6 — Американская считалка, считается, что так можно отмерить нужное количество секунд, не пользуясь часами или секундомером. То есть произнесение слова «Миссисипи» обеспечивает секундную задержку между числами.
Глава 14
Джимми
После ухода Мэри я снова заваливаюсь в постель. У меня тоже нет времени валять дурака, но, вместе с тем, я не хочу ничего делать, кроме как лежать на том месте, где недавно были мы с Мэри. Я поваляюсь всего минуточку. Одну маленькую минуточку…
Мы вдвоём на пляже в Белизе1. Мэри в бикини пьёт что-то из стакана с зонтиком. Лучи солнца сверкают на её теле, а маленькие песчинки подчёркивают изгиб её бёдра. Её бикини голубое в белую полоску, а её декольте словно видение. Я подхожу и размазываю немного солнцезащитного крема по её плечам.
Но потом всё становится как-то странно. Её красивый рот движется, но я не слышу ни слова.
— Что? — спрашиваю я её.
Она поднимает голову.
— Откуда, черт возьми, играет тема из «Футбол воскресным вечером»2? — говорю я, но опять же, не знаю, произнёс ли это вообще.
Мэри не отвечает. Вместо этого она берёт банан из чаши для фруктов, стоящей на столе между нами, и разворачивает его, медленно пробегая языком до самого кончика…
Ох. Бл*ть. Верно. Я сажусь на кровати и потираю лицо. Мой телефон звонит, вибрируя в моих штанах на полу.
Тан-да-Тан-данннннн. Та-Дан. Та-Дан.
Я высовываюсь из тёплой постели, подхватываю их и ощупываю карманы.
Дан-Дан. Та-дан.
Не удивлюсь, если это мой отец, хотя вряд ли. Скорее всего, это мой брат. Этот придурок постоянно звонит, чтобы сказать, что не сможет позаботиться о моей племяшке, потому что ему нужно играть в покер, или потому что ему нужно забрать машину со штраф-стоянки, или же он в запое, или занят тем, что просирает свою жизнь ради развлечений. И я был бы совершенно не против, чтобы он уже нашёл ей няню.
Нажав на кнопку ответа, я рычу:
— Какого хера, Майкл? Какой-то букмекер сломал тебе пальцы, поэтому ты не можешь прислать сообщение?
— Фалькони? — говорит голос. Не Майкла. Твою мать. Это же… — Это тренер Радович.
Блин. Я зажимаю переносицу пальцами.
— Простите. Да. Доброе утро, тренер. Я думал, это кое-кто другой. Как дела? — я скатываюсь с кровати и плетусь на кухню к кофеварке, прижимая руку ко лбу. С этого и надо начинать, Джимми. Отлично, мать твою.
Я слышу, как на том конце провода ложка дзинькает о кофейную чашку, а затем слышу фирменный звук, который принадлежит одному только Радовичу: шелест его через чур плотных и тёплых штанов, трущихся друг об друга между бёдрами. У меня есть теория, что он, возможно, даже спит в них.
— Ладно, Фалькони. В общем… — говорит Радович, но затем на линии слышится пиликанье, а потом какое-то шуршание. — Охх, черт, подожди. Звонок по другой линии. Никуда не уходи.
— Ага, да, конечно, — говорю я, только после этого осознавая, что говорю сам с собой.
Я наливаю в кружку кофе и добавляю полдюйма сливок. Затем сажусь на диван, закинув ноги на кофейный столик, и врубаю телик на канале ESPN3. На экране обычная утренняя фигня, подведение итогов выходных и понедельника. Бронкос выигрывают, и сейчас как раз показывают замедленный повтор убийственного пятидесятиярдового паса их нового квотербэка. Браунсы проигрывают, что только подтверждает одну непреложную истину об Американском футболе: Бог ненавидит спорт Кливленда. Блики, тени. Эффектный кадр, на котором Илай Мэннинг отлетает на пять ярдов назад и приземляется с чертовски изумительным ударом, как каскадёр.
— Дерьмооо, — шиплю я, чувствуя удар собственным позвоночником.
На всплывающей таблице внизу экрана, как обычно, есть список травмированных игроков и их замен. Этот парень ушёл с поля, этот пришёл на поле, это — резерв травмированных игроков. Перелом голени, сотрясение. Сломан большой палец. Этот перелом пальца — та ещё хрень.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В тишине я переношусь назад в прошлую ночь. Смотрю на лампу, которую скинул со стола, и слышу в своей голове, как Мэри повторяет: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Вспоминаю, как её плечо выглядело под моими пальцами, когда я брал её сзади. А этот быстрый перепихон сегодня утром? Господи Боже.
Смотрю на телефон, чтобы убедиться в том, что я всё ещё на линии, и вижу, как тикают секунды. Снова прикладываю его к уху и фокусируюсь на телевизоре.
Теперь там говорят о грядущих выходных. Внизу экрана всплывает объявление: «МЕДВЕДЯМ НЕОБХОДИМО МОЛИТЬСЯ О ВЫИГРЫШЕ, ЧТОБЫ ВЫЙТИ В ПЛЕЙОФФ».
Козлы.
Но, разумеется, они правы.
Если мы не отыграемся после счёта 4-5, то нам конец. Дело в том, что я играю не для шоу типа «Слава футбольных полей» и прочей ерунды. Вообще-то, это всё мои вложения и проекты для моей племянницы. У меня в компьютере есть таблица, в которой указанно, сколько нужно — на самом деле нужно — чтобы заботиться о ней до конца жизни. Ответ?
Чертовски много денег.
Иногда будущее мой племянницы — это единственная причина, по которой я всё ещё играю.
И это, определённо, причина того, что я закупаюсь в Costco. Это и жареная курица. Я не сдаюсь, даже несмотря на то, что уже не в самом рассвете сил. Хочу, чтобы с моей племяшкой было всё хорошо, и она была в безопасности. Чтобы дать ей то, что её бездельник, засранец, сукин сын отец ей дать не может.
Но не стану врать. Часть меня хочет, чтобы, глядя на себя в зеркало, я видел парня, который не просто терся в течение пятнадцати лет в грязи, получая сотрясения и ушибы, без всякого намёка на славу. Я бы хотел знать, что Джимми Фалькони на самом деле сделал что-то.
Типа выиграл кольцо Суперкубка для Медведей.
Последние четыре игры я чувствовал, будто бы у меня какой-то ментальный блок. Я прошел столько спортивных психологов, что сбился со счёта. И все они твердили, что: я слишком много думаю об этом/недостаточно думаю об этом, слишком повёрнут на этом/ недостаточно повёрнут на этом, все делаю верно/не верно. Меня исследовали вдоль и поперёк, меняли технику моего броска, даже гипнотизировали. Мозгоправы так и не нашли корень проблемы, но все согласны в одном: эта хрень может поставить крест на моей карьере.
«А ЧТО БУДЕТ С ДЖИММИ ФАЛЬКОНИ?» — гласит всплывающая табличка. Камера поворачивается к Крису Берману, который что-то говорит с жутким сомнением, а затем, что он делает? Пожимает плечами.
Господи.
Радович возвращается на линию и прочищает горло.
— Вот в чем дело, сынок. Мы привлекаем нового физиотерапевта, у которого может быть другой подход.
И это всё? Черт возьми, прошу, скажите мне что…
Динь-динь-динь исходит от чашки кофе.
— Но… — говорит Радович.
Я узнаю эту интонацию. Черт, черт, черт, черт…
— Но с новым физиотерапевтом или без него, у тебя есть ещё один шанс, — он отпивает чай, — в воскресенье. И если ты не сможешь выиграть, мы будем вынуждены тебя отпустить.
___________________________
Примечания:
1 Белиз — государство на восточном побережье Центральной Америки.
2 «Футбол воскресным вечером» — прямая телетрансляция еженедельных игр Национальной футбольной лиги на канале ESPN.
3 ESPN — американский кабельный телевизионный канал.
Глава 15
Мэри
Дом, в котором я живу, — это одно из тех мест, где причудливо-мрачное фойе дополняется встроенными в стены старомодными медными почтовыми ящиками с дешевыми переоборудованными замками, которые не очень-то и работают. Я решаю вызвать лифт, потому что мои бёдра всё ещё дрожат. До сих пор. Боже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лифт с медленным скрежетом взмывает вверх. Его стены покрыты обивкой. Представляю, как мы с Джимми могли бы тут повеселиться.