Долман опять собрался ударить ногой по лицу, появившемуся над уровнем шаткого помоста, он вложил в этот удар всю силу своего гибкого тела. Он уже приготовился к результату этого удара, закричав от отчаяния и ярости.
Но удара не последовало; как только он собрался нанести удар носком туфли по лицу, наполовину скрытому под хлорвиниловой каской, оно двинулось в сторону. Это было умелое резкое движение, как раз достаточное, чтобы избежать прямолинейного удара; осознанный, натренированный прием защиты, ни намека на панику. Долман невольно дрыгнул ногой кверху, его вопль совпал с растяжением мышцы паха. Он так сильно качнулся, что не смог удержаться, потерял равновесие: его поврежденная нога вытянулась, а другая подвернулась в лодыжке. Он выбросил руки вперед, хватаясь за воздух, словно неопытный ныряльщик, собравшийся прыгнуть с трамплина, но струсивший, когда было уже поздно. Долман неуклюже полетел вниз, изрыгая проклятья, сильно ударился о широкую ступеньку посередине лестницы, покатился вниз. Он упал с глухим стуком на траву примерно в метре от того места, где санитары уже укладывали на носилки первую жертву, и затих. Его незрячие глаза уставились на небо, краска быстро сходила с прежде румяного лица.
Собравшиеся разразились аплодисментами. Этот фокус явно удался. Совершенно неожиданный балаган, изображающий конфликт профсоюзника и капиталиста, «плохого» и «хорошего», которые в результате оба оказались на носилках.
— Так ему и надо! — младший офицер службы безопасности уже начал спускаться вниз. Он не торопился, потому что спешить было незачем. Оставим этого ненормального для парней из «скорой», пусть они отвечают.
— Давай допьем чай, Джо, и айда, займемся делом.
* * *
Тим Моррисон был главным управляющим лагеря отдыха «Рай» со времени его открытия. За счет фирмы он мог себе позволить жить без забот на территории лагеря, шить модные костюмы у дорогого портного, курить сигары и иметь хорошо оснащенный бар во внушительном офисе, а также посещать парикмахера каждые две недели, чтобы содержать в порядке свои завитые волосы пепельного цвета. В 38 лет им двигало честолюбие; он был любитель женщин, но до сих пор не попался в сети супружества. Может быть, когда-нибудь, если правление сдержит свой намек на обещание сделать его директором. Хитрый и ловкий, он умел блефовать; если ошибался, всегда при необходимости мог найти козла отпущения. Популярность среди работников лагеря не могла служить средством для повышения по службе, а фамильярность лишь рождала злобу.
Ежедневно возникали проблемы; он поручал заниматься ими другим, а потом проверял, чтобы удостовериться, что они разрешены. Старайся, чтобы посетители были довольны, создавай репутацию.
В зале регистратуры имелась его фотография в рамке с подписью золотыми буквами: «Главный управляющий». Пусть тебя видят и узнают — таков был его девиз.
Каждодневными проблемами занималась администрация; уж Тим об этом позаботился. Он находился в своем офисе с 9. 30 до 15. 30, диктовал письма личной секретарше и отвечал на те телефонные звонки, на которые никто другой бы не смог ответить. Вне «часов в офисе», как он постоянно напоминал своим служащим, его обязанностью было ходить по территории лагеря, внимательно следить за тем, чтобы все было в ажуре. Чтобы узнать, хорошо ли работают люди в барах и довольны ли посетители, ему было необходимо там бывать, выпивать.
Но заботы Тима Моррисона, его кошмары начались тогда, когда профессор Мортон и его группа ученых появились в лагере с явного благословения правления директоров. Тим считал, что его вынужденная подпись на документе о неразглашении служебных тайн была почти оскорблением. Он с самого начала проявил свою дипломатичность, свою лояльность по отношению к фирме. И все же они настаивали, и ему пришлось подчиниться этой безумной идее. Если вся эта история просочится наружу, им всем будет крышка и, вероятно, правительство тоже пойдет ко дну.
Он зажег сигару, но на сей раз не для того, чтобы произвести впечатление — дорогой гаванский табак был необходим ему для успокоения нервов. Ему надо было чем-то занять руки, а иначе он начнет ломать пальцы, крутить ими, как нервный школьник, вызванный на ковер к строгому директору школы. А когда этим директором школы был профессор Мортон, твои внутренности угрожали вывернуть наружу весь обильный ленч.
— Всем разговорам об этом нужно положить конец, — Мортон говорил тихо, пожевывая черенок трубки и добавляя табачного дыму к уже прокуренному воздуху офиса главного управляющего. Дверь была закрыта, доносился только стрекот пишущей машинки — в соседней комнате Клэр осиливала утреннюю диктовку своего шефа. — Ничего страшного не произошло.
— Пострадали два человека, — Тим снова заерзал на стуле. — Служащий лагеря и отдыхающий. Кто-то из них, а то и оба могут поднять шум.
— Долман этого не сделает. Мы сами этим займемся, не тревожьтесь.
— Разве он один из ваших… подопытных кроликов!
Глаза Мортона сверкнули за толстыми стеклами очков, что указывало на его гнев, но он быстро совладало собой.
— Да, он один из наших участников эксперимента. Он, кажется, крайне воинственно настроен, это чувство доминирует в его системе. Нам известно, что он довольно много времени проводил с вашим главным смотрителем крикетной площадки Артуром Смитом.
— От этого Смита одни неприятности, да он к тому же и лентяй. Я его уволю, избавлюсь от него для вас.
— Ни в коем случае. Мы хотим продолжить за ним наблюдение. За Долманом придется… присмотреть. Он, кажется, растянул лодыжку, и у него сотрясение мозга. Его нужно вернуть в шале и…
— Ему необходима медицинская помощь. Его должны осмотреть в городской больнице, может быть, даже оставить на ночь.
— Его нельзя отправлять в больницу. Мы не можем допустить, чтобы его «осматривали». Проследите, чтобы из вашего медпункта его доставили в его шале. Распорядитесь, чтобы это сделали сейчас же, пока какой-нибудь идиот не вызвал «скорую» из города!
Рука Тима Моррисона заметно дрожала, когда он поднимал трубку и набирал номер. Отрывистая команда, которая, как он надеялся, скрыла дрожь в его голосе. Он опустил трубку на рычаг.
— Готово, — он весь вспотел. — Даже если они и решат, что я с ума сошел. Они как раз собирались позвонить в больницу. Хотя нашего сотрудника придется отправить в больницу, у него нога сломана. Это уж нам точно скрыть не удастся.
— Согласен, — Мортон позволил себе изобразить слабую удовлетворенную улыбку. — Но мы должны поддержать его дух. Удвойте его компенсацию и отправьте домой на весь остаток сезона, полностью сохранив его жалованье. Он не будет задавать вопросов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});