Четвертый обмен кровью, превращая Александрию, одновременно привязывал ее к нему навсегда. Принять такое решение без ее согласия было эгоизмом, но, в конце концов, она его единственное спасение. Он держался в течение многих столетий в ожидании Спутницы жизни, избегая превращения в вампира. Она предназначена ему, не Йохенстрии, независимо от ее согласия. Единственное, что он мог, — это дать ей как можно больше своей древней сильной крови, чтобы облегчить процесс изменения в карпатку.
Он чувствовал ее беспомощный крик, полный невыносимой боли. Александрия смущена и испугана: она связана с ним и неосознанно разделяет его мысли. Она боится его, но испугалась, когда он ушел. Она опасается, что он может наслаждаться ее болью. Но больше всего она страшится за Джошуа. Ее брат в доме вампира, который убил другого за считаные минуты.
Эйдан поднялся в ночное небо, понимая, что надо преодолеть расстояние между ними как можно быстрее. В эту минуту он не заботился о том, видит ли кто-то странную большую сову, пролетающую над городом. Он нужен ей. Она просила Мэри позвать доктора. Мэри расстроена, она хочет утешить девушку, зная, что Эйдан — единственный, кто может ей помочь. Он ясно слышал мягкий голос, полный слез, моливший экономку о помощи. Он разделял мысли Александрии, испытывая то же, что и она. Замешательство. Боль. Опасение, похожее на страх.
Он летел к ней, чтобы быть рядом, когда она позовет его. И надеялся, ради них обоих, что это скоро случится. Ей был нужен он, но Эйдан обещал не принуждать ее ни к чему, кроме обмена кровью. Алекс должна сама позвать его.
Он летел, слыша жалкие крики Александрии далеко за пределами подземной комнаты. Она посылала сигналы боли через его собственное сердце. Через некоторое время Эйдан замер у двери. Желание помочь толкало его в комнату. Но она должна сама позвать его. Поверить ему и понять, что он никогда не причинит ей вреда. Охотник прислонился лбом к двери и отшатнулся, увидев темно-красный след этого прикосновения. Это был кровавый пот, выступивший оттого, что он слышал ее мольбы, чувствовал скручивающую боль и жар в ее теле. Он мог управлять физическими страданиями, но его сердце и мозг пылали.
Это казалось бесконечным кошмаром. Эйдан знал, что она сползла на пол, пытаясь избавиться от собственного тела. Знал, что ее вырвало зараженной кровью вампира. Ощущал, как ее внутренности горели и протестовали против изменений. Все внутри ее перерождалось, становясь другим. Ее клетки, каждая мышца, ткани, каждый дюйм тела горели в пламени изменения.
— Где вы? Вы обещали помочь мне.
Где ты?
Эйдан услышал зов. Он так долго ждал приглашения, что сначала подумал: ему это кажется. Он с силой распахнул дверь и ворвался в комнату. Мэри, вся в слезах, стояла на коленях и пыталась сдержать конвульсии, в которых сотрясалось тело Александрии.
Эйдан почти выхватил ее из рук Мэри и стал укачивать у себя на груди.
— Ступай, Мэри. Я помогу ей.
Мэри смотрела на Александрию с симпатией и сочувствием, а на него — гневно, словно обвиняя. Она быстро одернула подол юбки, хлопнула дверью и вышла.
Эйдан выбросил Мэри из головы, сосредоточившись на Александрии.
— Ты думала, я покинул тебя, piccola? Это не так. Просто я не мог ничего сделать, пока ты сама не позовешь меня. Ты помнишь? Ты заставила меня дать обещание.
Александрия отвернулась, расстроенная, что Эйдан Сейвидж снова видит ее такой уязвимой, такой истерзанной. Но зацикливаться на этом не было сил. Очередная волна жара скручивала живот, печень и почки, словно паяльником проходя по сердцу и легким. Ее крик отозвался эхом через всю комнату. Агония. Алекс хотела, чтобы все кончилось, чтобы она снова могла дышать, но страданиям не было конца. Слезы струились по ее лицу.
Эйдан вытирал их рукой, сочащейся кровью. Он дышал за нее, за них обоих.
Руки Эйдана были прохладными и успокаивали пылающую кожу. Его древние песни удерживали ее сознание, словно спасительный якорь. Некоторое время спустя Александрия поняла, что он разделяет ее боль. Он был там, в ее сознании, защищая от ужасного жара, от понимания происходящего. Она словно плыла в тумане. Алекс попыталась открыть глаза. И увидела собственную агонию, отраженную в его глазах, алую полоску у него на лбу.
Когда ужасные судороги отпустили, давая отсрочку в несколько мгновений, она дотронулась до лица охотника.
— Я не думала, что ты вернешься. — Голос был хриплым из-за опухшего горла. — Это больно.
— Я знаю, Александрия. Я взял главный удар на себя, но не могу сделать больше сейчас. Отравленная кровь, которую ты приняла, делает изменение намного болезненнее.
Он сказал это с сожалением и чувством вины, и это были новые для него сильные эмоции.
— Как ты это делаешь?
Она тронула языком пересохшие губы, нащупывая страшные раны.
— Теперь мы связаны кровью. Именно так я услышал, как ты зовешь меня. Это — словно ты чувствуешь меня в своем сознании.
Он снова наложил исцеляющий бальзам на ее губы — единственное, что мог сейчас для нее сделать.
— Я так устала… Вряд ли я все это выдержу.
Если бы он прочитал ее мысли, то увидел бы, что она говорит правду.
Эйдан укачивал Алекс, забывая об ее условии, он держал ее так, словно она главная драгоценность в этом мире. Он был в ее сознании, его руки прижимали ее к сердцу, оберегая и защищая. Это помогало расслабиться, заставляя чувствовать, что она не одинока. Но даже с его помощью Александрия не смогла бы дальше выносить эту пытку. Она знала, что это не в ее силах. Новый приступ уже начался. Алекс чувствовала, как медленно, но неуклонно усиливается жар. Ее пылающие пальцы сжали его руку. Синие глаза смотрели снизу вверх, в его золотые глаза.
— Я действительно больше не могу…
— Разреши мне погрузить тебя в сон. Не бойся. Это будет просто бессознательное состояние человека, не сон нашего вида. Твое тело должно полностью измениться, прежде чем я смогу тебе дать исцеляющий сон нашего народа.
Бархат его голоса ласкал слух.
— Я не хочу больше ничего слышать.
Тело Алекс напряглось. Судорога боли почти выворачивала ее из объятий Эйдана, несмотря на его огромную силу. Низкий стон вырвался у нее сквозь сжатые зубы. Александрия цеплялась за Эйдана, впиваясь в него ногтями, в то время как ее тело избавлялось от зараженной крови и клеток, органы продолжали трансформироваться. Сознание заполнили хаос и боль, страх и мука.
Судорога длилась целых три минуты, а затем откатилась, как морской прилив. Алекс вспотела, покрывшись бисеринами крови. Ее дыхание стало прерывистым и неритмичным, сердце почти разрывалось.