еще оставались под властью варваров, и приказал ему всюду низвергать олигархии и устанавливать демократию, вернуть каждому городу его собственные законы и освободить от податей, какие они платили варварам» (I, 18, 12). О том же сообщает и Диодор (XVII, 24, 1). Идея освобождения греческих городов из-под власти персов была популярна со времени греко-персидских войн, а панэллинизм, пропагандируемый особенно Исократом, стал лозунгом внешней и внутренней политики Филиппа; под этим лозунгом Филипп легализовал свое добытое силой оружия положение ἡγεμών’а Коринфской лиги и для предстоящего похода в Азию. Направив Аталла и Пармениона в Азию, Филипп поручил им «освободить эллинские города» (Diod. XVI, 91, 2). Освобождение эллинских городов способствовало тому, что война становилась популярной, при тех малых военных силах, денежных и материальных средствах, какими располагал Александр в начале своих азиатских походов, ему было совершенно необходимо обеспечить свой тыл, заручившись симпатиями и реальной поддержкой освобожденных греческих (и не греческих) городов. Восстановление демократии в завоеванных греческих городах также диктовалось в первую очередь не демократическими убеждениями, а военными соображениями – тираны, цари и олигархи держали сторону персов. Что и на первых шагах своей деятельности Александр не был принципиальным врагом тиранов и олигархов, мы имеем и прямое свидетельство в надписи из Эреса о суде над тираном Агониппом (OGIS 8): ему между прочим вменяется в вину, что он явился к Александру и оклеветал перед ним граждан. Но независимо от военных соображений Александр должен был считаться с тем, что поход в Азию был предпринят от имени Коринфской лиги для освобождения эллинов (Diod. XVII, 24, 1); после Граника он отправил добычу в Афины в дар богине Афине от имени «Александра, сына Филиппа, и эллинов, кроме лакедемонян» (Arr. I, 16, 6; Рlut., Alex. 16).
В последнее время, однако, политика Александра по отношению к греческим городам подвергнута сомнению. В 1934 г. Э. Бикерман выступил с опровержением «пущенной Дройзеном бездоказательной (?!) мысли», будто Александр вернул свободу греческим городам в Азии[27]. В. Эренберг, посвятивший этой теме специальную монографию[28], считает, что Бикерман сделал важное открытие, и сам развивает и уточняет положения Бикермана.
Концепция Бикермана – образец буржуазного формализма, оперирующего отвлеченно-юридическими категориями. Она основана на чисто формальном подходе к исследуемой теме. Он выдвигает вначале два «простых постулата»: 1) Александр вел войну против Персии; 2) Александр принимал законы войны своего времени. Отсюда он делает вывод, что все действия Александра определяются его ролью завоевателя.
«Простые» постулаты Бикермана, однако, отнюдь не так просты, как ему кажется. Александр воевал с персами; но он воевал в конкретных исторических условиях, выдвигавших перед завоевателем специальные задачи, субъективные и объективные, настолько сложные, что из одного факта ведения войны никак нельзя вывести всех последствий войны и всех политических мероприятий, неразрывно связанных с этой войной. Да и сама война была (и это основное) результатом сложного исторического процесса, приведшего к кризису эллинских государств и крушению Персидской державы.
Что касается второго постулата Бикермана, он просто верен. Как бы мы ни расценивали личность самого Александра, не подлежит сомнению, что завоевания Александра означали такой переворот во взаимоотношениях между победителями и побежденными, какого мир до того не знал. Современники Александра, античные историки и философы, лучше поняли сущность и характер политики Александра. Именно в действиях Александра как завоевателя Плутарх усматривает основание причислить его к философам (de fort. Alex., р. 432 F).
Еще более формально подходит Бикерман к вопросу об отношении Александра к Персии и Элладе. По его мнению, Александр применял здесь ius talionis: персы в свое время ограбили Грецию – Александр грабил Персию; персы жгли греческие города – Александр сжег Персеполь; персы заняли территорию Эллады – Александр захватил территорию Персии. Но персы не захватили и не удержали ни одного города в Элладе – Александр не счел нужным отдать Элладе какой-нибудь из завоеванных им городов. Именно поэтому, руководствуясь ius talionis, Александр не включил освобожденных от персидского владычества азиатских городов в состав Коринфской лиги.
Это рассуждение Бикермана свидетельствует лишь о том, к каким неверным выводам может привести формально-юридический подход к историческим событиям[29].
Что означала свобода, которую провозглашал Александр? В это понятие различные историки вкладывают различное содержание, но и в древности оно имело в разных исторических условиях разное значение: ἐλευθερία означала между прочим свободу от долгов, и в деловых документах так обозначается имущество, свободное от долговых обязательств. В этом смысле применяет этот термин Антигон в письме к Теосу (RC 3); у него получается даже как бы каламбур; он говорит о своих заботах о финансовом благополучии города: … συντάσσομαι ταῦτα θεωροῦντες, ὅπως ὧν ὀφείλουσιν αἱ πόλεις ἐλεύθεραι γένωνται, νομίζοντες γὰρ ὐμᾶς τό γε ἐφ’ ἡμῖν εἶναι τἄλλα ἐλευθέρους καὶ αὐτονόμους κτλ. («мы это устанавливаем для того, чтобы города стали свободными от долгов, полагая, что поскольку это от нас зависит, мы и в других отношениях сделали вас свободными и независимыми»). В договоре между Антигоном и Полиперхонтом предусматриваются εἶναι δὲ καὶ τοὐς Ἕλληνας πάντας ἐλευθέρους, ἀφρουρήτους, αὐτονόμους (Diod. XIX, 61, 3). В других случаях встречается αὐτονόμος καὶ ἀφορολόγητος (RC 15, 23, 26), ἱερὰ καὶ ἄσυλος καὶ ἀφορολόγητος (RC 35, 6, 8), ἐλευθερία καὶ αὐτονομία (RC 1, 55). Принято считать, что все эти термины, называемые рядом с ἐλευθερία, составляют собственно содержание понятия ἐλευθερία – отсутствие гарнизона, собственная конституция (αὐτονομία), свобода от подати; в содержание автономии включают также право чеканки монеты. Но означает ли ἐλευθερία в то время государственный суверенитет?
Коринфская лига составляла формально союз суверенных государств, основанный на договоре. В присяге члены лиги обязываются[30] ἐμμενῶ [τῆι συμμαχίαι καὶ οὐ λύσω τὰς σ]υνθήκας τὰ[ς πρὸς Φίλιππον Μακεδόνα οὐδ[ὲ ὅπλα ἐποί[σω ἐπὶ πημονῆι ἐπ’ οὐδένα τῶν] ἐμμενόντων ἐν το[ῖς ὅρκοις οὔτε κατὰ γῆν] οὔτε κατὰ θάλασ[σαν· οὐδὲ πόλιν οὐδὲ φρο] ύριον καταλήψομ[αι οὔτε λιμένα ἐπι πολέ]μωι οὐδενὸς τῶν τ[ῆς εἰρήνης κοινονούντ]ων τέχνηι οὐδεμί[αι οὔτε μηχανῆι· οὐδὲ τὴ]ν βασιλείαν [τ] ὴν Φ[ιλίππου καὶ τῶν ἐκγόν]ων καταλύσω ὀ δὲ (sic) τὰ[ς πολιτείας τάς οὔσας] παρ’ ἑκάστοις κτλ. Здесь мы имеем формальную симмахию, и соответствующая реконструкция текста Вилькеном (συμμαχία) не вызывает сомнения. Но эта «добровольная» симмахия суверенных государств – результат поражения эллинских свободных полисов при Херонее, давшего Филиппу господство над Элладой. Суверенитет входящих в симмахию полисов имеет не больше значения, чем суверенитет городов по отношению к Антигону и Деметрию Полиоркету в эпидаврской надписи 302 г., сформулированной в тех же выражениях[31].
В период диадохов ἐλευθερία теряет всякую связь с понятием