Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №02 за 1981 год - Вокруг Света

Наконец мы въезжаем в лес. Вдоль дороги, по которой мы трусим, сплошное густолесье. Две колеи, накатанные грузовиками и тракторами, змеятся по саксаульнику, взбираются на барханы, заманивают в глубь пустыни. Верзун, хорошенько оглядевшись, останавливает коня. Тут и там валяются небольшие веточки, их обломил ветер. Да и как не обломить — вон какие гроздья! Ветви обвисли, прогнулись под тяжестью семян. Это как раз Верзуну и нужно.

Спешившись, лесник развязывает притороченный к седлу мешок, вытряхивает из него сено, потом принимается расседлывать и путать лошадей. Верзун не боится, что его кони изголодаются в саксаульниках. Полынь, редкие, похожие на фольгу листья реомюрии и терескена, сухие колосья диких злаков — все это какой-никакой, а корм. Сено же лакомство, приманка. Лошади далеко не уйдут, зная, что вечером, закончив работу, хозяин вытряхнет им остатки пахучей травы.

Павел надел брезентовые рукавицы и исчез в зарослях. Сегодня он должен собрать не меньше пуда семян. Урожай нынче, о каком только мечтать можно! Главное — не упустить время, управиться, пока дни стоят солнечные, тихие. Пока осенние секущие дожди да свирепый «бетпакдалинец» не пообломали ветви.

Я остался один в саксауловом лесу. Рассовал по карманам блокноты, повесил на шею взведенный фотоаппарат и, раздвигая ветки, пошел вперед...

Саксауловый лес, как и всякий другой, полон жизни. Вот под кронами маршируют колонны муравьев. Наверное, давно они тут маршируют: дорожки вытоптаны добела. А по сторонам желтые кучки. Обмолот, мякина. Пользуясь последними погожими деньками, муравьи заканчивают «молотьбу» ржи, ячменя, житняка и прочих муюнкумских дикорастущих злаков.

На дальней полянке между глиняными холмиками мелькают желтые столбики. Это песчанки. Как только выгорели эфемеры — травы с коротким сроком вызревания, — суслики сразу же залегли в спячку. А песчанок отсутствие эфемеров, кажется, не смущает. Они довольствуются веточками саксаула, хотя он и солоноват на вкус.

Верзун считает песчанок браконьерами, и для этого у него есть некоторые основания. Две саксаулины, стоящие вблизи колонии песчанок, начисто обглоданы. Кроны у деревьев просто-напросто отсутствуют — культями сучьев они словно взывают о помощи. А зверьки, переваливаясь с боку на бок, затаскивают в норы все новые и новые веточки.

Но все-таки лесник не совсем прав, называя их вредителями: неутомимые труженицы, песчанки строят очень много жилищ. Они то тут, то там, разрыхляют, перемешивают землю, непрерывно обрабатывают суглинки и пески. Почвоведы, наверное, высоко ценят эту землеройную деятельность песчанок.

Вдруг все зверьки разом исчезли. Над саксауловыми зарослями на упруго выгнутых крыльях скользит канюк. Природа ему вменила в обязанность регулировать численность «народонаселения» Муюнкумов. К сожалению, этих пернатых хищников в пустыне становится все меньше. Их истребляют ради удовольствия обладать пыльными чучелами.

В саксаульнике сухо и чисто, как в бору. Под никнущими кронами не видно куч хвороста или гниющих стволов. Редко где заметишь обломанную ветку. Хотя и пустынно вокруг, но уход чувствуется. Он и на самом деле есть. Верзун примечает деревья, поверженные ветрами, старостью или болезнями. А потом направляет сюда байтальцев. В Байтале, впрочем, как и во многих других муюнкумских поселках, люди пока еще топят в основном саксаулом.

Отшагав несколько километров, я неожиданно вышел к железнодорожной насыпи, полузанесенной песком. Тут и там виднелись сгнившие шпалы, из песка торчал погнутый ржавый рельс. Все, что осталось от муюнкумской узкоколейки. Много лет назад строители дороги с трудом пробивались сквозь девственные саксаульники, в которых было так же глухо и темно, как в настоящем ельнике. Саксаул известен своей калорийностью, теплотворной способностью. «С антрацитом ему, конечно, трудновато тягаться, но бурому углю он, пожалуй, не уступит», — говорил мне как-то Верзун. Именно это замечательное свойство дерева послужило причиной гибели муюнкумских лесов. Тяжело груженные составы с саксаулом днем и ночью отправлялись в Джамбул, Фрунзе, Алма-Ату, Лесозаготовки в песках осуществлялись с небывалым размахом. Верзун рассказывал:

— Трактора шли попарно, волочили за собой тяжелую цепь. Тралили саксаул, значит. Как тралят в море корабли. После этого на ободранных барханах оставались одни воронки...

Словом, двадцать лет назад саксаул находился на грани полного истребления. Причуйские Муюнкумы превратились в море светло-желтого песка с редкими зелеными островками урочищ. Лесоводы делали все возможное, чтобы хоть на каких-то участках восстановить саксаульники. Но у них не было ни тракторов, ни машин, как в леспромхозах. Главным тяглом у лесоводов были муюнкумские лошадки, списанные колхозами за непригодностью. Силы были слишком неравными. Воспроизводство саксаула сильно отставало от темпов заготовок.

Заготовители наступали на пустыню, совершенно не подозревая, что пески, в свою очередь, исподволь готовят контрнаступление. Через несколько лет после уничтожения саксаула на больших пространствах изумленные муюнкумцы обнаружили горы песка там, где его никогда не было. Песчаные бугры, доселе дремавшие, вдруг начали медленно, но неотвратимо наступать на оазисы.

Северный массив песков приближался к пойме Чу, захватывая пастбища и сенокосы. Случалось, и пахотные земли. А на востоке барханы подошли к Коскудуку, где, кстати, жили лесозаготовители. Здесь под угрозой «захвата» оказались небольшие станции и полустанки Турксиба.

Когда железнодорожники наконец почувствовали опасность, они в спешном порядке занялись... лесоводством. Вдоль полотна появились ряды тамариска, джиды. Ну и, конечно же, саксаула.

А барханы тем временем продолжали наступать на оазисы. И тогда муюнкумцы по примеру железнодорожников стали спешно возводить оборонительные пояса. Не считаясь с затратами, не щадя сил, они рыли лунки для вязов и тополей, прокладывали арыки и каналы. И через какое-то время в окрестностях поселков возникли довольно мощные лесополосы, шириной в десятки и даже сотни метров.

Вскоре в песках высадился десант ученых: географы, ботаники, почвоведы, гидрологи. Их вывод был единодушен: неразумное сведение саксаульников привело к изменению структуры верхних слоев почвы, к гибели трав и мелких кустарников. Особенно пагубным было разрушение дернин — корневой системы растений. Именно дернины задерживали движение песка. На пути ветра стоял также саксауловый заслон.

Ученые предложили немедленно прекратить лесозаготовки и начать в Муюнкумах лесовоостановительные работы. Одним из первых, кто взялся за новое дело, был Юрий Анатольевич Глазов. Став директором Коскудукского механизированного лесхоза, Глазов, как мне рассказывали в Джамбуле, прежде всего принялся энергично приводить в порядок трактора и сеялки. Выпрашивал новую технику, выколачивал у прижимистых кладовщиков запчасти.

— Зачем тебе столько техники? — удивлялись некоторые руководители, которым он докучал своими просьбами. — У тебя же лесхоз, а не совхоз... Вот если бы ты на барханах персики и яблоки решил выращивать. А тут саксаул?!.

Но Глазов не сдавался. Муюнкумцы стали пахать пески и засевать их саксаулом.

Правда, результаты сказались не сразу. Никто ведь толком не знал, как сеять саксаул и в какие сроки. Верзун как-то рассказывал:

— Однажды очень рано посеяли. Было тепло, саксаул пророс до холодов, дал хорошие всходы. Но ударили морозы — и ростки погибли. В другой раз посеяли попозднее — вообще ничего не взошло. А то, бывает, эпидемия какая-нибудь навалится, глядишь, вся посадка стоит черная, как заколдованная, ни одной веточки зеленой... Было хлопот с этим саксаулом! В младенчестве он, верно, покапризнее персика. Но если укоренится, тогда ему все нипочем.

Одним словом, пришлось набираться терпения лесоводам и учиться. Не по книгам, на собственном опыте. И вот результат: саксаульники ныне занимают десятки тысяч гектаров. Сейчас это преимущественно семнадцатилетний лес. Барханы укрепились рощами, густо обросли кустарниками и травами, укрылись дернинами. Правда, в Муюнкумах еще немало барханов, над которыми курится песчаная поземка и на тонких уродливых ножках покачиваются зловещие смерчи. Вот почему Верзун и другие лесники каждую осень выезжают на заготовку семян.

...Однако мне пора в обратный путь. Я должен отшагать километров шесть и успеть к приходу Верзуна испечь картошку — в песке, под саксауловым жаром. Перед дорогой присел отдохнуть под густой кроной саксаула, огляделся вокруг: твердый суглинок взломан, виднеется желтая, покрытая налетом пыли шляпка гриба. Да это самый настоящий белый гриб!

После обеда мы ломаем веточки с коричневыми гроздьями, собираем их в пучки. Из пучков образуются охапки, которые темными копешками остаются у нас по следу. Завтра придет лесхозовская машина и заберет все, что Верзун наломал за последние три-четыре дня.