— Долго гипнотизировать будете? Прахом не рассыплется, если только Ванюша не постарается.
— Это я сделал? — и такая смешная мордашка у него была, что я улыбнулась.
— Ну не я же.
— Ничего себе, я и в правду маг, — восторженные вздохи по этому поводу явно надолго.
— А когда по дворцу хороводы пускал, то сомневался в этом?
— Я думал, это не я.
— Что-то мне не верится, что есть еще один ненормальный маг во дворце, что кричит «двигайся», как клич к бою.
— Я за тебя испугался, — и повесив голову, продолжил, — я не хотел.
— Не хотел, не хотел. А что произойдет, когда ты захочешь. Всемирная засуха, потоп, огненный дождь по всем империям и королевствам? — Ох, как он загрустил. Я тут же прекратила отчитывать его, — ладно, не обижайся. Я знаю, что ты помочь хотел. Я это ценю. Кстати, спасибо, что спас мою ногу.
— А я не помню, как это получилось, — и снова это детское наивное выражение.
— Знаю, Малыш, знаю. В трансе ты и не мог ничего запомнить. Так что, не волнуйся. Ты сильно устал?
— Нет.
— Тогда принеси дров, а я разожгу костер, — вспомнила, что не ела со вчерашнего дня, — и седельные сумки. Посмотрим, что съестного было у наших благодетелей.
Обед прошел тихо и мирно. От дворца мы проскакали почти девяноста тат по лесу. Для тринадцати ват это просто великолепно. Лошади нам попались на удивление выносливые. Легко переносили нагрузку и почти не уставали.
Несмотря на кажущуюся легкость нашего путешествия, все понимали, что это не увеселительная прогулка. Наш путь будет большей частью пролегать по лесным дорогам и непроходимым чащам. В поселки мы поедем только в случае полного истощения запасов. Я слишком хорошо усвоила правила, когда приходиться скрываться. Пункт нашего назначения я определила еще утром. Больше нам негде скрыться, и никто другой нам не поможет.
Хрустальный лес. Прекрасное место. Безопасная, надежная, а главное самая близкая мне земля. Скрываясь в разное время и от разных преследователей, я, не задумываясь, сбегала к эльфам и просила убежища. Ни разу я не получала отказ. Надеюсь и сейчас ничего не изменилось.
Владыка Хрустального леса, Алибаскаэль, из Старшего Дома Кранэ, император всех светлых эльфов — мудрый и милостивый правитель. Он всегда прощал мне выходки, а иногда даже поддерживал меня в моих естествоиспытаниях. Ему нравилась моя живость и страсть ко всему странному и необъяснимому. Он для меня всегда был чем-то большим, чем просто Владыка. Наверное, что-то вроде заботливого братишки.
Вообще, за все время моего пребывания у эльфов, у нас сложились странные отношения. Для меня они не делились на высокопоставленных и обычных. С самого первого дня, Баск старался убедить в том, что для меня они все равны, как листочки на эльфийском дубе. Они одинаково рождаются и одинаково умирают. И это, то равенство, которое я должна запомнить. Оно всех ставит на один социальный уровень.
Чем вызвано было столь особое отношение, я не знала. Возможно, то, что я беженка как-то повлияло. Однако, сами эльфы признают свое социальное неравенство. Так почему мне позволено его игнорировать?
Тогда я не знала. А когда узнала? В тот день, как близко познакомилась со смертью. Когда осознала, что ее власть не щадит ни королей, ни рабов. Смерть — великая уравнивающая сила, ставящая всех на одну ступеньку. Последнюю.
— А-а-а… БУХ!
— Сорок четыре — ноль.
— Чвяк, чвяк! — кто-то по кому-то прошелся.
— А это уже подло, Паля.
Кобыла фыркнула, выражая свое несогласие, мол, если издевается этот патлатый над ней сидя в седле, и по бокам колотит без причины, чего б этого нахала не скинуть, да еще и не потоптаться, для успокоения души, так сказать.
— Ладно, твоя правда. Но он ведь и так болезный. Вдруг еще и калечный станет. Тебе оно надо, Палевая?
Кобыла застыла, забыв поставить занесенное для шага копыто, и помотала головой.
— То-то и оно. Скидывать, скидывай, так даже веселей ехать, а ходить по нему не нужно.
Кобыла кивнула. Она вообще на удивление понятливое и сообразительное животное. Просто прелесть. Вон как учит Вана в седле держаться. Кстати, успешно. Он уже не падает по два раза за вар. Глядишь, и к эльфам уже достойным наездником приедет. А кобылку я Палевой назвала. Из-за ее цвета. Она, вроде, не против.
— Тариван, вылезь из кустов немедленно! Мы…трм-м-м… — слово «торопимся» так и не сумело сформироваться во что-то членораздельное.
Мой неуклюжий недомаг не просто вылез из кустов, он их перепрыгнул, притом, что самый низкий кустик достигал моей шеи. Темень! Переходя на ускоренный бег, он догнал кобылу, подпрыгнул, оперевшись руками о круп, и взлетел в седло. Как это было красиво! Идеальная посадка в седле, ровная спина! Мощные икры ног мягко обхватывают бок Пали, сильные руки плавно ложатся на ее шею и крепко зажимают поводья между пальцев, при этом создавая видимость расслабленности всего тела. Я пустила слюнку! О, Паля тоже пустила пенку! А Ванька, а что Ванька!? Сидит, вперед смотрит и не шевелится.
— Э-э-эм… Тарчик?
Резкий поворот головы, плавное движение руки и я на земле, придавленная грузным мужским телом. Все произошло так быстро, что я толком и не увидела всех движений Вана. Результат: я на земле, дыхание сбито, и вдохнуть никак под его весом. А воин спокойно и равномерно дышит. Предплечьем придавил мне горло, коленом зафиксировал грудь. Все еще ловя ртом воздух, слышу рык и слова, сказанные сквозь сжатые зубы.
— Как ТЫ! — вой, — посмела меня назвать?!
Мне стало страшно. Резкий озноб вдоль позвоночника сковал лучше любых магических или физических оков. Я медленно, но верно начала осознавать, что мне конец. Я не знаю этого воина! И для него я — никто! Если бы у него был хотя бы нож, возможно, я даже не успела бы осознать своей смерти. Но как раз-таки смерти я не боялась, мы давно с ней на короткой ноге. А вот существо, которое с ненавистью и презрением смотрело сейчас на меня и решало мою судьбу, приводило в неконтролируемый ужас.
Глаза. Его глаза, прежде ясные и благородные как хризолит — камень дракона, теперь рождали в своей глубине алый огонь, как завораживающий, аристократичный александрит. Дикая, необузданная мощь драконьего камня и холодная, обжигающая ярость возвышенного александрита. Иней, мои ресницы покрылись инеем от его взгляда. Лед, сухой лед в его глазах. Этот лед не морозит, он выжигает изнутри саму жизнь. Холод, что рождает жар. Лед, что разжигает огонь. Заиндевевший страх, охватывает пламенем мужество, уничтожая его последние остатки.
— Хрусть…
У меня треснуло ребро, я отчетливо слышала хруст своих костей. Мой кошмар тоже знал, что означает этот звук, и как-то по садистски, наслаждаясь, улыбнулся мне. Мое тело поддается натиску и не за горами тот момент, когда колено проломит грудную клетку. И он упивался моими страданиями и своей местью, за только ему известное преступление.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});