Читать интересную книгу Сталинград - Энтони Бивор

Пилот предполагал приземлиться в Лемберге (Львове) для дозаправки, но до аэродрома он не дотянул. «Дорнье» совершил вынужденную посадку. Она оказалась неудачной. Доктор Фладе сломал ногу, но, несмотря на это, сумел выпустить сигнальную ракету, призывая на помощь. Однако, когда они наконец добрались до госпиталя в Лейпциге, Рейхенау уже был мертв. Впоследствии Фладе докладывал Паулюсу, что катастрофа произошла совсем как в кино: «Даже маршальский жезл сломался пополам».[98] Гитлер распорядился похоронить фельдмаршала с воинскими почестями, но сам на церемонии не присутствовал: представлять его было поручено Рундштедту.

Внешне несколько высокомерный, Паулюс производил впечатление человека холодного, но в действительности он заботился о своих солдатах намного лучше, чем другие немецкие генералы. Говорят также, что он якобы приостановил действие приказа Рейхенау от 10 октября 1941 года, предписывающего жесткие меры по отношению к евреям и партизанам, однако, когда 6-я армия вошла в Сталинград, полевой комендатуре было поручено задерживать коммунистических активистов и евреев и передавать их в руки зондеркоманд СД для «карательного воздействия».[99]

Несомненно, Паулюсу досталось тяжелое наследство. С самого начала реализации плана «Барбаросса» массовые расправы над евреями и цыганами при любой возможности преднамеренно представлялись как казни партизан, в основном благодаря тому, что выражение jüdische Saboteure[100] прикрывало противозаконность подобных действий и оправдывало необходимость борьбы с «еврейско-большевистским» заговором. Понятия «партизан» и «саботажник» существенно расширили границы по сравнению с международным правом, разрешавшим вынесение смертного приговора только после надлежащего судебного разбирательства. В приказе штаба 6-й армии от 10 июля 1941 года до сведения солдат доводили, что любой человек в гражданской одежде, но с короткой стрижкой, может быть бойцом Красной армии и должен быть расстрелян на месте. Представителям гражданского населения, замеченным во враждебных действиях, в том числе помогающим скрывающимся в лесах красноармейцам продуктами, также грозил расстрел. «Опасные элементы» – работники советских учреждений, к которым можно было отнести всех, начиная от руководителя и секретаря местной ячейки коммунистической партии и председателя колхоза до буквально любого, кто состоял на государственной службе, а также комиссаров и евреев надлежало передавать полевой жандармерии и спецкомандам службы безопасности (СД). Кроме того, был приказ о «коллективной ответственности» за вредительство. В данном случае речь идет о массовых расстрелах и сожжении деревень. По свидетельству оберштурмфюрера СС Августа Хефнера, в начале июля 1941 года фельдмаршал фон Рейхенау лично отдал приказ расстрелять 3000 евреев.[101]

Поведение многих солдат группы армий «Юг» было просто омерзительным. Штаб 6-й армии Рейхенау 10 августа 1941 года издал следующий приказ: «В различных местах в зоне ответственности армии органы СД, СС и немецкой полиции проводят казни преступных и большевистских, по большей части еврейских, элементов. Участились случаи, когда свободные от служебных обязанностей солдаты добровольно вызываются помогать СД осуществлять казни или просто наблюдают за ними в качестве зрителей и фотографируют происходящее».[102] Отныне солдатам запрещалось принимать участие в таких акциях, наблюдать за ними и фотографировать их. Позднее начальник штаба 11-й армии генерала Манштейна, действовавшей в Крыму, обратился к офицерскому корпусу армии с обращением, в котором говорилось, что «для офицера является позором присутствовать при казнях евреев».[103] Похоже, логика немецких военных, в очередной раз спутавших причину и следствие, отказывалась признавать то, что офицеры уже опозорили себя, претворяя в жизнь цели режима, способного на подобные преступления.

Правда, кое-кто пытался остановить зверства, но безуспешно. 20 августа капеллан 295-й пехотной дивизии доложил начальнику штаба дивизии подполковнику Гельмуту Гроскурту, что в городе Белая Церковь 90 еврейских детей в возрасте от нескольких месяцев до семи лет содержатся в нечеловеческих условиях. Участь их решена – детей вслед за их родителями должны расстрелять. Гроскурт, сын пастора и сам убежденный противник идей национал-социализма, был тем самым офицером разведки, кто весной этого года тайно передал подробности противоречащих международному праву приказов, изданных в дополнение к плану «Барбаросса», Ульриху фон Хасселю. Гроскурт тотчас связался с комендантом города и потребовал отменить казнь. После этого он обратился в штаб 6-й армии, хотя штурмбаннфюрер СС Пауль Блобель, начальник зондеркоманды, предупредил его о том, что доложит Гиммлеру о вмешательстве в дела его ведомства. Фельдмаршал фон Рейхенау поддержал Блобеля. На следующий день детей расстреляли украинские националисты, чтобы «поберечь чувства» солдат зондеркоманды.

Гроскурт составил подробный рапорт и отправил его в штаб группы армий «Юг». Возмущенный и разгневанный, он писал своей жене: «Мы не можем победить в этой войне, и нам не должны позволить в ней победить!»[104] Как только Гроскурт получил отпуск, он отправился в Париж и встретился там с фельдмаршалом фон Вицлебеном, одним из руководителей антигитлеровского заговора.

Расправа над детьми в Белой Церкви скоро померкла на фоне еще более страшной жестокости. В конце сентября в захваченном Киеве был задержан 33 771 еврей. Всех их расстреляли солдаты зондеркоманды 4а и двух батальонов украинских националистов во рвах Бабьего Яра на окраине города. И снова эта карательная акция была осуществлена в зоне ответственности 6-й армии. Рейхенау, а также офицеры его штаба, присутствовавшие на совещании у коменданта Киева 27 сентября 1941 года, знали о запланированной акции, хотя солдатам, сгонявшим евреев в гетто, сказали, что будет проводиться «эвакуация». Советские евреи ничего не знали об антисемитизме нацистов, потому что после подписания пакта Молотова—Риббентропа в большевистских газетах не было никакой критики в адрес национал-социализма. Комендант Киева в своем приказе, развешанном по всему городу, тоже постарался рассеять страхи. «Вам надлежит взять с собой документы, деньги и ценные вещи, а также теплую одежду».[105] Солдаты зондеркоманды, ожидавшие 5000–6000 евреев, были поражены, когда в их руки попали больше 30 000 человек.[106]

Печально знаменитый приказ по 6-й армии от 10 октября 1941 года, подписанный фельдмаршалом фон Рейхенау и поддержанный фельдмаршалом фон Рундштедтом, однозначно говорит о том, что на командовании вермахта также лежит ответственность за расправы над евреями и гражданским населением на Украине. «На Восточном театре военных действий солдат является не просто человеком, сражающимся по правилам ведения войны, но и беспощадным носителем национального идеала, безжалостным мстителем за все зверства, сотворенные с немецким народом. По этой причине солдат должен полностью сознавать необходимость сурового, но справедливого возмездия, которое должно обрушиться на расу недочеловеков-евреев».[107] Долг немецкого солдата – «навсегда избавить народ Германии от еврейско-азиатской угрозы».

Сожжения целых деревень и казни после смерти Рейхенау и вступления в должность командующего 6-й армией Паулюса не закончились. 29 января 1942 года, чуть больше чем через три недели после того, как он сменил на этом посту Рейхенау, под Харьковом была дотла сожжена деревня Комсомольская из 150 домов. В ходе этой карательной акции восемь человек были расстреляны, а два ребенка, очевидно испугавшиеся и спрятавшиеся, сгорели заживо.[108]

Неудивительно, что после почти девяти лет антиславянской и антисемитской пропаганды нацистского режима немецкие солдаты обращались с местным населением жестоко, даже несмотря на то, что далеко не все они бездумно верили в то время в идеалы нацизма. Сам характер войны порождал примитивные, чуть ли не первобытные и в то же время сложные чувства. Хотя солдаты иногда отказывались принимать участие в казнях, по большей части совершенно естественное сострадание к мирному населению трансформировалось у них в безотчетную злость, порожденную внутренним пониманием того, что женщинам и детям вообще не место в зоне боевых действий.

Офицеры старались не размышлять о морали. Тех, кто все еще верил в то, что на войне есть законы, приводили в ужас поступки солдат, однако инструкции с призывом соблюдать законность, не выходить за рамки определенных правил уже не могли возыметь действие. «После допроса попавшего в плен солдата или офицера противника следует освободить или отправить в лагерь для военнопленных, – подчеркивалось в приказе по 371-й пехотной дивизии. – Никого нельзя убивать без приказа командира».[109]