Делаю глубокий вдох и выдох. Грубить нельзя, но очень хочется.
— Разве жена не должна разделять с мужем быт, быть благодарной за то, что он ей даёт и не просить большего? — прищуриваюсь. — Если я захочу уйти в лес или пустыню, Теона обязана будет пойти со мной.
— Это ты правильно говоришь, — цокает старик языком. — Но ты же собираешься иметь детей. А им нужны другие условия.
— К тому времени я решу вопрос с жильём, — отвечаю с нажимом. — Возможно, что даже в другой стране.
— Должен тебя предупредить, — продолжает старик, — что ты берёшь в жены женщину, которая была воспитана по иным законам морали. Иначе… — он разводит руками. — Этой бы отвратительной ситуации не случилось.
— Мораль, как ни странно, — говорю, глядя старику в глаза, — у всех одна. Не думаю, что здесь возникнут проблемы. Меня также совершенно не волнует, какого Теона вероисповедания. Хорошая женщина и жена — это не религиозное понятие.
Я вижу, что старикам не очень нравится то, что я говорю. Но и в спор они вступать не хотят. Дядька незаметно толкает меня в бок.
— Уймись…
— Отец, — на пороге комнаты появляется женщина.
Арслан оборачивается на неё.
— Обед готов, — не поднимая глаз, говорит она.
Мы проходим в соседнюю комнату и рассаживаемся за накрытые столы. Отвратительное ощущение, что все празднуют то, что я делать не желаю, мешает почувствовать вкус еды. Разговаривать с собой, приводя доводы, я могу бесконечно, но натура все равно прорывается и требует крушить. Расставить всех на такие места, как доставляет мне, и дальше жить, как мне комфортно.
В комнату заходит отец Теоны и садится за стол. Перебрасывается несколькими тихими фразами с отцом и переводит взгляд на меня.
— Сейчас женщины помогут Теоне собраться, думаю, что мы решим все вопросы сегодня. И ты, Саид, будешь наслаждаться своей молодой женой.
Я улавливаю в его голосе нотки сарказма, но не задерживаю на них внимание, потому что другое возмущает меня гораздо сильнее.
— Сегодня? — чувствую, как брови ползут вверх. — Мне показалось, что моя невеста нездорова, чтобы принимать участие в таких волнительных мероприятиях, как регистрация брака.
«Или тебе так бабки на счёт получить не терпится?» — добавляю про себя.
— Теона чувствует себя хорошо, просто очень эмоциональна, — прищуривается Обский, совершенно не смущаясь остановленных на себе, внимательных взглядах мужчин. — Сам же говоришь, что может быть беременна… Нужна защита.
И кто там что-то говорит о морали?
После обеда мы возвращаемся обратно в гостиную и начинаем решать вопросы с бумагами. Читаю внимательно контракты. Не доверяю здесь ни единому человеку. Разве что, только Алмазу — троюродному брату, но рядом с отцом он не решается поддерживать меня открыто. Больше всех бесит старший сын Обского. Скользкий тип, хоть и ещё молод. Но разве понятие «сволочь» имеет возраст? Мне не нравятся его блестящие глаза и «бегающий» взгляд.
Подписываю документы, и в этот самый момент в гостиную выходит Теона с двумя чемоданами. Везёт оба сама. На этот раз переодета в атласное белое платье, и покрыта прозрачным платком. Глаз от пола не поднимает. Меня одолевает стойким чувством, что она — как приведение. Пустая и бестелесная.
— Подойди, Теона, ближе, — велит ей дед. — И поставь свою подпись на документах.
Глава 15. Теона
Теона
Пусть.
Дрожащими руками ставлю подписи в документах и обхватываю руками плечи крест на крест. Успокаиваю себя тем, что если Саид Артурович не обидел меня и был заботлив той ночью, то не так уж плохи мои дела.
С Ратмиром у меня должна была быть пышная свадьба. Здесь, видимо, не будет ничего. И я чувствую по этому поводу только облегчение.
Мужчины поздравляют друг друга и жмут руки, будто это они сейчас все между собой переженились. Я неловко оглядываюсь на чемоданы. Так себе у меня приданное. Все остальное осталось в маминой квартире. Я бы забрала оттуда пуховик, зимние сапоги, книги и бабушкину сахарницу. Все остальное — не хочу… наверное, выросла. А, может быть, слишком грустно вспоминать ту, другую жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Чего застыла? — давящим шёпотом говорит мне брат. — Отвечай, когда спрашивают. А то подумают, что правда больная…
Вспыхивая, поднимаю виноватый взгляд.
— Извините, повторите, пожалуйста, вопрос. Мне… ещё нехорошо…
— Есть ли у тебя как-то пожелания, Теона, — повторяет седой мужчина. — Озвучь их мужу сейчас при свидетелях.
Я перевожу взгляд с отца на Саида, пытаясь убедиться, что меня сейчас действительно спрашивают.
Мой муж (о, Господи) коротко кивает мне, чтобы говорила.
Не понимая, что нужно сказать, какие подводные камни обозначить, я беспомощно возвращаюсь взглядом к мужчине, который задавал вопрос.
— Извините, — шепчу. — А какие обычно бывают у женщин пожелания?
Старик хмурится, зажевывая губы.
— Просят мужа не увозить их в другую страну, например, — отвечает мне. — Разрешить учиться или работать…
— Да, — киваю, — пожалуйста, я хотела бы учиться. Потом работать. — И, понимая логику, добавляю, — А ещё… — сглатываю. — Я бы хотела быть единственной женой не только официально.
Завершаю мысль и с опаской поднимаю глаза на Саида. Мужа…
— Я постараюсь выполнить твои пожелания, — серьезно отвечает он.
На мгновение меня отпускает, но перед глазами тут же возникает та ваза из его кабинета с женскими трусиками. Ради меня он сядет на диету? Сомневаюсь…
«О, Теона, перестань,» — с отчаянием одёргиваю себя. — «Это же все фарс! Это не твой мужчина! Он берет тебя в жены по каким-то непонятным причинам, но точно не по любви…»
И я совершенно не понимаю, как будет выглядеть наша семейная жизнь. Двух людей, которых столкнули лбами и заставили жить под одной крышей. Спать в одной постели… В которой он…
Моя внутренняя истерика набирает обороты, и чтобы никак внешне ее не выдать, я пользуюсь тем, что на моем платье есть небольшой капюшон, который можно носить вместо платка. Я накидываю его на голову, и пока мужчины снова общаются между собой, забывая о моем присутствии, тихо плачу, ловя пальцами слёзы.
В глубине коридора замечаю мельтешащую Амину. Подслушивала. Она делает из пальцев сердечко и посылает его мне. Киваю ей, что все нормально. Мне действительно становится легче. Я обещала, что буду водить ее гулять, если мой муж будет разрешать. Неожиданно за спиной сестры появляется Наргиза и, кинув на меня презрительный взгляд, начинает что-то вычитывать своей подопечной.
Мужчины прощаются. Отец подходит ко мне и целует в лоб.
— Ты можешь звонить мне, Теона, — говорит тихо.
Мне хочется посмеяться ему в лицо. Серьезно? Вот спасибо! А зачем?
— Я могу забрать перед продажей маминой квартиры некоторые вещи? — Спрашиваю сухо.
— Хм… — задумывается он. — Напиши список. Там работают люди. Они соберут, что найдут. Остальное тебе купит муж.
Тяжёлая мужская рука ложится мне между лопаток. От чего-то я даже не поворачиваясь, знаю кто ее владелец.
— Пойдём в машину, Теона, — говорит Саид.
Я разворачиваюсь, чтобы подхватить свои чемоданы, но он останавливает меня строгим взглядом.
— Просто. Иди. В машину, — повелительно и сдержано.
Киваю.
Выхожу в прихожую и возле самого порога разворачиваюсь, чтобы сказать «до свидания» но… некому… за моей спиной никого.
Выхожу из дома и бреду по дорожке к гостевой парковке.
Чёрный «Лехсус» вспыхивает фарами, снимаясь с сигнализации. Я слышу, что мужчины тоже выходят из дома.
— Занимайся своей жизнью, Саид, — доносится до меня раздражённый голос. — Женщины не могут знать, что для них лучше. Муж был против, чтобы Назима работала. Все пришло к логичной точке. Она родит ему детей и все наладится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Дети не спасают брак, — слышу я Саида. — Они привязывают женщину, делая ее зависимой и уязвимой. Честно спать с женщинами и ничего им не обещать — это не грех…