Читать интересную книгу Камень - Станислав Родионов

— Расскажите подробности.

— Я их почти не знаю.

— Ну, со слов мужа…

— Он проведывал больного сослуживца. А когда ушёл, у того пропал этот бриллиант. Заподозрили Георгия. Вот и всё.

— Уж очень скудно.

К Рябинину вдруг подкатила зудливая и знакомая волна — просветлели стёкла очков, зорче стали близорукие глаза, нетерпеливо заныли пальцы рук, сухо стянуло щёки и отринулось всё ненужное. Он сейчас походил на грузовик, болтавшийся по кочковатому полю и наконец-то въехавший в дорожную колею. Допрос. Рябинин повёл допрос…

— Не знаю я деталей, — легко повторила Жанна.

А если допрос, то этим словам он не поверит; человека заподозрили в серьёзной краже, он должен быть потрясён, посылает жену за него хлопотать и — ничего ей не рассказывает, кроме десятисловного скелета.

— Почему Георгий сам не пришёл?

— Стесняется.

А если допрос, то и этим словам он не поверит человек, который не постеснялся иметь любовницу, открыто не уважать жену, жить за счёт папы, быть подозреваемым в краже, вдруг застеснялся пойти за консультацией.

— Ну хоть что-то он ещё сказал?

— Я могла забыть. Вы спрашивайте…

А если допрос, то он должен выбрать маску. Человек, идущий к следователю, всегда представляет его — по книгам, по фильмам, по рассказам… И контакта может не выйти, если живой следователь не совпадает с придуманным. У Рябинина был случай, когда некурящая женщина попросила закурить только потому, что в кинофильмах следователи частенько предлагают сигарету. Но каким видится следователь Жанне Сысоевой? Какую маску надеть? Поздно, они слишком долго сидят; да и знала она о нём достаточно, чтобы рядиться в маски.

— Квартира у сослуживца отдельная?

— Да.

— А сколько комнат?

Жанна почти не задумалась:

— Две.

— На каком этаже?

— На третьем.

Рябинин ощутил деревянную усталость. Такое на допросах с ним бывало только в одном случае — когда обвиняемый признавался, когда организм брал самовольный отдых. Но тут не было обвиняемого и не было признания. Неужели догадавшееся подсознание опередило сознание и отпустило все его силы, сочтя их уже ненужными?

— Сергей Георгиевич, я думала, вы будете учитывать психологию. А вы про этажи…

Рябинин слабо улыбнулся. Учитывать психологию… А ведь недавно в «Следственной практике» он прочёл статью с таким названием: «Учёт психологии на допросе». Господи, что ещё делать на допросе, как не изучать психологию сидящего перед тобой человека. То есть учитывать.

Жанна, словно догадавшись о потерянных следователем силах, заговорила каким-то расслабленно-воркующим голосом. Видимо, искала сочувствия. Или сочла, что он уже сочувствует, коли ослабел.

— Была бы недостача денег или что-нибудь подобное… Бриллиант же всех шокирует. Драгоценный камень, старинная огранка, игра света…

— А бриллиант старинный?

— Вроде бы.

— Вы знаете, что бриллианты приносят несчастье?

— Разве?

— В истории много случаев…

— Например, какие?

Рябинин помедлил, сомневаясь, нужны ли ей сейчас мрачные замшелые рассказы. Нужны. Да и ему нужен порожний разговор для какого-то обдумывания; он пока не знал, для какого. Рябинин заговорил тягуче, выбирая из памяти истории, услышанные там, в скрытых приморскими туманами годах.

— Ну, хотя бы история бриллианта «Южная звезда». Невольница нашла на прииске крупный алмаз и отдала хозяину за свою свободу. А хозяин её не отпустил. Она с горя утонула. Но оказалось, что алмаз найден не на земле этого хозяина. Ему пришлось судиться, он разорился и покончил с собой. За большие деньги алмаз купил торговец, хотел отшлифовать и перепродать. Но бриллиант оказался не чистой воды, его не купили, и разорённый торговец умер с горя. А вот один банкир потерял на улице редкий синий бриллиант Гоппе так этот банкир поседел. А моя знакомая купила бриллиант, положила на стол, а кошка его проглотила…

Рябинин глубоко вздохнул — последнюю историю, им придуманную, он бросил ей на одном дыхании.

— И что с этой кошкой?

— Моя знакомая сутки трясла её за хвост.

— К чему вы это говорите? — вспыхнула она, видимо задетая не самими случаями, а его загудевшим голосом.

— Пугаю.

— Зачем?

— Чтобы наконец-то вы сказали правду.

Жанна смотрела на него, не находясь. Он знал, что теперь она и не найдётся, да и не надо ей давать на это время.

— Не понимаю! Пришла за советом, добровольно, к знакомому, и вот несколько часов кряду гонит чистую туфту. Зачем?

— Что гоню?

— Лепишь горбатого, заправляешь фуфель, мажешь чернуху… Короче, врёшь! — разозлился Рябинин, перейдя вдруг на «ты», перейдя вдруг на жаргон, которым с преступниками никогда не говорил, а тут с удовольствием бросил эти засиженные слова на французские духи, на коралловые бусы, на перламутровый маникюр…

Она не обиделась — лишь размазанной улыбкой попробовала защититься от его напора:

— Я правду…

— Правду? Как заподозрили Георгия, почему заподозрили, кто заподозрил, как фамилия сослуживца, посещал ли его кто другой… Ничего не знаешь!

— Георгий не говорил…

— А сколько комнат в квартире и на каком она этаже, Георгий сказал, да? — почти обрадовался Рябинин.

— Ах, вот зачем спрашивали…

— Жанна, всё ты выдумала, — тихо закончил Рябинин. — Только вот не пойму зачем.

Они замолчали — оба. Он высказался, как выдохся. Она смотрела в кристалл, в его потемневшие грани, которые впитали заоконные сумерки. Может, она черпала в нём силы для того разговора, ради которого пришла? Нет, ведь для неё он всего лишь камень.

Рябинин встал и подошёл к окну, разминая тело, уставшее от долгого сидения…

Солнце ещё не зашло — оно было где-то за городом, на краю земли. Его последний свет, уже вроде бы отражённый от неба, лёг на крышу противоположного дома. И снег, днём серый, порозовел до такой теплоты, что хотелось положить на него руки и погреть.

— Мне кажется, вам редко признаются, — как-то необязательно сказала она ему в спину.

— Почему же? — Рябинин вернулся за стол.

— Вы человеконенавистник.

Ему бы следовало обидеться, но он понимал её теперешнюю злость:

— А ведь ты меня не оскорбила. Всё дело в том, за что ненавидеть человечество.

— Разве есть то, за что можно ненавидеть людей?

— Есть качества, которые в них можно ненавидеть, — поправился Рябинин.

— Следователь должен… нравиться.

— А я не нравлюсь! — зло, подтверждая её слова, скривился он.

Рябинин примеривал, какая бы маска подошла для её допроса. Оказалось, самая простенькая — «свойский парень». Преступник, после дрязг с родственниками или женой, после, как правило, алкогольных перепитий, после своего нервотрёпного преступления, после склок с соучастниками, после ребят из уголовного розыска, которые его ловили, — после всех этих жизненных передряг он входит в кабинет следователя и наконец-то видит человека понятного и понимающего, своего, свойского…

Эту маску Рябинин никогда не надевал.

— Потому что ты мне не безразлична! — выпалил он.

— Сергей Георгиевич, мужа ни в чём не подозревают.

— Ну и слава богу, — вздохнул Рябинин.

— В краже бриллианта подозревают меня…

Маша дала ему старинную книгу, похожую на плиту выветрелого базальта. Про алмазы. Он читал её по ночам при живом огоньке свечи, удивляясь многовековой истории простого, в сущности, камня. Его добывали в поту и крови, из-за него сходили с ума от радости или от горя, ради него отдавали жизнь или брали чужую… Рябинин не понимал, как так могло быть, что камешек стоил тысячи и миллионы, буханка же хлеба — копейки.

А вот жизнедающие вода и воздух вообще ничего не стоили.

После ужина Рябинин дочитал последние страницы и выскочил из палатки. Маши нигде не было, но от косы, закрытой поворотом реки, доплёскивался смех — женщины партии устроили там свою купальню. Переполненный историями об алмазах, Рябинин оказался возле Степана Степаныча, дробившего пробы в чугунной ступе.

— Степан Степаныч, говорят, что алмазы приносят несчастье?

— Это которые в ювелирном?

— Да, бриллианты.

Степан Степаныч, коренастый лысоватый мужик, всегда ходивший в тяжёлых сапогах и ватнике, опустил пест и надсадно задумался:

— Тут рассуждение такое… Кто его не купил, у того его нет, и бояться, стало быть, нечего. А кто его купил, у того денег много, стало быть, счастливый.

Его логика подкупала. Рябинин никому бы не признался, что слушать Степана Степаныча ему интересней, чем, скажем, начальника партии, чем геофизика. У тех слова и мысли шли схожие, как подобные треугольники. Степан Степаныч находил словечки, будто на отмели с разноокатанной галькой выковыривал замысловатые камешки.