отсюда, вытащу.
– Все нормально со мной.
– Ты, пацан, или психопат или врун, – он хмыкнул. – Да и Жертву выбрал. Молодец. Правильно сделал, подходит вполне под фронт работ.
– Я не выбирал.
– Скажешь, пацан, конечно, выбирал. По жизни выбирал.
– Не чувствую каких-то отличий особых в бытие скитальцем.
– Так он пока не раскрылся до конца. Ему еще дозволение нужно для внедрения в нервную систему, и всякая другая блевотина хади. Да, я и сам не знаю толком что там. Я не по вашим делам, я больше по мёду. Пока ты только, пацан, считай перед квази-божеством своим метку поставил, мол вон смотри, я здесь. Крикнул до Белой Башни – так сказать. Ладно болтология – это хорошо, но нам пора… знаю одно место. Отлежишься какое-то время. Местный пастух мой должник. Примет тебя как родного сына. Надеюсь.
Он схватил меня и одним движением закинул на плечо, что-то хрустнуло, и я отключился от боли.
***
Я сидел за учебным столом – такой какие были в младших классах.
Мои соседи – головы Тори и Бора.
Понятно – сон.
Отврат.
По кабинету тянулись ленты, слепленные из концентрированных кристаллов некро-сора. Щитовые жуки карабкались по ним, развешивая украшения из золотистых яиц. Мальцы старались. Кладки складывались в теург-формулы.
На стене выше учебной доски висела картина. Изображалась бездна и тьма, фон забивали точки некро-сора. Еще, по центру, вдалеке, основной элемент: Белая Башня – будто исполненная из костей; а еще она сияла. Казалась тёплой.
Головы поглядывали на меня, друг на друга, периодически хихикали, потом жевали заползающих в рот жуков. Мерзкий хруст, нервное хихиканье, опять хруст – безумный цикл раздражающих звуков.
Мои руки плотно покрывали рукава застарелых шрамов.
В кабинет зашел мужчина в красном балахоне. Вместо шеи у него торчала звериная голова, отдалено напоминала волчью. Человеческая голова прорастала из звериной макушки. Еще выше – хвост длинных рыжих волос, с вплетенными пузырями магоса.
Недурно устроился.
Он уселся за учительский стол. Достал томик, открыл.
Все пальцы пришедшего не имели первой фаланги.
Рот учителя двигался, я четко видел, что у него нет языка и зубов. Голос распространяла волчья пасть:
– Отличная добыча, доставшаяся по воле случая. Не дам больше чем ты сможешь взять.
Головы Тори и Бора спрашивали:
– Что ты такое?
Сложносоставная голова отвечала:
– Я есть убийца разума. Лезвие-когти мои режут глотки и выбивают сочность мозгов. Единый глаз мира судит. И приговор может быть только один: смерть всякому великому человеку – тому, на кого укажет охота: охотнику и Жертве.
Тори усмехнулся:
– И в чём заключается твоя квази-божественность?
– Какой аспект? – продублировал вопрос Бор.
– Я жру кровь всякого и кормлю мертвого зверя, вечную жертву нелепой охоты. Я Бог страдающих и тех, кто причиняет страдание. Бог жертв, ищущих укрытие. Бегущих и тех, кто мстит, тех кто борется за жизнь, и тех, кто запускает цикл – мерзавцев и героев.
– Я ничего не понял, – честно ответил ему.
Голова Бора засмеялась.
Тори сплюнул.
Жрец недовольно покачал сложным конструктом головы:
– Еще раз. Повторю. Отличная добыча, доставшаяся по воле случая. Не дам больше чем ты сможешь взять.…
***
Очнулся.
Пепел все еще куда-то тащил.
– Мой меч, – прохрипел я.
Сильно хотелось пить.
– Меч, – повторил.
– Расслабься, пацан. У