– Щас предупредишь, – миролюбиво сказало одно из них, двухметроворостое, с косой саженью в плечах. – Щас мы тебя в вытрезвиловку свалим – и предупредишь.
Опять это мерзкое слово!
– В какую вытрезвиловку? – воскликнула Александра. – Я совершенно трезвая!
– Да? – глумливо уточнило серое тело. – Ну, если ты трезвая, то я – пирожное «Наполеон»! – И толчком ноги тело распахнуло дверь подъезда, совсем близко к которой стоял серый милицейский «рафик».
При мысли о том, что ее сейчас опять куда-то повезут, где-то запрут, опять начнутся издевательства, и, значит, в ближайшем обозримом будущем принять душ и переменить белье вряд ли удастся, Александра издала поистине звериный вой и начала сражаться за свою свободу с такой энергией, что серые тела вынуждены были ослабить хватку и даже как бы замешкаться. Из «рафика» выскочил еще кто-то и кинулся на подмогу к своим, но глянул мельком на Александру и споткнулся.
– Александра Егоровна! – воззвал он с неподдельным изумлением. – Что с вами?!
Александра замедлила частоту рукомахов, обернулась на этот, столь давно ею не слышимый, человеческий голос, и напрасно, потому что сейчас же была взята мертвым захватом под чью-то крепкую подмышку, и перед глазами у нее все поплыло. Однако тотчас хватка ослабела, чьи-то руки вцепились в нее и принялись тереть виски снегом, приговаривая:
– Что вы, Александра Егоровна? Да вы, парни, охренели?! Это ж докторша! Она мою жену лечила!
Александра приоткрыла глаза и вгляделась в веснушчатое обеспокоенное лицо. Убей бог, она не могла вспомнить этого человека, однако слабо улыбнулась ему и вежливо сказала:
– Здрасьте! – А потом, завороженная жалостью, мелькнувшей в голубеньких глазах, завела свою прежнюю шарманку.
На сей раз ее хотя бы слушали. Александра полувисела в крепких объятиях веснушчатого лица, а серые тела смотрели со скучающим выражениям.
– Да господи же! – вдруг оборвала сама себя Александра и выпрямилась. – Вы мне все-таки не верите?! Да о моем исчезновении обязательно должна была заявить сестра! Вы можете уточнить, это элементарно!
Серые тела переглянулись, и одно из них, самое, по-видимому, любопытное, ринулось в кабину. Александра продолжала темпераментно рассказывать о своих злоключениях, однако буквально через минуту ее речь была прервана возвращением любопытного тела, которое скучным голосом сказало:
– Никакого заявления. Врет она все. Что и требовалось доказать. Хватит травить баланду, поехали!
– Погодите! – воскликнул веснушчатый. – Ребята, давайте ее отпустим. Ну, выпила женщина, крыша и поехала.
– Я не пью, вы что, с ума сошли? – гневно воскликнула Александра.
– Да нет, Александра Егоровна, – вежливо возразил ее заступник, – иногда пьете. Во всяком случае, сейчас от вас, прошу пардону, разит, как от винной бочки.
– Скажи – от водочной цистерны! – буркнул двухметровый рубоповец.
Александра закрыла лицо руками.
Какую же свинью подложили ей на прощанье похитители! Какую же подлянку устроили, заставив проглотить эти несколько капель водки и «нечаянно» облив свитер! Неудивительно, что от нее все носы воротят и ни одному ее слову веры нет, хотя она трезва как стеклышко.
– Да вы успокойтесь, Александра Егоровна, – ласково зажурчал над ухом голос веснушчатого милиционера. – С кем не бывает? Иной раз придешь с дежурства, так вмажешь с устатку, что потом полночи зелененький криминал по углам ловишь. Вы вот что – вы лучше идите домой. А хотите, мы вас подвезем, вы ведь налегке, а морозы уже начались. Садитесь в машину, полминуты – и вы дома. Где живете-то?
– На Коро… – начала было Александра, да осеклась. – Нет. Я сама пойду. Я вам не верю! Дайте только два рубля на трамвай и оставьте меня в покое. А деньги я вам завтра же верну. Принесу в отделение.
Веснушчатый протянул ей на широкой ладони монетку.
– Бог с ними, с двумя рублями, – сказал он великодушно. – И если хотите, идите, конечно, домой ножками. Вы, главное дело, не заболейте. И лучше это… вам бы не надо…
Он замялся, словно школьник на уроке, забывший стишок.
– Пить надо меньше! – великодушно подсказал его крупногабаритный коллега. – А лучше вообще не пить, ежели головенка слаба!
Вслед за тем серые тела разом откозыряли Александре, вскочили в свой «рафик» и скрылись за углом.
Она опять потерла лицо снегом. Вскинула голову и нашла на пятом этаже закрытые светлыми жалюзи окна Золотовых. Покачала головой – нет, хватит на нее сегодня альтруизма, пора и о себе позаботиться! – и нетвердо зашагала со двора, думая сейчас только о том, какого же сваляла дурака, не попросив у благожелательного мента еще двух рублей – на автобус, потому что до трамвая еще топать да топать, а ноги у нее подкашиваются.
Но ничего, дошла худо-бедно! Подняв воротник свитера и спрятав в него лицо, она бегом пробежала всю улицу Бориса Панина до самой до Ошарской и, догнав уже отходящий 27-й трамвай, вскочила на заднюю площадку. Вагон был практически пуст, а кондукторша, вероятно, уже слишком устала от жизни, чтобы поднять глаза выше Александриной ладони, с которой она взяла двухрублевую монету и на которую положила билет. Как медленно идет трамвай! Но ничего, вот уже и Ашхабадская, Александре выходить на следующей. На работе ее, конечно, потеряли, но и думать нечего завалиться туда в таком виде. Нет, сначала домой, в ванну, поесть по-человечески, успокоиться.
– Остановка «Студеная»!
Александра вылетела из вагона и понеслась боковой улицей к своему дому. Двор пуст – повезло. Она ворвалась в подъезд, молясь, чтобы не попался на пути никто из говорливых и болтливых соседей, как вдруг сердце больно толкнулось в груди. А ключ? Ключ остался в ее куртке, которая сгинула в безвестности. И если Карины нету дома, не миновать стать идти за запасным ключом к соседке Лидии Ивановне, которая, конечно, добрейшей души человек, но ее языком можно опоясать землю по экватору – и еще на полраза останется!
Видимо, лимит везухи, отпущенной Александре на сегодняшний день, себя истощил. Сестры дома не было, и, сколько ни жала Александра родимый звонок, за дверью не раздалось ни единого ответного звука. «Ну, если еще и бабы Лиды дома нету…» – подумала она с ужасом, спускаясь этажом ниже.
Слава те, господи!
– Кто там? – слабенько послышалось за дверью соседки.
«Заболело горло, что ли?» – привычно встревожилась Александра, вспомнив свою всегда громогласную соседку.
– Лидия Ивановна, откройте, это я, Саша Синцова! – давясь от внезапно нахлынувших счастливых слез, выкрикнула она, прильнув к клеенчатой обивке, – и чуть не упала в квартиру, настолько быстро открылась дверь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});