Позволять себя трахать на глазах у всех… Столичный предусмотрительно в тени, соединение тел скрывает узкая полоса юбки, но сам факт это не отменяет.
Отвернулась, идя дальше.
Омерзение к столичным увеличивалось с каждой минутой.
Заглянула в маленький зал слева. Стив с камерой ходил вокруг широкого дивана. На нем две старшекурсницы из приезжих слились в поцелуе, откровенно лаская друг друга.
— Плохо! — крикнул Стив. — Больше страсти дайте! Вы будто мои ботинки вылизываете. Во, точно: представьте, что обе сосете мой член. Да-а, вот так…
Рвотный позыв развернул меня обратно в широкий темный проход. Закашлялась от скручиваний в желудке.
— Как вы все отвратительны… — пробормотала, идя дальше.
Приезжие отвратительны не меньше, потому что позволяют так с собой обращаться.
Неужели не пытались бороться? Все поголовно покорные овечки?
По диагонали шел свет из косого прохода. Увидеть кто там возможно только заглянув внутрь.
Все внутри противилось этой мысли.
Я не хочу увидеть очередную гадкую картину. Если просто позвать Дрейка?
Да, так он и выйдет на зов биомусора.
Выдохнув, в несколько шагов приблизилась ко входу и заглянула в комнату еще меньше той, где снималось порно.
Взгляд сфокусировался, но мозг не сразу осознал картину. Легкие сработали быстрее.
Одного короткого вдоха хватило, чтобы внутренности скрутило, только иначе. Вместе с самым вкусным ароматом нос забил отталкивающий горький, приторный запах. Смесь приятного с омерзительным будто выворачивала наизнанку, ласкала лезвием ножа.
Малин на одном из кресел полулежал с закрытыми глазами, откинув голову на спинку. Между широко расставленных ног устроилась, очевидно, приезжая.
Мне на обозрение досталась голая узкая спина, полы короткой юбки едва прикрывали зад.
Я бы с удовольствием перекрыла себе кислород, чтобы ничего не чувствовать.
Раскаленный прут с загнутым концом щедро провернули несколько раз сперва в одну сторону, затем в другую.
Грудной стон Малина сработал катализатором. Истинность перестала молча терпеть и обрела голос… Вернее, звук.
Чужеродный рык вырвался… у меня.
Что за… черт!
Зажала рот ладонью, смотря в кусающиеся бледно-желтые глаза.
Вдох отдался очередным позывом выблевать все внутренности, и тут же сменился желанием причинить боль, отстоять свое.
Проклятье!
Развернулась под пристальным взглядом. Главное не дышать, пока не буду как можно дальше.
Впервые за много лет глаза жгло от невесть откуда взявшихся слез.
Я совершенно не контролирую собственное тело! Оно словно взбунтовалось против меня. Не слушается меня.
Я не хочу реветь. Не хочу реагировать на запах Малина. Не хочу испытывать все, что он вызывает из-за проклятой истинности.
Разум сильнее!
Не видя ничего вокруг, пересекла первый и самый большой зал, влетела в очередной темный коридор. Здесь не было даже блеклого света под потолком. Крошечные затемненные светильники на правой стене на большом расстоянии друг от друга.
Предплечье отдалось болью. Зашипела, ощущая себя тряпичной куклой. Спина вжалась в холодную стену, а в нос с новой силой забился знакомый запах. Гадкая посторонняя примесь теперь была не такой яркой, но все же была.
Непроизвольно скривилась, смотря в ненавистные глаза.
— Отпусти, — процедила зло и дернула плечом, которое крепкая ладонь впечатывала в стену.
Малин проигнорировал.
Склонился к шее, шумно втягивая воздух.
Потоки воздуха разбегались по коже. Мурашки от маленького участка расползлись по всему телу. Заполонили все, подкашивая колени от близости Малина.
С каждым днем он будто влиял сильнее. Прежде было проще бороться с притяжением, а ведь прошло всего несколько дней.
— Что ты используешь? — требовательно спросил Малин, продолжая меня обнюхивать.
— Ничего, — соврала уверенно и безжалостно.
Нос Малина мазнул по губам. Меня пробило крупной дрожью, прошило пятью молниями сразу.
Случайное касание с убийственным эффектом.
Впилась ногтями в ладони, мысленно окатывая себя ледяной водой. Щедро засыпая лед в тело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я чувствовал тебя вчера. Слабо. Сегодня запаха нет, — хриплый голос Малина танцевал на мне танго.
— Я уже говорила, тебе надо лечиться.
Мой голос внезапно тоже захрипел. Предательски. Совершенно мне несвойственно.
Подбородок настойчиво потянули наверх, вынуждая запрокинуть голову.
— Что ты используешь?
В бледно-желтых глазах сплеталась злость и замешательство, непонимание.
Пусть лучше думает, что сходит с ума, чем знает правду.
— Ничего, — повторила по слогам, стараясь не дышать.
Но это невозможно! Нельзя по желанию забыть о кислороде на время. Он должен течь, даже когда становится концентрированным ядом.
— Лжешь, — Малин не сомневался.
Оглянулся вокруг себя, продолжая меня удерживать за плечи.
Одна жалкая черная салфетка на столе привлекла его внимание.
— Не дергайся, — предупредил столичный и отпустил.
Ненадолго.
Нет смысла убегать, все равно некуда.
Малин поднес к моему рту салфетку.
— Смочи.
Отреагировала на его приказ приподнятыми бровями.
— Или это сделаю я. Выбирай.
Хороший выбор! Чтобы он моими слюнями меня обмазал, или своими.
Нет сомнений, для чего он это затеял.
Исполнила идиотский приказ, убивая взглядом засранца.
Солнечное сплетение сходило с ума, скручиваясь в пружину и буквально толкая повиснуть на шее истинного.
Сопротивление с трудом, но удавалось.
Влажный кусочек салфетки оказался прижат к сгибу шеи. Малин не отпускал мой взгляд, настойчиво натирая выбранное место.
"Пусть у него ничего не получится. Пусть только у него ничего не получится…"
Безмолвная мольба не успокаивала, но отвлекала от нарастающей ломки в теле.
Похоже чем дольше игнорируешь истинность, тем сильнее она проявляется. Странная закономерность, но иного объяснения в голову не приходит.
Очередной шум воздуха раздался рядом с ухом.
Жадный. Нетерпеливый. Один вдох за другим.
Зажмурилась, понимая, что за этим последует, только мое воображение оказалось скуднее реальности.
Горячие губы примкнули к маленькому клочку кожи, выбивая у меня неконтролируемый стон.
Низ живота прошибло, стянуло, острыми лучами заполняя все тело.
Всего один поцелуй.
Что же будет, если…
Страх немного ослабил остроту ощущений, позволяя вновь осознать себя.
— Не прикасайся ко мне, — зашипела, упираясь ладонями в плечи Малина.
Он отлип от шеи с усмешкой, но она быстро сменилось недовольством.
— Ты меня обманула.
И не испытываю по этому поводу угрызений совести.
— Я говорю правду, а ты не хочешь меня слушать.
— Ты моя истинная.
Ладонь уперлась в стену над головой.
Малин вновь усмехнулся.
Он не сдастся, пока я не признаю этот чертов факт.
Сглотнула вязкую горечь от мерзкого запаха, смешавшегося с желанной сладостью.
— Биомусор истинная — это вышка. Застрелиться, — припомнила слова Малина. — Я могу подать патроны, решим проблему одним выстрелом. Обещаю отмыть твою кровь с пола.
Усмешка стерлась с его лица. Он молчал, не двигаясь с места, только ладонь, упирающаяся в стену, сжалась в кулак.
Услышать подтверждение не то же самое, что утверждать самому, а вообще-то лучше не задавать вопросов, на которые не готов получить ответ.
Мы точно не по одну сторону, но, совершенно точно, оба не желаем этой истинности. Разумнее попытаться использовать всевозможные ресурсы для решения маленькой, но очень весомой проблемы.
Связные мысли формировались с трудом. Я могу собой гордиться: под жестким давлением желания одного конкретного человека я не теряю голову. Ну, может наполовину.
— Послушай, ни тебе, ни мне эта истинность не нужна, так? — судорожно выдохнула с ощущением, будто меня между ног облили керосином и подожгли.