Впрочем, еще не коронованный король, казалось, не обращал внимания на тех, кто шел за его спиной. Под его взглядом придворные замолчали, и над улицей воцарилась тишина. Спустившиеся со ступеней слуги на минуту растерянно замерли, новый глава Дома Койр невольно повел взгляд в сторону группы из Теры, Лонка и военного эскорта, по — прежнему стоящего поодаль от остальных.
— Коттар, командуй, — девушка сказала это негромко, но в полной тишине слова прозвучали, словно гром.
Это вырвалось у нее прежде, чем Тера успела понять, что она больше не имеет права здесь отдавать приказы. Она так привыкла участвовать в большинстве церемоний вместе с Майритом, что язык опередил мысли, выдав привычное распоряжение. Теперь Ильтера готова была провалиться сквозь землю. Холодные голубые глаза будущего короля остановились на ней, и она с трудом сглотнула: в этот момент он показался ей таким похожим на Майрита! Только вот покойный никогда не смотрел на нее с таким ледяным презрением! Несколько секунд молчания превратились для нее в вечность.
— Коттар, командуй, — наконец, вполголоса распорядился Дорнан Койр.
Встрепенувшийся Лонк в два счета окружил слуг, несущих гроб, вооруженным эскортом. Внутри этого кольца оказались также Дорнан и Ильтера, остальных военные оттеснили — вежливо, но без особой церемонности. Между двумя дюжими молодцами мелькнуло недовольное лицо Даллары, но возражать она не решилась. Неожиданно для самой себя Тера оказалась лицом к лицу с новым королем Эрнодара. Он холодно кивнул и, обогнув девушку, возглавил процессию, с двух сторон поддержанную военными. На правах воспитанницы усопшего Ильтера Морн пошла за спиной его наследника. За ней слуги несли последнее пристанище Майрита ан’Койра. По бокам от военного эскорта выстроились разноцветные процессии жриц и жрецов трех богинь и Отца — Неба. Кто‑то из них затянул ритуальные прощальные молитвы, и вскоре процессию окружило невнятное бормотание, из которого Тера не понимала ни слова: трудно услышать все, когда вокруг поются четыре разные молитвы. Только в голосах жрецов Отца — Неба звучали горделивые ноты — они провожали великого воина. Элерриане и кверионцы шептали что‑то маловнятное, а манниарийцы, казалось, искренне оплакивали ушедшего короля — в их голосах высокие ноты смешивались с неподдельной горечью утраты.
Колокол на башне скорбно прозвонил пять ударов, когда дорога привела традиционную процессию к королевской усыпальнице. Слуги опустили гроб на специальный постамент, чтобы с покойным могли попрощаться его подданные. После этого смотритель отопрет тяжелые ворота, и Майрита внесут внутрь, чтобы поместить его прах в специально приуготовленной для него нише. Королевскую гробницу покинут все, кроме самых близких, которые имеют право провести рядом с покойным последнюю ночь. Представители жречества останутся за воротами, чтобы по — прежнему оплакивать ушедшего. На следующее утро несущие ночное бдение выйдут, с королем попрощается жречество, пропев последние молитвы, и усыпальница будет закрыта, а процесс погребения сочтут завершенным.
На короткой улице, ведущей к королевскому склепу, по сторонам уже скопилось изрядное количество простолюдинов. Майрита подданные любили, и многие скорбели о его уходе гораздо искренней, нежели часть придворных. Король, лишь недавно справивший шестидесятипятилетие, был еще крепок, и страна могла ожидать, что он будет править еще лет десять, а то и больше. Не их вина в том, что судьба распорядилась иначе. На всем пути следования кортежа скорби можно было видеть людей, искренне и безутешно оплакивавших почившего государя.
С простого деревянного гроба сняли крышку, и первыми прощаться с королем отправились придворные. С двух сторон от постамента встали друг напротив друга Дорнан и Ильтера — по закону именно они представляли ближний круг покойного. Девушка поморщилась, когда где‑то рядом неожиданно речитативом заголосили специально нанятые плакальщицы. Обычно этих женщин приглашали, когда почивший не пользовался большой любовью семьи друзей, которые не могли оплакать его без посторонней «помощи». Для похорон Майрита это было вовсе не обязательно, но, видимо, кто‑то из придворных решил лишний раз продемонстрировать свою верность короне. Судя по тому, как на секунду скривились губы стоящего напротив Дорнана Койра, ему подобная показательная скорбь тоже была не по душе. Впрочем, его лицо тут же снова стало непроницаемо каменным.
Вообще даже при всей своей неприязни к новому королю Тера вынуждена была признать, что сейчас он выглядит более чем достойно. Она не сомневалась, что это Дорнан настоял на простом деревянном гробе как наиболее подобающем великому правителю, которому нет нужды приукрашивать свое последнее пристанище. Если бы похороны устраивала Даллара Игрен, она бы, несомненно, распорядилась обернуть покойного лучшим бархатом и сложить в гроб половину драгоценностей короны, присовокупив к ним и пару собственных в знак неугасаемой скорби. А так Майрит и мертвым не утратил своего прижизненного достоинства.
Люди бесконечной вереницей проходили мимо Теры, чтобы в последний раз коснуться любимого короля. Оказавшись за гробом, они невольно расходились в две стороны, причем придворные старались оказаться за спиной Дорнана, а боевые офицеры отходили в сторону Ильтеры. Простолюдины, не участвовавшие в придворных играх, располагались за ними произвольно, но девушка ловила неприязненные взгляды и на себе, и направленные в сторону законного наследника престола. Понятно было, что народ боится, как бы воспитанница короля и его сын не затеяли битву за престол, в которой в первую очередь пострадают, как всегда, те, кто не имеет к власти никакого отношения. И даже если она во всеуслышанье заявит, что не желает занять трон после Майрита, ей никто не поверит. Для большинства людей она, несмотря ни на что, по — прежнему оставалась «Морновым отродьем», дочкой «того самого» Орвина, который уже однажды пытался захватить королевскую власть. Скорей бы уехать подальше от столицы и всех этих придворных интриг!
Изваянием стоявший напротив Дорнан, казалось, полностью ушел в себя, и Тера могла впервые рассмотреть его, не скрываясь. Он был удивительно похож и в то же время не похож на отца. Те же темные волосы, те же светло — голубые глаза, похожие на два осколка прозрачного льда, высокий лоб, упрямо сжатые губы, тяжелый подбородок. Линия носа, разрез глаз и веки — это, наверное, у него от матери. Динору ан’Койр, урожденную Стелл, Ильтера видела только на портретах, и ей всегда казалось, что сын на нее не очень похож, но больше унаследовать черты лица ему было не от кого. Сейчас, когда он стоял напротив, черты Дорнана казались ей неуловимо знакомыми. Наверное, все‑таки он похож на те парадные портреты красивой светловолосой женщины, которые красовались в галерее королевского дворца.