К стыдливым девичий метаниям добавляются новые токсичные мысли.
«А что, если ему со мной не понравится? Он будет изменять? Больше не тронет? Или… О, Господи, тормози, Теона!» — прикрываю глаза.
В конце концов, тебя это не должно волновать. Насильно мил не будешь, но… волнует, да. Скручивается в груди узлом и заставляет критично заглянуть под простынь. В целом, очень даже ничего. Только грудь мелковата. У той, что лежала с роллами на столе, была повыше и на размер побольше. Но изменить это я никак не могу… Нужно просто расслабиться и даже, может быть, получить удовольствие. Не зря же все так помешаны на этом занятии.
Внутренние диалоги работают. Я даже начинаю ровно дышать, но лишь до той секунды, пока не слышу щелчок дверной ручки.
ОН появляется в спальне, а воздух ее покидает. Я ощущаю волну озноба по позвоночнику. Как это будет? Заползаю попой на подушки и вжимаюсь спиной в спинку кровати. Все-таки, как же хорошо, что это ОН, а не кто-то другой.
Саид кладёт руки на пояс халата, тянет его в стороны, а потом, будто передумав, снова его затягивает на один узел. Подходит к кровати с моей стороны и нависает, ставя колено на край. Подхватывает простынь и тянет ее на себя, смотря мне в глаза.
Мое сердце йокает и начинает панически колотиться. Во рту пересыхает, но… я просто не могу отвести взгляда. Отдаю Саиду простынь и не шевелюсь, будто меня паролизовало ударом шокера. Пусть…
— Я тебе уже говорил, что ты — очень красивая, — доходит до меня сквозь шум давления в ушах его голос.
Сморгнув, киваю. Он протягивает руку и медленно обводит костяшками контуры моей скулы и подбородка. Вторая рука сначала аккуратно касается, в потом жестко и жадно сжимает грудь.
Я вскрикиваю и инстинктивно отшатываюсь от Саида в сторону, но он, будто срываясь, перехватывает меня и, вдавливая в матрас, распинает под собой. Делает рывок бёдрами в мою сторону. Осознавая, что наши тела теперь разделяет только ткань халата, начинаю истерить.
— Нет! — вскрикиваю, пытаясь прикрыться от него руками и свести ноги.
— Тихо! — с утробным рыком Саид ловит мои запястья и фиксирует их над головой. — Тихо, — добавляет уже более сдержано, — не бойся, меня.
Его губы снова находят и безжалостно впиваются в мои. Я даже начинаю хныкать, чувствуя лёгкие укусы, но явно протестовать не могу. Потому что вопреки животной подаче, руки Саида очень бережные. Они, будто зная, что нужно моему телу, находятся в правильных местах и заставляют его отзываться. Низ живота начинает сладко потягивать, а губы сами расслабляются впуская язык Саида глубже в рот, и начинают отвечать.
Весь этот чертов женский трафик, осевший трофеями в его кабинете был однозначно не зря. Бабник! Сволочь! Ооо… Ммм… Слова перестают выстраиваться в связные мысли.
В какой-то момент меня накрывает такой сильной волной возбуждения, что я не сдерживаюсь и выдыхаю громкий требовательный стон прямо в шею Саиду. Он стискивает мою талию в руках, мне кажется, что до синяков. Отрывается от истерзанной поцелуями груди, жадно оскаливается и резко скатывается на кровать, тихо, но ёмко выругавшись.
— Спи, Теона, — рявкает.
Поднимает сбившуюся в ноги простынь и небрежно накидывает на меня.
Совершенно ничего не понимая, прижимаю ее к груди и приподнимаюсь на локте. Слежу глазами за тем, как Саид двумя жёсткими, точными ударами кулака взбивает подушку и падает на неё, поворачиваясь ко мне спиной.
Я чувствую, как дрожат мои губы, а в носу начинает предательски щипать.
— Саид… — спрашиваю тихо и сама не верю, что так позорюсь, — что-то не так? Я что-то не так сделала?
— Просто спи, Теона, — рычит он в ответ. — Завтра поговорим.
Я закусываю губы и все-таки начинаю тихо пускать по щекам слёзы. Совершенно не могу их остановить. Чувствую себя сегодня дважды преданной и отвергнутой. Как дочь, и как женщина. Где-то в глубине души надеюсь, что Саид услышит мои слёзы, дрогнет и все-таки поговорит со мной. Но его глаза закрыты, а грудная клетка движется на столько равномерно, что… «Он спит!» — доходит до меня. Это так шокирует, что даже высушивает слёзы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да что ты за человек такой! — с отчаянием вскрикиваю в тишине комнаты и бью кулаками по кровати.
Саид даже не дергается на мой эмоциональный всплеск.
Забираю подушку с простыней и принципиально ухожу из его постели в соседнюю комнату. Застилаю себе диван, открываю балкон, чтобы было свежее спать и забираю из ванны второй банный халат, чтобы не замерзнуть под утро.
Уже собираюсь выключить свет, как взгляд неожиданно падает на вещи Саида. В моей памяти всплывает яркая картинка, когда он кладёт наши паспорта во внутренний карман пиджака.
«Я ведь даже его фамилии не знаю,» — доходит до меня. Оглядываясь на спальню, как воровка, на цыпочках подбегаю к вещам и, стараясь не изменить положения, шарю по карманам. Нахожу паспорта, прячу в карман халата свой и открываю паспорт Саида.
Омаров Саид Артурович. Тридцать шесть лет. Город Москва.
«То есть, я теперь Омарова? Ну супер!» — начинает сочиться из меня яд. — «Хорошо, что не «Лосось».
Листаю до страницы с семейным положением и действительно вижу на ней печать со своим именем. Это звучит последним аккордом сегодняшнего дня.
Возвращаюсь к странице прописки и читаю адрес самого известного элитного посёлка на Рублево-успенском шоссе. Значит, у Саида все-таки есть дом, но он там не живет?
Из спальни раздаётся шорох. Я, как ошпаренная, подпрыгиваю на месте. Закрываю паспорт Саида, возвращаю его на место, щелкаю выключателем и сбегаю на диван.
Укутавшись поглубже в халат, решаю, что делать со своим паспортом. Возвращать назад не хочется. Мало ли что. Без паспорта ты совсем никто. Но ведь Саид и не знает, что я его забрала. Может подумать, что потерял. И это будет самым лучшим вариантом, если я буду стоять на своём и говорить, что ничего не видела. А если ещё хватится не сразу, то у меня будет запас времени почти в две недели. Если станет совсем плохо, то смогу спрятаться в участке, когда буду писать заявление о пропаже.
Почему я думаю, что будет плохо? Да потому что совсем не понимаю ничего. Меня то спасают, то покупают. То смотрят так, будто я самая красивая женщина на свете, то забывают на несколько часов. Кормят, ласкают, а потом жестоко пренебрегают. Мне просто снова становится одиноко и страшно…
Сворачиваюсь калачиком, кладу под подушку руки и закрываю глаза. Пусть завтрашний день будет хоть немного лучше сегодняшнего. У кого там мне теперь положено об этом попросить?
Глава 20. Саид
Саид
— Я бы хотела работать! — неожиданно выдаёт Теона.
Делаю большой глоток кофе, чтобы дать себе паузу и также резко не рявкнуть ей в ответ бескомпромиссное: «Нет».
Спокойно, Саид. Авторитета ты пока не заработал, чтобы давить, а силой — это так можно и перестараться. Зачем тебе жена зашуганая?
— А учиться ты больше не собираешься? — интересуюсь отстранённо, но пальцы непроизвольно все равно стискивают приборы.
— Собираюсь, — кивает Теона. — После института хочу работать…
— Зачем? — подгоняю ее интонацией, чтобы договаривала.
— Чтобы иметь свои деньги, — краснеет она.
— И… — давлю дальше.
— Что и? — начинает ещё сильнее нервничать.
— И не зависеть от мужа. Я же правильно понимаю? — строго рассматриваю, как закусывает губку.
— Нет, просто каждый раз просить — это неудобно… — озвучивает свою версию спустя паузу. Врет. Ну да ладно.
— Сегодня сделаю тебе карту, — пожимаю плечами, — контролировать покупки в пределах лимита не собираюсь, все, что будет выше, придётся обосновать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Но, пожалуйста… — вскрикивает Теона. — Свои — это свои…
Спокойно, Саид. Она сама сломается.
— «Ты не понял», — снова поправляю ее. — Ладно. И какие у тебя есть идеи? — ухмыляюсь. — Санитарка? Сиделка? Кассир? Секретарша? Где там ещё у нас бывают вечерние смены с плавающим графиком или нужны второкурсницы меда? И не забудь, пожалуйста, добавить в своё расписание весь перечень обязанностей жены.