очнется. Без помощников.
— Кстати, а когда он очухается? — невинно спросил Псих.
— Ази? Минут через пятнадцать, думаю. Удивительно, что он вообще заснул, похоже, эта сволочь своими пытками измотала его до предела. Он и сейчас уже скорее дремлет, чем спит. Остальные вариативно, но не менее восьми часов продрыхнут. А что? Тебе с Азраилем пообщаться надо?
Псих пожал плечами.
— Да нет, вроде, у нас с ним вроде никаких недоговоренностей не осталось, все вопросы решили на берегу. До того, как все началось.
— Тогда давай я твоих паломников разбужу и валите отсюда подобру-поздорову. Без обид, но мне на нашем выяснении отношений свидетели без надобности.
— Без проблем, — кивнул Псих. — Вы сколько не общались-то, братья Смежировы?
Оле помрачнел лицом.
— Свой черный зонтик он демонстративно сломал четыреста тринадцать лет назад. Я вспылил, много что лишнего сказал… Вот с тех пор и бойкотировали друг друга.
— И слава богу, что сломал, — убежденно сказал Псих. — Если бы он еще по площадям работать мог, как ты — всем бы мало не показалось.
Толстячок с зонтиком пожал плечами.
— Это его дар, сколько бы он от него не открещивался. Мы оба закрываем людям глаза. Только я — на время, а он насовсем. Ты уйдешь или тебя в шею вытолкать?
— Лучше паломников разбуди, старый склеротик. Грифу привет и пожелания не скучать, досиживая. Будешь смеяться, но я рад, что эту хитровывернутую сволочь опять не убили.
— Я бы с превеликим удовольствием. Но надо хотя бы минимизировать убытки. Пошли уже будить твоих монахов.
— И лося.
— И лося, — покладисто согласился толстенький колдун.
Глава сто пятая
Поселок Крутой
(где герои пытаются одолеть неубиваемого монстра)
пос. Крутой
сектор Верхняя Пышма,
Свердловская локация
57°00′ с. ш. 60°41′ в. д.
— … и кишка кишке бьет по башке! — с чувством завершил тираду Жир.
— Как же я от тебя устал, свинтус! — мрачно буркнул Псих. — Сколько можно ныть про жратву? Зачем я вообще тогда подписался наказать одного подозрительного деревенского зятя?
— Да успокойтесь вы! — подал голос с высоты Четвертый. — Впереди поселение, судя по дымам из труб — явно жилое. Если верить карте — это поселок Крутой.
По-прежнему насупленный и мрачный Псих немузыкально заголосил:
Ой-ой-ой, ты очень крутой!
Ну прямо как обрыв над горной рекой!
С чего решил ты, милый мой,
Что побегу, рыдая, следом за тобой?
Ой-ой-ой, ну очень крутой,
Такой крутой, что рядом не стой!
И в беспредельной крутизне
Сто лет не нужен ты мне!
Все паломники с большим удивлением уставились на обезьяна, даже Драк повернул рогатую голову и косил лиловым глазом.
— С вами была группа «Фристайл», — явно смутившись, заявил Псих. — Просим прощения за доставленные неудобства. Боже, какой только ерунды не отложилось в моей голове! И вот зачем я это все помню? Нет бы что хорошее!
— Да ладно тебе, бывает. Это наверняка от голода, — постарался утешить его свин. — Вот у нас в роте был мужик, когда он жрать хотел — у него живот такие рулады выводил, что едва полковой оркестр не заглушал. Его потом демобилизовали, потому что так нельзя. Твое пение по сравнению с его чревовещанием — невероятно музыкально. Практически классическая музыка. И вообще, пойдемте уже к старосте. Ему наверняка надо кого-нибудь в округе граблями забить, кто деревне досаждает и мирных крестьян обижает. Поселок с таким названием должны обижать все соседи — чисто для самоутверждения. Мы старосте доброе дело сделаем, он нас покормит — глядишь, в этом гадком мире станет больше гармонии. Сейчас, только определюсь, где староста…
Свинтус, смешно шевеля пятачком, понюхал воздух как овчарка — верхним чутьем — и уверенно зашагал к дому с цинковой крышей.
Паломники, посмеиваясь, двинулись за ним.
Старостой в деревне оказалась женщина, причем подчеркнуто женственного вида. Четвертый, когда подавал подорожную для отметки, потерял равновесие и уткнулся носом в эти самые маркеры «подчеркнутой женственности» пятого размера. Уткнулся, покраснел как рак и явно выбыл из рядов переговорщиков.
Пришлось Психу брать инициативу на себя.
— Ну что, мать! — панибратски поинтересовался он. — Проблемы в вашем поселке есть?
— Кому и ложкой в рот попасть — проблема! — охотно поддержала разговор староста. — Что вы умеете-то?
— Да все, что угодно! — скромно отрекомендовался Псих. — Мальчишка у нас по духовной части, если там панихиду отслужить или грехи отпустить — это к нему. А мы втроем по физической линии промышляем.
— В смысле? — подозрительно поинтересовалась староста.
— В смысле — изобьем для вас любого, можно даже двух, — любезно пояснил Псих и лучезарно улыбнулся. — За скромный прайс, разумеется. Мы тут, видите ли, поиздержались в дороге, а за просто так христарадничать и побираться совесть не велит. Заработать — это другое дело. Богоугодное.
— Да-да! Мы готовы поработать, — встрял в разговор все еще красный Четвертый. Монах жаждал реабилитироваться, ведь по плану должен был вести переговоры именно он. — Но всякий труд должен быть оплачен!
— Ну это, положим, ты, пацан, брешешь как собака, — рассеяно ответила староста, явно думая о чем-то о своем. — Кто же тебе такую дурь сказал-то? Если всякий труд оплачивать — денег не наберешься!
И с крестьянской рассудительностью разъяснила:
— Мало ли что тебе в твои ушибленные тестостероном мозги взбредет? Вдруг ты вон ту кучу камней на другой конец деревни перетащишь, а потом обратно. И что? Я работал, я устал, давайте деньги? Нет уж, хрена лысого! Оплачивать нужно только труд, от которого и другим польза есть, и то — при условии предварительной договоренности. Нет, вы, разумеется, можете и без договоренности потрудиться, я не возражаю. Но потом не жалуйтесь. Как говорят умные люди — уже оказанная услуга не стоит и гроша.
Псих бросил злобный взгляд на Четвертого, и тут же повернулся к старосте:
— Да нет, мы в тимуровцы не записывались, бесплатно работать не привыкли, нам лишнего не надо, но наше — отдай и не греши! Так что — есть у вас запрос на мордобитие, или мы дальше пойдем?
Староста тяжело вздохнула и поинтересовалась:
— Дорого берете?
Псих пожал плечами.
— Смотря за что. Ты, мать, рассказывай, кого ушатать надо, а мы посчитаем и прайс выставим.
Женщина выдающихся достоинств опять