тут со всем этим жить, потому что так я смогу сохранить коттедж в Харлстоне.
Лео так долго смотрит на меня, что я уже начинаю думать, не собирается ли он откреститься от всего или сказать, что Бен не так понял. Проходит целая вечность, и наконец он выдвигает стул, за который держался, и опускается на него.
— Прости меня. — Судя по облегчению на его лице, он рад, что все вышло наружу.
— О чем ты думал? Надеялся, что я не узнаю?
Лео разглядывает свои руки.
— Нет, я понимал, что ты узнаешь. Но надеялся, что успею сказать тебе раньше.
— И когда ты собирался мне сказать?
— Я… я хотел, чтобы ты сначала тут немного освоилась.
— Почему?
— Чтобы тебе труднее было отказаться. Потому я и не сказал тебе перед покупкой дома. Я знал, что ты откажешься тут жить, а мне, — он поднимает на меня глаза, — очень хотелось.
— Настолько сильно, что ты готов был закрыть глаза на убийство женщины?
— Дом уже не тот, Элис. Была перепланировка, ремонт, и наверху все изменилось.
Я хлопаю ладонью по столу:
— Это абсолютно тот же дом! Не понимаю, как ты этого не видишь. Это по-прежнему тот самый дом, в котором произошло убийство!
Он беспомощно пожимает плечами, что меня совсем не успокаивает.
— Ну, наверное, я просто могу с этим жить. Может, я бесчувственный, но меня это особо не беспокоит, если честно. И я помню, как однажды, когда в разговоре прозвучало, что в твоем коттедже, раз ему двести лет, наверняка кто-то умирал, ты ответила, что тебя это не беспокоит.
— Большая разница, если человек спокойно умирает в своей постели в преклонном возрасте или если его зверски убивают в тридцать восемь лет!
— Мы не можем знать наверняка, что происходило в домах, где мы живем. Может, в коттедже в Харлстоне тоже кого-то убили.
Меня бесит, что в его словах есть логика.
— Допустим, кто-то позвонил бы тебе и сказал: «Привет, я только что обнаружил, что пятьдесят лет назад в твоем коттедже произошло убийство», то ты бы тут же сбежала оттуда, ни дня бы не осталась?
Я колеблюсь. Я люблю свой коттедж. Лео, заметив это, напирает:
— Ты бы все равно осталась, так ведь? Не продала бы его.
— На самом деле нет, продала бы. Пятьдесят лет — слишком недавнее прошлое.
— Я тебе не верю, — отвечает он, растирая лицо руками.
Во мне снова поднимается ярость.
— Почему ты переводишь стрелки на меня? И с каких это пор ты мне не веришь? Это не я налажала, Лео, а ты!
— Я знаю и прошу прощения. — Он тянется к моей руке, но я убираю ее.
— Что подумали наши гости в субботу, когда я предлагала показать им наши переделки наверху? Они думали, что я знаю об убийстве!
— Ну, я не ожидал, что ты начнешь тут все показывать.
— Ты поэтому не хотел звать гостей, так ведь? — Я встаю, желая оказаться подальше от него. — Боялся, как бы кто не упомянул об убийстве? — Отхожу в другой конец кухни, прислоняюсь к рабочей поверхности. — Не понимаю вообще, как ты надеялся все это замять.
Лео поднимает руки, призывая меня выслушать.
— Я не надеялся. Я собирался сказать тебе, дождавшись подходящего момента.
— А до тех пор — ничего, что люди считали меня бессердечной сукой?
— Я уверен, никто так не думал.
— Тамсин думала.
— Рыжая?
— Я нечаянно услышала, как она сказала, мол, неужели меня это не волнует. Но я тогда не имела понятия, о чем она. А теперь понимаю.
Лео вздыхает:
— Что ты хочешь делать?
Схватив тряпку, я начинаю протирать стол, хоть он и так чистый.
— Я не могу здесь оставаться, по крайней мере пока.
— Можем пожить в отеле несколько дней.
— А потом что? Вернуться сюда и сделать вид, будто убийства никогда не было?
Он дергает плечом.
— Нет. Не сделать вид, что его не было. Но, может быть, принять тот факт, что оно было, и жить дальше. Я думаю, ты должна дать дому шанс, Элис.
Я прекращаю вытирать стол и поднимаю на Лео глаза.
— В каком смысле?
Он подается вперед, не отрывая от меня взгляда:
— Создать новые воспоминания. Быть счастливой здесь.
Я не могу сдержать возмущения:
— Счастливой здесь? Как это возможно? — Я рассерженно швыряю тряпку в белую эмалированную раковину. — Ее звали Ниной, Лео!
— Я знаю и еще и поэтому не хотел тебе рассказывать. — Он говорит спокойно, рассудительно, желая снизить накал. — Ты ведь совсем недавно приняла решение попытаться оставить прошлое позади и уехать из Харлстона; я опасался, что ты передумаешь. Ты так правильно сделала, что согласилась переехать сюда. Мы могли бы переступить через это? — Он ждет ответа, но я молчу: его слова насчет новых воспоминаний попали в цель. Лео снова трет лицо руками. — Что ты хочешь? Вернуться обратно в Харлстон? Хочешь, чтобы я выставил дом на продажу и снял квартиру в Лондоне, пока он будет продаваться? Потому что это, очевидно, и следует сделать — я не могу кататься из Харлстона в Бирмингем каждый день. Мне нужно жить в Лондоне в рабочие дни и видеться с тобой по выходным — иногда, как раньше, до переезда сюда. Ты этого хочешь?
Он сидит и ждет. Тонкие бороздки вокруг его глаз сейчас кажутся глубже. Я не в силах ответить; я хочу все, что он предложил, и не хочу ничего. Я не хочу оставаться — и не хочу уезжать. Я хочу, чтобы он ушел, — но если я намерена остаться в доме хотя бы на сегодняшнюю ночь, то не хочу быть одна. Единственное, что я сейчас знаю наверняка, так это то, что я не хочу быть рядом с Лео. И рядом с комнатой наверху.
Я направляюсь к двери.
— Я не знаю, чего хочу, — сухо отвечаю я. — И пока я думаю, буду спать в своем кабинете.
Лишь застилая постель в кабинете, осознаю, что не спросила, почему он так хотел купить этот дом.
Глава 13
– ПОЧЕМУ ТЫ ТАК ХОТЕЛ КУПИТЬ ЭТОТ ДОМ? — спрашиваю я Лео на следующее утро.
Мы стоим на кухне. Тут идеальная чистота, потому что вчера вечером никто из нас не стал ужинать. Слабый утренний свет отражается от мраморных поверхностей.
— Что, прости? — Вид у него усталый, а у меня тем более.
— Вчера ты сказал, что не стал говорить мне об убийстве перед переездом, потому что знал, что я откажусь, а тебе очень хотелось получить этот дом. Вот я и спрашиваю, почему ты так хотел его купить? Он хорош, но не настолько, чтобы нормальный человек закрыл глаза на убийство. — Я знаю, что это звучит обидно, но я почти не спала и валюсь с ног от усталости.
Он походит к нашей черно-серебристой кофемашине.
— Кофе?
Умираю, хочу кофе.
— Нет.
Прежде чем ответить, Лео готовит себе кофе, словно в надежде, что я устану ждать. Однако я готова ждать столько, сколько потребуется.
— Я хотел купить этот дом, потому что здесь все под охраной, — отвечает он наконец. — Мне нравится, что никто посторонний не может попасть внутрь, если его не пригласили. Безопасность. И потому что я мог себе это позволить. Дом с чистым прошлым мне не по карману.
— С каких пор для тебя так важна безопасность?
— С тех пор, как меня стали преследовать клиенты.
— Я не знала, что тебя преследуют клиенты.
Он поднимает на меня глаза:
— Потому что я решил тебе не рассказывать.
— Я знаю, что тебе докучали звонками, — продолжаю я, припоминая, как иногда он брал трубку и сразу бросал, а еще иногда смотрел на экран, решая, отвечать или нет, и потом говорил мне, что номер незнакомый. — Я не думала, что это от подобных клиентов. Но лично ведь никто не приходил, так ведь? — Я делаю паузу, вспоминая. — Кроме той женщины, блондинки, в Харлстоне. Я тогда спросила тебя, а ты сказал, что она хотела узнать, каково это — жить в деревне. Это была твоя клиентка?
— Нет, — отвечает