мне.
— Здесь снимки усадьбы до реставрации, а также несколько копий фотографий дома в самом конце девятнадцатого века.
Сжимая в одной руке стаканчик, другой я начала перелистывать книгу с изображениями. Посреди заросшего высокой травой луга виднелись остатки величественного в прошлом строения. Вообще-то, я уже навела справки в интернете и посмотрела, что купленная Островским усадьба когда-то была великолепна. С фотографий же на меня смотрели обвалившиеся стены, пустые глазницы окон, разрушенная лестница, отсыревшие и осыпавшиеся потолки с остатками лепнины.
— Тут и реставрировать было нечего, — сказала я.
— Так и есть, — кивнул Спартак. — Мы создали копию. Очень близкую к оригиналу копию. Слава богу, что нашлось много старых фотографий и даже рисунков, все дореволюционных времён.
— И чертежи?
— Да, были и кое-какие чертежи. Мы постарались воссоздать все, как оно было в девятнадцатом веке. Но, конечно, внутри дома проведена современная канализация и отопление.
— Вы планируете там жить?
Он пожал плечами.
— Почему нет?
— Далеко от столицы.
— Ну, всегда есть выходные и лето, — хмыкнул Спартак.
Совсем скоро автомобиль остановился, и водитель открыл мне дверь. Я с удивлением уставилась на представшее моему взору здание. Усадьба действительно была полностью восстановлена: цокольный этаж и два верхних покрывала светло-голубая штукатурка, вытянутые кверху окна со шпросами украшала лепнина. К входной двери вела высокая лестница, заканчивающаяся круглой площадкой с балюстрадой. Дом больше походил на дворец — таким он казался большим.
Я вскинула голову, приложив ладонь козырьком к глазам, чтобы солнце не слепило.
— Нравится? — над самым ухом услышала я голос Спартака.
— Да, — честно призналась я.
— Внутри пока что голые стены.
Мы поднялись по лестнице и, открыв дверь, оказались в просторном холле второго этажа. Я вытащила из сумки папку с листами и карандашом, чтобы делать заметки и необходимые наброски. Спартак начал водить меня из помещения в помещение.
— В доме двенадцать спален, и мне нужно, чтобы все они были снабжены примыкающей ванной комнатой, — говорил Спартак. — Как видите, помещения довольно большие, и архитектор, планировавший реконструкцию дома, уже все рассчитал, осталось только вставить двери. Можно, кое-где добавить лишние стены, но, в общем и целом, желательно не увлекаться перепланировкой.
Его голос обволакивал, едва уловимый запах туалетной воды пьянил. В какой-то момент я поняла, что перестала понимать смысл его слов, лишь наслаждаясь тембром голоса. Время от времени я щёлкала камерой телефона, но делала это на автомате. Присутствие рядом Спартака не давало мне возможности сосредоточиться на работе.
Когда мы оказались в большом помещении на цокольном этаже и остановились на широкой площадке, с которой вниз убегала длинная лестница, Островский сказал:
— А это когда-то была бальная зала. Молоденькие красавицы, впервые выехавшие в свет, стояли вот здесь, где мы с вами, и могли с высоты лицезреть всех присутствующих, а те, в свою очередь, имели возможность полюбоваться на новоприбывших.
— Вы, что же, собираетесь здесь устраивать балы? — спросила я, положив руку на балюстраду — мы с Островским остановились чуть в стороне от лестницы.
— Я ещё не решил, — в голосе его снова послышалась ирония. — Ну как, Лада, чувствуете себя дебютанткой на первом балу?
Я развернулась к нему, и это стало моей ошибкой, потому что Островский тут же притянул меня к себе, обвив рукой за талию, и впился в мои губы поцелуем. Я начала выкручиваться и вырываться.
— Перестаньте, Спартак Александрович, — задыхаясь от нахлынувших ощущение, протестовала я.
— Для тебя я Спартак, Лада, — скользил он губами по моей шее, — но если тебя заводит, когда ты называешь меня по отчеству, то я не против.
— Да перестаньте же! — я кое-как вырвалась и отскочила в сторону, тут же наспех поправляя одежду.
— Да брось, Лада, — переводя дыхание, сказал он. — Мне показалась, что ты ждёшь этого не меньше, чем я.
— Ничего подобного! — запротестовала я. — Я вам уже говорила и скажу ещё: у вас дом — у меня дизайн интерьера. Все. Никакого другого рода отношений между нами быть не должно.
— Кто сказал? — прищурился он.
— Я сказала, — попыталась придать голосу уверенности я, но у меня плохо получалось: я пищала, как перепуганный цыпленок. — Вы меня… Вы меня не за ту принимаете.
— А мне кажется, как раз за ту, — усмехнулся Спартак.
— Вы, наверное, думаете, что я из тех, что постоянно ходят по клубам и ищут приключений, так вот это не так, — нервно затараторила я. — Я вообще никогда таким не занималась, а в ту ночь не знаю, что на меня нашло. В общем, та ночь была ошибкой.
Спартак саркастично приподнял бровь.
— Лада, милая моя, я никогда и не думал, что ты из тех женщин, что постоянно снимают мужиков в ночных клубах.
— Нет? — опешила я, потому что ждала как раз того, что он будет усмехаться и издеваться. Мол, все вы не такие.
— Я достаточно долго живу на свете, чтобы различать, для какой женщины пойти в бар и уйти оттуда с мужчиной — это ежедневная рутина, а для какой — впервые.
Я наконец-то успокоила дыхание и бешено бьющееся сердце.
— Значит… Значит, вы не считаете меня женщиной легкого поведения? — робко спросила я.
И тут Спартак искренне рассмеялся.
— Уж кем-кем, а такой женщиной тебя точно не назовёшь. Если хочешь знать, я тоже не снимаю баб по клубам. — Я недоверчиво прищурилась. — По крайней мере, уже очень давно этого не делал.
— Тогда почему…
— Почему мы ушли оттуда вместе? — он посмотрел мне в глаза. — Потому что ты была растеряна и чертовски сексуальна в этой своей растерянности. Устоять было невозможно, Лада. К тому же, ты ведь настоящая красавица.
Он шагнул ко мне, и я вжалась в стену — бежать было некуда. Спартак положил свою огромную ладонь мне на шею и провёл большим пальцем по моим губам.
— Невероятно красива, — посмотрел он мне в глаза. — И я нисколечко не пожалел о той ночи, Лада. Ни капельки.
— А я пожалела, — тут же соврала я.
— Да неужели, — уголки его губ снова дрогнули в улыбке. — А я помню, что ты плавилась в моих руках, словно воск. Уж я-то могу отличать женщину, которая истосковалась по мужчине. — Его губы опасно приблизились к моим. — И сейчас тоскуешь.
— Нет. Ничего между нами больше не будет.
— Ты уверена, что хочешь именно этого? — он смотрел мне прямо в глаза, а его стали темно-серыми, похожими на небо в преддверии ливня.
— Да, я хочу именно этого. Забыть и больше не возвращаться к той ночи. — Я не отвела взгляда.
Мы стояли так, кажется, целую вечность, смотря в глаза друг другу. Моя грудь ходила ходуном, постоянно