помощи флота эллинов, чтобы не дать им права претендовать на участие во владении завоеванными территориями. Если греки делали вид, будто они – союзники Македонии, а Филипп и Александр – избранные ими руководители, то Александр, хотя и отдавал некоторую дань фикции «союза», по существу смотрел и на Элладу как на часть (правда, непокорную и хлопотливую) своего государства и не был заинтересован в помощи греков. Завершением этой политики было то, что в 330 г., после окончательной победы над Дарием, Александр отпустил домой и те незначительные контингенты, которые он получил от Коринфского союза, и даже фессалийскую конницу.
Итак, предоставив Дарию набирать силы для нового боя, Александр двинулся вдоль сирийского побережья. Парменион пошел в глубь Сирии и без боя взял Дамаск, где захватил большую добычу, разрешившую денежные затруднения Александра. В начале сирийского похода в Марафе Александр принял посольство Дария, предлагавшего мир и дружбу. Но Александр отверг предложение Дария, требуя безусловной сдачи[34]. Финикийские города – Арад, Библ, Сидон – один за другим сдавались Александру; только Тир вступил было в переговоры, но отказался впустить Александра в расположенный на острове город. Александр приступил к осаде Тира, считавшегося тогда неприступным; даже Навуходоносор не сумел его взять. Александр приступил к сооружению двухкилометровой дамбы между берегом и островом; несмотря на сопротивление Тира, дамба была построена, но осажденные разрушили дамбу и сожгли возведенные на ней осадные сооружения. Александр мобилизовал флот финикийцев, Родоса, Кипра и других городов и обложил Тир со всех сторон. После нескольких приступов отчаянное сопротивление тирян было сломлено. Город был взят (лето 332 г.), значительная часть населения перебита, около 30 тысяч человек проданы в рабство. Примерно семь месяцев продолжалась осада Тира. Но взятие этого крупнейшего опорного пункта Персии на Средиземном море и, главное, «неприступной» крепости сильно подняло престиж Александра; оно имело и далеко идущие последствия для организации государства Александра и его преемников, так как падение Тира способствовало быстрому росту и расцвету новых городов, созданных Александром и его преемниками.
Еще во время осады Тира Дарий вторично предложил Александру мир. На этот раз он предлагал Александру все территории к западу от Евфрата, 10 000 талантов в качестве выкупа за свою семью, попавшую в плен при Иссе, руку своей дочери и в виде заложника – своего сына Оха. На созванном по этому поводу совете Парменион заявил, что если бы он был Александром, он бы принял это предложение. На это Александр ответил, что и он бы его принял, если бы он был Парменионом. В этом анекдоте, который приводится во всех источниках, дана характеристика различных взглядов, с одной стороны, македонской знати, а с другой – Александра на цели и задачи войны. Александр уже видел себя владыкой Востока и ни на какие частичные уступки не шел. Дарию оставалось только готовиться к дальнейшей борьбе.
В своем движении к югу после взятия Тира Александру пришлось задержаться у древнего филистимского города Газы, оказавшего сопротивление. После двухмесячной осады город был взят, население частью перебито, частью продано в рабство. Александр заложил здесь греко-македонскую колонию.
Наконец, Александр дошел до Пелузия и вступил на территорию Египта. Персидский сатрап Мазак не оказал сопротивления, и Александр завладел Египтом без жертв. Проследовав в Мемфис, Александр оказал принятые почести Апису и египетским богам, и египетские жрецы признали его фараоном. Однако сам Александр, очевидно, вовсе не мечтал о том, чтобы стать фараоном Египта, хотя это, несомненно, должно было укрепить его позиции на Востоке. Мы не знаем его мыслей и планов, но его действия вели к «смешению народов, обычаев, законов», к созданию не греческого, не египетского, даже не македонского, а единого всеохватывающего государства. Одним из важных элементов среди мероприятий Александра в этом направлении было основание Александрии в Египте. Из Мемфиса он спустился по Нилу к морю и здесь у острова Фароса заложил свой первый город, ставший впоследствии крупнейшим экономическим и культурным центром эллинистического мира.
Александр внес существенные изменения и в систему управления Египтом. И здесь он отделил гражданскую власть от военной; назначив македонцев правителями Ливии и прилегающей к Аравии части Египта, он поручил гражданское управление собственно Египтом египтянину. Финансовое ведомство было выделено и поручено Клеомену. Македонские гарнизоны и флотилия в устье Нила остались под командованием македонцев. Таким образом, единоличная власть сатрапа была децентрализована, вместе с тем сделана попытка сближения с местным населением. Культурное сближение между греко-македонцами и египтянами должно было выразиться в признании Александром египетских культов, в планах соединения в Александрии культов греческих и египетских богов (Arr. III, 1, 5).
Во время пребывания Александра в Египте к нему прибыл Гегелох, сообщивший о ликвидации морского могущества персов и о присоединении островов к державе Александра. Теперь у Александра была полная свобода действий на Востоке – тыл был прочно обеспечен.
Прежде чем покинуть Египет, Александр совершил романтическое путешествие через пески пустыни в оазис Сива к оракулу Амона. Источники разукрасили этот эпизод всевозможными чудесными и фантастическими деталями. Александра встретил в святилище верховный жрец, он приветствовал его как сына Амона и пропустил его в святая святых, где царь получил от оракула ответ на свои вопросы.
Путешествие Александра к оракулу Амона вызвало в современной историографии громадную литературу[35].
Разнообразные гипотезы выдвигаются для объяснения целей и мотивов этого путешествия – от чисто психологических (Раде, Эренберг) до грубо реалистических (Андреоти и др.). Выдвигаются вопросы о том, что произошло в святилище Амона. Действительно ли было Александру пророчество, и как он к нему отнесся? Верил ли он сам в свое божественное происхождение от бога Амона, или, распространяя молву об этом, он действовал только из политических соображений? Были ли во всем этом эпизоде трезвый расчет или романтический порыв? Такая постановка вопроса вряд ли целесообразна. Конечно, Александр мог поверить в свое божественное происхождение. Геллий (XIII, 4) приводит даже анекдот, будто в письме к своей матери Олимпиаде Александр подписался «Александр, сын Юпитера-Амона»; Олимпиада ему ответила: «Перестань, пожалуйста, сын мой, не доноси на меня Юноне, а то она нашлет на меня большое зло, если ты в своих письмах признаешь меня ее соперницей» (ср. Рlut., Alex., 3).
Вера в божественность великих людей была распространена не только на Востоке, но и в Греции, где религиозный культ воздавался даже Платону. Александр мог использовать в политических видах представления о божественности выдающихся людей и искусственно вызывать такие представления у своих подданных. Но у нас нет данных для суждения о действительных мотивах, которые побудили Александра