— Может быть. Но я не хочу, чтобы моего мальчика застрелили ни за что ни про что. Я не люблю убивать людей, и я не хочу, чтобы он закончил так же, как Строун и все остальные.
— Такие, как я? — спросил Чантри.
— Такие, как ты. Я о тебе не так уж много знаю, Чантри, но если все то, что ты рассказывал, правда, значит тебе изрядно пришлось пострелять.
— Ты прав, Керноган. Но тебя они не тронут, об этом я позабочусь. Только отговори Доби от путешествий в горы. Он вроде как влюбился в ту девушку.
— Но он ведь ее ни разу не видел!
— Он ведь совсем один, Керноган. Разве ты не помнишь самого себя в этом возрасте? В шестнадцать лет у каждого есть девушка его мечты. А в этих местах она — одна-единственная.
— Пусть себе мечтает. Вреда от этого не будет.
— Если только он не свяжется с шайкой Моуэтта только для того, чтобы быть поближе к ней.
Керноган выругался:
— А я-то удивился, с чего бы это ему понадобилась скаковая лошадь, когда он утром отправился за шестами! — Он вдруг испугался. — Но он ведь вернется! Я знаю, он вернется!
Внезапно в голову Чантри пришла одна мысль:
— Керноган, когда вы пришли сюда, книги уже были сложены в ящики?
— Нет, они стояли вон на той полке.
— А там больше ничего не было?
— Нет, я бы запомнил. — Керноган сел за стол. — Тот бедняга умер не сразу. Это было ясно.
— Как? Он ведь был уже давно мертв, когда вы приехали. Ты сам говорил.
— Да, мертв. Но на ступеньках были знаки. Вот почему я подумал, что здесь должны быть сокровища. Он пытался написать какие-то цифры.
— Покажешь мне?
— Конечно! Сейчас-то они почти стерлись. У него был только огрызок карандаша.
Они вышли на крыльцо.
На лестнице между первой и второй ступенями едва видными буквами было нацарапано одно-единственное слово: «Десять».
— Он лежал здесь, весь скрюченный. Конечно, волки да койоты могли повернуть его тело, но я думаю, что он начал было писать и умер, не успев закончить.
Оуэн Чантри выпрямился, разочарованный. Он так надеялся, что найдет ключ к разгадке!
Клайв был умным человеком. Он знал, что если Оуэн жив, он придет. И он не был бы Клайвом, если хотя бы не попытался оставить какое-нибудь послание, какой-нибудь след, ведущий к разгадке.
Но ничего подобного не было. Совсем ничего!
Глава 8
Когда я опять вернулся туда, где оставил шесты, то стреножил всех лошадей, кроме верховой. И тут на меня напали сомнения. Даже под ложечкой засосало. Отец никогда бы не бросил этих лошадей, собираясь уходить неизвестно куда на неопределенный срок.
В горах полно хищников, а у наших лошадей даже не будет возможности постоять за себя. Это были здоровые кони, и, как правило, если приходилось драться, они не давали себя в обиду.
Но я мог думать только о девушке. Оуэн Чантри, может быть, и не врал, но я должен был все увидеть сам. Я его все-таки недолюбливал. Он был чертовски самоуверен, и я не мог понять, вправду ли он был таким сильным и благородным.
Я еще раз внимательно оглядел окрестности и вскочил в седло.
Отец был на ранчо, и Чантри тоже. Я был предоставлен себе. Только разведаю, что и как, а потом вернусь. Соберу шесты и постараюсь привезти их домой еще до темноты.
Я добрался до той расщелины в стене скал и обнаружил путь наверх. Правда, мне пришлось карабкаться, но подо мной была хорошая лошадь, и мы с ней все-таки выбрались на плоскогорье. Я остановился на минуту, чтобы отдышаться и оглядеться.
Затем повернул коня и направился прямиком через плоскогорье в поисках тропинки, что вела к хижине. Наконец я вышел на поляну. Прямо передо мной совсем недалеко лежал каньон, а за ним — густые заросли леса.
Где-то там, наверное, скрывался Моуэтт. Я хотел было поехать туда и объявить ему: раз уж мы оказались соседями, почему бы нам не помириться? Но, с другой стороны, я не был уверен, что поступлю правильно. И тогда я повернул коня к хижине.
Уголком глаза я заметил среди деревьев какое-то движение и резко обернулся.
Ничего. До хижины, наверное, осталось полмили или даже три четверти. Я пустил лошадь шагом. Тут и там на деревьях виднелись отметины — дикобразы грызли кору. Дай им время — и они испортят хорошее дерево.
У хижины было тихо. Лошади не было, и это меня разочаровало. Я слез с коня, подошел к двери и поднял засов.
Внутри было прохладно, сумрачно и тихо. В горшке, который я поставил на стол, стояли свежие цветы. Я еще раз оглядел все вокруг, повернулся и вышел наружу.
Меня встретили трое на лошадях, и один из них был тот самый Уайли. Он просто уставился на меня, ухмыляясь во весь рот.
Винтовку свою я оставил в чехле у седла, а лошадь паслась по другую сторону от всадников.
— Ну, ну! — усмехнулся Уайли. — Вот о нем-то я вам и рассказывал.
Рыжеволосый мужчина, которого я раньше никогда не видел, перекинул винтовку через седло.
— Хочешь, я подстрелю его? — спросил он Уайли, ухмыляясь. — Или, может быть, отрезать ему уши?
— Ну, — промычал Уайли, словно бы взвешивая это предложение, — не стоит. Если ты отстрелишь эти уши, мне-то что останется?
— Послушайте, ребята, — сказал тут я, — нам нет смысла ссориться, мы же соседи. Почему бы нам просто не сесть к столу, чтобы познакомиться? Мы с отцом не одной крови с Оуэном Чантри. Мы его ни разу не встречали до тех пор, пока он сам не появился.
— В чем дело, малыш? Ты нас боишься? С чего это ты вдруг стал таким приветливым?
Уайли, не теряя времени, слез с седла. Я шагнул было к своей лошади, но рыжий направил на меня винтовку:
— Стой спокойно, если не хочешь, чтобы твой желудок выпал на травку.
Третий, который был с Уайли в нашу первую встречу, уже отвязывал с седла веревку. Я по-настоящему испугался. Я был один против троих, и они явно задумали нехорошее. Я пожалел, что у меня нет револьвера, и прикинул: может, успею скрыться в доме и захлопнуть дверь.
Бежать в лес не было никакой возможности — меня или догонят, или пристрелят. Рыжий не переставал ухмыляться. Уайли направился ко мне, и тогда я прыгнул к двери.
Но петля рыжего сомкнулась у меня на шее еще до того, как я успел добраться до первой ступеньки. Его лошадь встала на дыбы, и я упал на землю. Я слышал, что, бывало, людей душили насмерть такой петлей, поэтому ухватился за веревку обеими руками. Он снова дернул, и петля затянулась. Тогда Уайли подошел ко мне, держа в руках дубинку фута четыре длиной.
Стоило мне встать, как меня опять свалили наземь, и Уайли начал колотить меня этой дубинкой. Я пытался увернуться, но, наверное, немного опоздал, потому что он все-таки попал мне в плечо и нацелился снова. Я попробовал встать, но они опять дернули веревку, и после этого я помнил только ужасную боль. Уайли замахал дубинкой. Он бил меня по голове, по плечам и по спине.