Читать интересную книгу Последний бобр (сборник) - Виктор Алексеев

Его мощные антенны уловили шуршание по стволу дерева и тонкие, чуть заметные волновые колебания, похожие на те, что издавал Кома, когда диктовал свои распоряжения. Но понять чужие сигналы невозможно, они не поддаются расшифровке.

Присутствие чужих муравьев на его территории вначале удивило, а потом насторожило Большеголового, а когда из-за укрытия он почувствовал отвратительный запах красного муравья, понял — это враг.

Впервые Большеголовый ощутил, как тело его наливается силой, а жвалы, до этого податливые и мягкие, вдруг стали твердеть, превращаться в грозное оружие, похожее на заостренные вилы. Первым же ударом он опрокинул и прикончил врага, второго смял и буквально стер с листа, третий храбро кинулся на выручку, но был просто раздавлен.

Муравьи не знают страха в битве, но бой действительно был неравным. Когда четвертый муравей, только что взобравшийся на ветку, увидел бегущее к нему грозное чудовище, он от неожиданности сорвался и полетел с дерева вниз, а за ним Большеголовый.

Легкое дуновение ветра разнесло их в разные стороны, но оба остались живы — высота муравью не страшна.

Когда Большеголовый снова поднялся на дерево, он по-хозяйски обошел все стадо и увидел, что листья, лишенные сока, стали сворачиваться в трубочку, а тля в поисках пищи сгрудилась на небольшой территории, наседая, толпясь и давя друг друга.

Еще не остывший от боя и длинного пути, Командор принялся переносить тлю на новое пастбище, пока все стадо не оказалось на новом месте. Делал он это легко и быстро. Но вот, когда вся работа была закончена и не мешало успокоиться и отдохнуть, Командор вдруг заметил божью коровку, а это вызвало новую ярость.

Жучок, закованный в красную с черными горошинами хитиновую оболочку, двигался, будто танк, круша на своем пути все живое и не столько питаясь, сколько уничтожая нерасторопную тлю. И если не остановить его, можно лишиться целого стада. Эта волчья наглость вызвала у Командора искреннее негодование.

Он почувствовал прилив ярости и силы, высоко вскинул антенны и пошел в атаку. Жвалы только скользнули по бронированному телу насекомого, но Командор не успокаивался. Он обследовал жука антеннами, отыскивая незащищенное место, за которое можно было бы уцепиться острыми клыками.

Вдруг муравья обдало вихрем воздуха, жук угрожающе зажужжал, расколов на две половины панцирь, и взвился, оставив после себя, словно разлитое горючее, желтую, отпугивающую резким запахом жидкость. Командор тут же начал переносить тлю на другой лист.

Он чувствовал, что проголодался, решил попить молока, но, как ни пытался слизать каплю с гладкого живота тли, ничего не получалось. Языку мешали жвалы, они окостенели. Запах сладкого молока долго не давал ему покоя, и, не понимая случившегося, Командор, мучаясь, вытягивал язык, забывая о грозных жвалах, и тем самым губил тлю.

— Что с тобой? — услышал он рядом сигнал, обернулся и увидел Кому.

Тот стоял на листе, а рядом с ним еще два муравья-охотника, но настолько низкорослые, что Командор смотрел на них сверху вниз. Уставший и обессиленный голодом, он еще стоял, и все же бронзовая голова с двумя огромными клыками заворожила молодых муравьев, они застыли на месте, любуясь своим собратом и опасаясь его.

Кома, имея самые длинные и чуткие антенны в колонии, еле-еле скрестил их с усами Командора.

— Не беспокойся, — передал Кома, — теперь тебя будут кормить другие.

Муравьи-пастухи кинулись доить стадо и поочередно подходили кормить Командора. А чтобы дотянуться до головы гиганта, они поднимались на задние лапки.

Кома стоял в стороне и ждал, пока насытится его первый воспитанник. Универсальный аппарат, подаренный природой этому старому муравью, почти никогда не ошибался. Он, согласуясь с Великим Законом Инстинкта, диктовал четкие и готовые решения. Кома привел двух муравьев, чтобы теперь они сменили Большеголового и пасли стадо. А Командору теперь уготована была другая участь: он поднялся на самую высокую ступень муравьиного общества — стал могучим и грозным стражем его.

СПАСЕНИЕ ЛЕСА

Несмотря на старость, неудовлетворенность пищей и вечные капризы, царица все же регулярно выполняла свои материнские обязанности: ежедневно откладывала по нескольку яиц, которые тут же уносились муравьями-работниками в разные помещения.

Еще месяц назад Кома привел ей нового слугу, которого поначалу она приняла также пренебрежительно, и все тосковала и спрашивала о своем прежнем слуге Сизе. Новый слуга оказался расторопным. Он выполнял все капризы царицы, носился взад и вперед, как заведенный, выпрашивая или отнимая у фуражиров самую вкусную пищу, и досыта кормил царицу.

В середине лета муравейник буквально ожил и насчитывал уже более трехсот работников. Правда, большинство из них были карликового роста, в основном работающие внутри помещения, но были и фуражиры и даже воины-охотники. Кома давно уже не занимался охотниками. Достаточно было одного вывести из логова, показать дорогу, как навык этот передавался по цепочке, а инстинкт охотника у этой категории муравья присутствовал от рождения.

Теперь Кома уже почти не бывал в муравейнике. Великий Закон Инстинкта диктовал другие задачи. День его начинался рано, с посещения царицы, где, скрестив антенны, он отдавал ей все царские почести и всегда удалялся злой, потому что царица-мать заряжала его отрицательными зарядами, продолжая жаловаться и оскорблять.

А повод к постоянному унижению был. Только царица своим тонким чутьем матери могла знать, что Кома, рожденный из, казалось бы, такого же яйца и куколки, был вовсе не ее детенышем и не детенышем ее сестры или матери. Он был украден и внесен в муравейник старым охотником, вырастившим и воспитавшим его из чужого яйца.

Муравьи путают красный цвет с черным, но только царица способна была почувствовать обман и не принимала красного муравья за своего, хотя без конца пользовалась его услугами.

Выбежав из царских покоев, Кома обошел муравейник, наблюдая за тем, как медленно просыпаются его жители, вначале вяло, а потом все убыстряя и убыстряя темп рабочей жизни. Каждый знал свое дело и делал его добросовестно. Работа в обществе заставляла трудиться всех в полную силу, и безвозвратно прошло то время, когда Коме приходилось подбадривать и своим примером воодушевлять собратьев.

Кома взобрался на купол и увидел, что тот почти закончен. Только лист, откуда-то сорвавшийся ночью и накрывший узкое отверстие купола, мешал работникам.

Но вожак не стал вмешиваться, он просто знал, что через какое-то время лист стянут с купола или разрежут на мелкие части. Больше Кома нигде не останавливался, он бежал дальше в глубь леса в вечном поиске корма для возрожденного муравейника.

…Еще три недели назад этот запах присутствовал всюду. Чуткие усы Комы ловили его почти на всей территории, куда заглядывал он в поисках пищи. Особенно на стволах и ветках деревьев, где часто грелись на солнышке серовато-белые бабочки. Но их было так много, что, казалось, они специально выбрали это место для свадебного карнавала, зная о гибели муравейника.

После бурного карнавала самки откладывали яйца, из которых впоследствии рождались гусеницы. Этот запах был прочно закодирован в памяти Комы, а сейчас снова всплыл по совершенно неуловимым законам и настойчиво влек его к знакомым местам.

Первая ближайшая береза, по коре которой легко и ловко взбирался

Кома, уже предвещала обильную охоту. Ветви и листья дерева были буквально усеяны мелкими гусеницами, густо покрытыми волосками.

Кома не стал нападать, даже не прикоснулся усами — путь его лежал снова вниз, к земле, к соседнему дереву — развесистому старому дубу. Но еще не взобравшись, он повернул вниз: его локаторы уловили не только запах, но и хруст пожираемых листьев.

Обойдя весь участок, Кома все же разорвал одну гусеницу, насытился сам, а какую-то часть, зажав в жвалы, понес к дому. Теперь он передвигался несколько медленнее, но все же спешил, боясь упустить охотников, которые могли разбежаться по всей территории.

У входа в муравейник Кома бросил гусеницу на землю и, высоко вскинув антенну, кружась на одном месте, казалось, воинственно трубил, оповещая муравьиный мир о великой добыче. Охотники и фуражиры скрещивали с ним антенны, получив точные указания, спешили на промысел. Муравейник опустел, но до ближайшего дерева образовалась живая, будто ползущая змейка, дорога.

ФУ-А, ФУ-А!

С утра поливал теплый летний дождь и поэтому все обитатели муравейника работали внутри помещений: кто переносил заготовленные корма, кто яйца и куколок, кто ремонтировал камеры или прорывал новые галереи. Были и те, что поначалу без толку слонялись из помещения в помещение, пока не натыкались на особо деятельных муравьев и те своими примерами не приобщали их к общему делу. Одним словом, муравейник сейчас жил своей замкнутой жизнью.