Читать интересную книгу Чудесные приключения Жоана-Смельчака - Жозе Гомес Феррейра

— И какая благородная у него улыбка! — вздыхала вторая, посылая воздушные поцелуи черным зубам бродяги.

— Это волшебный принц! — вопили все хором.

— Ах, какой он изящный, — сладко стонала третья, закатив глазки. В конце концов полиции удалось разогнать эту сумасбродную толпу и избавить оглушенного и полузадушенного Просто–Свинью от неистовых восторгов его поклонниц. Однако вмешательство полиции не только не усмирило страсти, но, напротив, подлило масла в огонь. На улицах раздавались истерические выкрики и призывы. Назрела угроза мятежа и баррикад. И трудно предположить, чем бы это все кончилось, если бы энергичная председательница «Лиги женщин мечтающих о волшебных принцах» не взгромоздилась на почтовый ящик и не обратилась к женским массам с такими словами:

— Женщины! Имею честь сообщить вам, что наша лига приняла единодушное решение провозгласить сеньора Просто–Свинью волшебным принцем и признать его почетным гостем нашего достойного города.

Аплодисменты, хлопки, обмороки, нервные припадки, восторженные приветствия и возгласы, головокружение и снова обмороки, цветы и снова цветы…

И Жоан Смельчак, удовлетворенный воздействием волшебного костюма, подарка птиц Многозначительной Видимости, отправился на поиски двух других бездельников.

Вторым отправился в город Бродяга–Молчун. Он безмерно похвалялся своим большим орденским крестом. И недаром— орден действительно ошеломлял всех, начиная с убеленного сединой старика, который перешел дорогу, чтобы поклониться Бродяге–Молчуну. Сняв шляпу, старик сказал с подобострастной улыбкой:

— Ваше превосходительство большая знаменитость. Вы — величайший представитель нашей Расы.

— Это гениальный оратор Бродяга–Молчун! —пояснил Жоан Смельчак, в притворном экстазе возводя очи к небу.

— Знаю, — покачивая головой, проговорил всеведущий старец. — Кто не знает этого блестящего оратора–златоуста, награжденного большим крестом Верховного попугая? Не так давно я прочел и выучил наизусть его знаменитую философскую и высокоученую речь на тему «Пустота никогда не существовала». Открытие это — величайшее достижение науки нашего полуострова.

А спустя четверть часа глухонемой, самозабвенно жестикулируя, собрал вокруг себя пылкую толпу приверженцев, которая взывала к нему со слезами в голосе:

— Говори! Вещай! Проповедуй! О, чаруй нас своим словом! Нет, слова не нужны. Достаточно одних жестов. Поднимись на балкон Муниципальной палаты и яви нам высший дар своего красноречия! И они на руках внесли шарлатана Бродягу–Молчуна в здание муниципалитета.

— Не теряйся, приятель! — одобрил его Жоан Смельчак. — Всучи им свои эликсиры.

И Бродяга–Молчун, немой от рождения, так и сделал. Руками он описал красноречивые фигуры, с помощью которых привык восхвалять чудотворный мозольный пластырь.

— Какая техника речи! —восхищенно перешептывались в толпе. — Он выражает жестами то, чего не передать словами.

— И сколько тепла! — бушевал один из слушателей, тронутый до глубины души.

— Его речь доходит до самого сердца, — неистовствовал другой.

В довершение сенатская делегация Ассамблеи старейшин явилась приветствовать его превосходительство Бродягу–Молчуна, кавалера большого креста Верховного попугая, и пригласила его высказаться с почетной трибуны, с которой дозволено было говорить только избранным. А Жоан Смельчак, по горло сытый всей этой шумихой, решил принять участие в торжественной встрече ПопкиДурака; эта встреча затмила прием, оказанный Просто–Свинье и Бродяге–Молчуну.

И в самом деле, триумфальный кортеж протянулся от городских ворот до королевского дворца, где на устроенном в честь Попки–Дурака торжественном приеме выстроились в две шеренги действительные члены Академии искусств. Не было недостатка и в школьниках с букетами цветов, которые, спешно разучив гимн «Славься, поэт!», исполнили его в честь высокого гостя. По предложению Ассоциации торговли закрылись все магазины: в «Правительственной газете» опубликовали декрет о введении двухдневного праздника в связи с визитом несравненного гения. Университеты присудили Попке–Дураку ученое звание доктора Honoris Causa. Чтобы не остаться в долгу, студенты присвоили ему титул Почетного Прогульщика. Выпустили специальные марки с его изображением. Колченогие вирши пьянчужки были включены в хрестоматию для государственных школ, и их по строчкам цитировали в своих речах преподаватели и ученики. Кончилось тем, что толпа в порыве яростного идолопоклонства подъемным краном водрузила поэта на вакантный пьедестал, сооруженный на всякий случай, и Попка–Дурак простоял на нем несколько часов со сбившимся набекрень лавровым венком, наслаждаясь всенародными овациями.

— Прощай, Попка–Дурак! — окликнул его снизу Жоан, от души веселясь при виде лавроносного пьяницы.

— Прощай, приятель! —возгласил рифмоплет с высоты своего пьедестала, балансируя зонтиком, чтобы не свалиться на головы своих почитателей. — Скажи этим людям, пусть поднесут мне стаканчик. А то у меня в глотке пересохло.

И он закончил речь неподражаемыми виршами собственного производства:

Я здесь стою, а жажда мучит, Жоан Смельчак, о друг мой верный. Ах, если бы венок лавровый Мне указал, где дверь таверны.

— Браво! — восторженно завопили его почитатели. — Какой поэт! Какая эпопея! Наша национальная гордость! Бис! Браво!

Жоан Смельчак не мог больше выдержать. Он повернулся спиной к живому монументу и покинул этот город, стремясь дойти наконец до желанной стены.

Глава 11

ЖОАН ТРУС

Жоан Смельчак вышел к Белому лесу, который, по его расчетам, примыкал к стене, расположенной близ деревеньки Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слезы, и на опушке леса заметил сидящую на придорожном камне девочку, которая плакала горючими слезами.

— Так… — с нескрываемым удовлетворением сказал он. — Вот и неизбежная девочка, вся в слезах, среди дороги, — в стране волшебных сказок нередко прибегают к такому приему. Чтобы не нарушить традиций, мне следует теперь подойти к малышке и пустить в ход обычный в таких случаях вопросник. Начать надо так: «А почему ты, детка, плачешь…» И, уж конечно, она примется изливать мне душу, повествуя о своих бесчисленных горестях… Так нет же! Я отказываюсь принимать участие в этом фарсе! Я рожден в деревеньке Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слезы, и слезами меня не проймешь. Плачь, рыдай сколько тебе угодно, моя милая!

И несколько шагов Жоан Смельчак прошел с каменным безразличием. Такое нарушающее программу поведение явно задело девочку за живое, и она в отместку издала серию пискливых звуков, которые, впрочем, выражали не столько горе, сколько упрямство.

— И–и–и–и–и–и! И–и–и–и–и–и–и–и!

— Ишь как тебя разбирает, — пробормотал себе под нос Жоан Смельчак. — Ты хочешь, чтобы я спросил у тебя: «Почему ты плачешь, моя деточка?» Как же, дожидайся! Но когда он отошел метров на двадцать и уже считал себя избавленным от участия в этом сентиментальном приключении, девочка внезапно спохватилась и бросилась за ним вслед.

— Ах, какой ты бессердечный! — Она злобно схватила Жоана за рукав. — Ты даже не удосужился спросить, почему я плачу! Что ж, по–твоему, меня сюда посадили, как тряпичную куклу? — И она сердито напустилась на него: — Ну живей, глупый! Делай, что тебе приказывают, спроси у меня, отчего я плачу. Ты же знаешь, что я почти сирота… Отец мой умер, мать разбил паралич, у нее отнялись ноги, и все же она целыми днями шьет, чтобы прокормить семью. А мой братишка…

Тут из глаз ее покатились слезы, крупные, как дождевые капли (ох, не впервые разыгрывала она эту сцену). И Жоан Смельчак, который так хотел проявить неуязвимое хладнокровие, не смог пренебречь ее горем; чувство сострадания мало–помалу овладело его сердцем, и к горлу подступил комок.

— Что же случилось с твоим братом?

— Не знаю… — всхлипнула девочка, утирая слезы. — Несколько дней назад мы с ним ходили собирать на обед лесную малину и ежевику, и он заблудился в лесу. Вдруг его съели волки? Или еще того хуже: быть может его похитила ведьма Принудительного Счастья.

— Принудительного Счастья? Какое нелепое имя! Почему ты ее подозреваешь? Разве она такая злая?

— Говорят она просто ужасна. Вернее, предполагают, потому что до сих пор никто никогда ее не видел, разве что ее жертвы. А насчет того, какая она собой, мнения расходятся. Одни уверяют, будто на голове у нее не волосы, а колючая проволока ядовитые змеи выползают у нее из глаз, вместо языка острая пила, руки — из раскаленного железа, пальцы — ремни, такие как у плетки–семихвостки, ноги мохнатые, а вместо ступней раскаленные добела козьи копыта… На спине же у нее крылья, как у летучей мыши, чтобы летать по ночам на шабаш…

— Фу, какая мерзость! Ну и чудовище, — с отвращением сплюнул Жоан. — Необходимо ее уничтожить.