Итак, Бразилия — одна из самых богатых стран на драгоценные и полудрагоценные камни. Сначала она разочаровала своих захватчиков, не открывая тайн, скрытых в толще земли.
Если мне не изменяет память, то первые алмазы обнаружили во время поисков золота. Кажется, в где-то тысяча семьсот двадцать пятом. В штате Минас-Жерайс, близ нынешнего города Диа-мантина, на берегах реки Рио Жекитиньонья.
Самое интересное, что даже сейчас в семнадцатом веке алмазы ценятся ниже рубинов или изумрудов. А в Средние века о них вообще не знали. Расцвет эры алмазов приходится как раз таки на изобретение ювелирами огранки бриллиант, из-за которой алмаз заиграл другими гранями, максимально подчёркивая их достоинства.
Я лежала на земле, держа в руках несколько крупных алмазов. Когда мы плыли в Бразилию, то дон Смит ничего не сказал о первой бразильской алмазной лихорадке, которая началась в тысячу семьсот четырнадцатом году. По моим источникам, конечно.
Если исходить из того, что я знаю, то сливки с алмазных рудников можно снимать до середины восемнадцатого века. То есть до тех пор, пока государство не станет монополистом.
Конечно, сейчас самое время закладывать основу для прибыльного производства, чтобы мы могли передать цветущую империю детям.
Стоп, Викуся, что-то ты размечталась. Уже и империю построила и детям, и внукам обеспечила безбедную жизнь.
Поднимаюсь и в волнении прохаживаюсь вдоль берега реки. Открытие настолько будоражащее моё воображение, что не смотрю даже на дрожание ног. Просто не могу сидеть на месте, мне нужно действовать.
Единственное, что я сейчас могу, это расписать в уме план действий, чтобы мозг не взорвался от возбуждения.
Лошадь послушно ходит за мной, я так и не выпустила поводья из рук. Привязываю за ветку первого подходящего дерева.
Лезу снова в воду, хочу найти большой алмаз. Те, что, я уже отыскала, слишком малы.
Ищу, а сама строю план действий.
Во-первых, до приезда Мигеля ни одна живая душа не должна узнать о моей находке.
Желательно не привлекая внимания купить этот участок и исследовать течение и русло реки, может где-то ещё есть залежи.
Узнать у дона Смита об алмазной лихорадке и строить свои планы исходя из этого.
Начать писать дневник для потомков, где описать самые сложные времена в мире и в Бразилии, дать советы, как им поступать. Вот это, на мой взгляд, самая лучшая идея.
Нахожу несколько крупных камней. Остаётся вопрос, как их спрятать так, чтобы никто не заметил?
Карманов на платье нет. Седельной сумки тоже.
Я решительно задираю верхние юбки и завязываю камни, равномерно их распределив, по четырём сторонам нижней рубашки. Уже не так подозрительно. Да и камней я беру немного.
А то, как пели в знаменитом советском мультфильме: «жадность, хуже, чем холера, жадность губит флибустьера».
Справившись с навалившимся на меня грузом алмазной лихорадки, я начинаю исследовать растительность вокруг. Ищу те растения, которые могут пригодиться для разведения и для лечения.
В глубине души надеюсь, что найду хотя бы маленькое деревце кофе. Загадываю – если найду кофе, то Мигель вернётся и все мои планы осуществятся.
С усиленным рвением начинаю разведку, когда слышу зовущие голоса:
— Хозяйка, донна Тори, — узнаю я голос Фернандо и ещё незнакомые голоса мужчин.
Возможно, что это рабы с плантаций сахарного тростника, которых управляющий привлёк к моим поискам.
Если так быстро меня нашли, значит, участок может быть даже и на нашей территории.
Кричу в ответ и, почему-то прыгаю, размахивая руками, как на необитаемом острове. Глупо, но что не сделаешь, чтобы тебя нашли.
— Дона Тори, — слышу я взволнованный голос Фернандо, — как же так? Кобылка-то смирная.
Мне становится так радостно, что он начал так быстро меня искать, что не хочется даже иронизировать насчёт характера животных.
— Не знаю, Фернандо, что случилось. Просто Орхидея ни с того, ни с сего понесла. Я еле-еле удержалась в седле.
— Вы молодец, храбрая женщина, — в его голосе слышится такое явное облегчение, что даже неудобно становится, что я создала столько неудобств.
Фернандо, убедившись, что у меня руки-ноги целы и голова снова не пострадала, отпускает рабов. А сам причитая, как старый день осматривает лошадь.
— Не удивительно, хозяйка, что Орхидея понесла, — взволнованно говорит он, — вот посмотрите вот сюда. Видите? Ранка. Похоже, что от стрелки сарбакана.
— От чего? — Удивлённо спрашиваю я.
— Сарбакан, обычная трубка индейцев для стрельбы стрелками с помощью выдуваемого через трубку воздуха, — объясняет управляющий, — Длиной она где-то полтора – три метра.
— Я не видела никаких индейцев, да и зачем я им нужна.
Фернандо многозначительно хмыкает, а я закатываю глаза, переводя взгляд от крупа лошади вверх, и натыкаюсь на то, что заставляет кровь бежать быстрее.
Глава 23
Глазам не верю. Я привязала лошадь к кофейному дереву и не заметила этого, так была увлечена находкой алмазов.
Мне обязательно нужно исследовать этот участок, вдруг это дерево не одно. Ещё раз убеждаюсь, что прав был Егорушкин, когда говорил, что я ничего не знаю о Бразилии. Пожалуйста, прошу Мигеля привезти мне кофе, а он уже здесь растёт.
Неужели им уже и торгуют? Ещё один пунктик спросить дона Смита. Может быть, лучше расспросить его вообще о том, чем торгует Бразилия с Европой.
Что-то мне кажется, что наша информация может не совпадать.
— Хозяйка, — дотрагивается до плеча Фернандо, и я вздрагиваю от неожиданности.
— Ты меня напугал.
— Прошу прощения, — вежливо говорит управляющий, — Хозяйка, я спрашиваю у вас, помните ли вы в каком месте понесла лошадь?
Помню ли я, где понесла Орхидея? Наверно помню.
— Не уверена, что скажу, но должна узнать это место, — отвечаю я.
Фернандо подходит так близко, что мне становится неудобно. Я отступаю на шаг.
— Хозяйка, прошу вас, — шепчет управляющий, — не говорите дону Мигелю, что я оставил вас одну на дороге.
Я ожидала от него всего чего угодно, но только не этой просьбы. Такой надменный тип и вдруг униженно просит не рассказывать хозяину о его промашке.
— Дон Мигель мне шею свернёт, — проникновенно говорит он, — поверьте, он крут на расправу. Я понимаю, что это моя ошибка. Но, клянусь вам, я не думал, что здесь может угрожать опасность.
Он не думал, так я тоже не думала, что лошадь понесёт.
— Не бойтесь, я не скажу мужу, что вы мне подобрали неподходящую лошадь, — успокаиваю его я.
— Вы не понимаете, дона Тори, дело не в лошади, а в том, что ей причинили боль и она понесла, — волнуясь говорит Фернандо, — если бы кобыла была с норовом, то вы могли погибнуть.
Да я и так могла погибнуть. Абсолютно не умею ездить верхом.
— Вот вам веская причина, Фернандо приобрести двуколку, — не преминула я вставить свою просьбу. — И как можно скорее.
— Нет уж, хозяйка, если собираетесь выезжать и дальше, то только в паланкине, — упрямо твердит своё управляющий. — Подберу вам надёжных рабов, которые и охраной в случае чего выступят.
— Нет, рабы меня носить не будут, — жёстко заявляю я.
— Лошади ненадёжны, — продолжает убеждать меня Фернандо, — посмотрите сами. Один укол и она уже несёт, не разбирая дороги. Какая гарантия, что и в двуколке она взбесится от боли.
Резон в его словах есть. Но только я не могу преодолеть в себе неприязнь к рабству. Тем более, к такому его проявлению.
— Двуколки ненадёжны, — продолжает Фернандо, — часто переворачиваются. Я не хочу, чтобы вы сломали себе шею.
— Хорошо, — вынужденно соглашаюсь я, — Твоя взяла. Но с одним условием.
Сейчас управляющий готов пообещать мне почти всё, и я воспользуюсь предоставленным шансом.
— Скажи мне, много ли таких деревьев ты видел? — Спрашиваю я, показывая на кофейное дерево.
Несмотря на то что я нашла алмазы и ещё можно постараться поискать другие драгоценные камни, идею о кофейной плантации я не оставляю.