создать семью — остается неисполненной.
— Лаура, в мире есть мужчина, который подходит тебе идеально. Он создан специально для тебя. Когда будешь готова его принять — он обязательно появится!
Лаура улыбнулась.
— Твоей маме надо было назвать тебя Солнышко.
— Солнышко Прескотт… Хмм… Забавно смотрелось бы на обложке книги.
И они обе озорно рассмеялись.
Вернувшись в мотель и открыв дверь, Мэг почувствовала чудесный аромат роз — какой букет! Восторженная радость затопила все ее существо — это от него, от Дэниела! Бросив спортивную сумку на огромную кровать, она поспешила посмотреть, что на карточке, видневшейся среди веток зелени. Единственное слово — «Дэниел». И не его почерком. Больше ничего, ни слова…
В школе Дэниел был очень немногословен, это она хорошо помнит. Сидел всегда тихо, учился хорошо. Сразу после уроков уезжал домой. Единственное место, где он не замыкался в себе, — это дома, на ранчо. Дэниел очень походил на отца: Боб тоже был такой — неразговорчив, хотя и мог сказать правильные, веские слова, когда нужно. Мэг дважды приходилось полагаться на него, когда ее отношения с матерью становились невыносимыми. Их долгие разговоры, происходившие в амбаре, где Боб работал, помогли ей понять свою мать и выбрать верное направление в жизни. Теперь она с радостью узнавала эту немногословную силу и в Дэниеле.
Тут только Мэг заметила маленькую маргаритку, спрятавшуюся между прекрасными темно-красными бутонами. Как хорошо! Дэниел помнит, что она больше всего любит полевые цветы! Букет, который он собрал для нее в то лето, она поместила в вазу на подоконнике в своей комнате, окно выходило на Мейн-стрит. Букет стоял долго, пока совсем не засох. Мать (она всегда находила повод порыться в ее комнате) однажды наткнулась на него и выбросила. Мэг, однако, успела до этого засушить два цветка — они и сейчас хранятся у нее, в одной из многочисленных тетрадей для записей.
Она никогда не разговаривала с матерью о Дэниеле, интуитивно чувствуя, что та враждебно отнесется к этой дружбе, да и вообще не одобрит знакомства с Уиллетами. «Это просто никуда не годится!» — возмущенно заявляла она всякий раз, услышав, что дочь общается с этим семейством. Мэг в таких случаях не реагировала: продолжала молча есть, читать, делать домашние задания, в общем, заниматься своим делом.
В последние два года перед окончанием школы она просто игнорировала ее требования, предпочитая уходить из дома. Нашла в городе работу на неполный день — не столько для денег, сколько чтобы скрыться куда-то после школы. Старалась не сердить, не раздражать ее, давно поняв: хоть они и родные по крови, но, в сущности, такие разные, будто не с одной планеты, — особенно когда речь идет о том, что считать важным в жизни.
После окончания школы Мэг сняла в банке деньги, накопленные по крохам за несколько лет, — пятьсот долларов за опубликованный конкурсный рассказ да кое-что за два года работы в аптеке, — и уехала.
Она никогда не оборачивалась назад. Не взяла ни цента у матери, хотя заставляла себя звонить ей раз в две недели, в воскресенье. Разговор всегда продолжался ровно десять минут независимо от того, было ли у Мэг желание говорить, а у Антонии слушать. Самые длинные минуты в ее жизни.
Только однажды ей захотелось услышать слово одобрения от матери, когда вышел ее роман. В тот день, получив авторские экземпляры, она вложила один в толстый пакет и отправила по почте Антонии Прескотт, в ее современную, шикарную квартиру в Манхэттене.
В следующее воскресенье в соответствии со сложившимся расписанием позвонила матери, но о своей книге — интересная или скучная — не услышала ни слова. Не знала даже, удосужилась ли та прочесть. Возможно, полюбопытствовала рассмотреть обложку, фотографию на титуле, с собакой (язык наружу, морда счастливая), и, конечно же, раскритиковала. А-а, выбросить надо это все из головы! Ничего эти воспоминания не дадут, кроме депрессии.
Мэг подошла к широкому, почти во всю стену, окну и подняла штору — заходящее солнце осветило комнату. Она перенесла букет на столик у окна, и чудесные розы, маленькая маргаритка в центре будто ожили, заиграли мириадами оттенков. Вот так лучше — хватит о прошлом! Нужно обдумать кое-что поважнее, сегодняшний вечер с Дэниелом. Им предстоит столько сказать друг другу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});