— Уф!.. Да перестань кричать наконец! И ружье убери! По какому праву держишь оружие в доме?
— По законному!
— Слушай, отец, я из полиции. Из по-ли-ции,
— Еще шаг, и вам не поздоровится! В джунглях я укладывал с первого выстрела даже рысь в прыжке, а уж с вами и подавно управлюсь! Я вам покажу, как пугать мирных людей! Тот ночью покоя не давал, а теперь эти заявились среди белого дня! Убирайтесь! Забудьте сюда дорогу!
— Ночью? — насторожился Киматаре Ойбор. — Описать его можешь?
— Ничего я не могу! Оставьте в покое! Иначе за себя не поручусь! Считаю до трех! Раз!
— Успокойся, — Ойбор заставил себя улыбнуться, — я не злопамятный, хоть ты и обозвал меня ослом по телефону. Ай, ай, грешно с твоей сединой размахивать такой грозной пушкой перед блюстителем порядка. Даже если он и в маскарадном костюме.
Прошло не меньше минуты, прежде чем старец спросил уже тише, не опуская, однако, ружья:
— Почему с тобой белый?
— Это друг. Присмотрись, старина, хорошенько, ведь это…
— Белый твой друг?
— Да. И твой тоже. Присмотрись, говорю, это женщина. — Ойбор даже отважился засмеяться. — Ты же знаешь, отец, теперь женщины стригутся как мальчишки, а парни — наоборот.
— Все равно, — сказал башмачник, — я не хочу иметь с вами дела. Лучше уходите.
— Нет. Нам нужно поговорить, — сказал Ойбор, — ты должен рассказать все, что видел. Чего ты боишься? Мы поймаем их, и ты нам поможешь.
— Как бы не так. Я развяжу язык, а они меня прикончат. Узнают, что вы тут были, и прикончат. Ничего я не видел! Уходите!
— Тебе нечего опасаться, — сказал Ойбор. — Даже если за нами следили, они не станут с тобой связываться. Ну посуди сам, какой смысл им возиться с тобой после того, как ты уже все выложил властям? Лишний, ненужный риск. Им нужно заботиться о собственной шкуре, не до тебя сейчас. Другое дело до встречи с полицией.
— Вот они и скреблись ко мне этой ночью. Вернее, он.
— Кто?
— Почем я знаю, пытался сломать задвижку, но у меня еще один замок на двери. Зверь, старуху мою напугал чуть не до смерти. Сидим взаперти. Я видел сверху, как он уходил. Это был он, тот, не иначе. — Старик мучительно раздумывал некоторое время, затем сказал сержанту: — Хорошо. Войди. Но белая пусть уходит.
11
Из укромного уголка открытого кафе Вуд видел, как седовласый, с крашеными усиками африканец в бриджах и длинном клетчатом пиджаке и преобразившийся, одетый а-ля ковбой-франт Ник Матье не спеша вышли из административного здания и проследовали к полуспортивному двухместному автомобилю с номерным знаком правительственного курьера.
— Пст… — негромко позвал Вуд официанта, чтобы рассчитаться.
Седовласый предупредительно открыл правую дверцу, но Ник не торопился садиться в машину, он с любопытством обошел ее, как мальчишка, провел пальцем по радиатору, постучал острым носком полусапожка по скату и что-то сказал. Седовласый рассмеялся и без колебания уступил ему место за рулем.
Едва они скрылись из виду, Вуд покинул кафе и свернул за угол, где его поджидал сверкающий лаком черный лимузин.
— Похоже, все в порядке, мадам, — сказал Вуд, удовлетворенно откидываясь на мягкую спинку заднего сиденья, — белоголовый клюнул, увез нашего протеже с королевскими почестями.
— Долго, — наигранно вздохнула пожилая дама.
— Тяжелый, сволочь. Пришлось выложить кое-что лишнее.
— Фи, что за выражения в разговоре с женщиной!
— Не понял, — Вуд удивленно вскинул брови, — а что я сказал?
— Вы сказали "сволочь", ужасно.
— Не может быть, мадам! Клянусь честью!
— Этим неприличным словом вы обозвали того мальчика. С синими глазами. С таким полезным для нас мальчиком надо быть чрезвычайно ласковым, обходительным. Даже в его отсутствие. Запомните, Вуди. Если он услышит от кого-либо из нас подобные выражения в свой адрес, то непременно обидится и не станет нам помогать.
— Ох, мадам, вы отчитали меня, как ребенка, — рассмеялся Вуд.
— Вы все для меня как дети, — драматически молвила она.
— Так вот, этот, как вы изволили заметить, синеглазый ребеночек, вдоволь пошаливший автоматом в свое время на многих горячих точках континента, не сомневаюсь, сам докажет вам, что он, пардон, сволочь, когда вдруг запросит в самый острый момент еще восемь тысяч долларов.
— И будет прав, — сказала она и тут же всплеснула сухими, тонкими руками, на которых свободно болталось с полдюжины драгоценных браслетов. — Так он участвовал в сражениях! Ай молодец! Что же вы мне сразу не сказали, противный, я бы обязательно ему улыбнулась.
— Не огорчайтесь, — молвил Вуд, отвернувшись и закатив глаза, — при случае я вам напомню, и вы улыбнетесь этому Матье.
— Значит, мальчик страдает чрезмерной алчностью? — спросила пожилая дама. — Как вы думаете, он способен предать нас, если ему предложат больше?
— Не предложат. Вряд ли такое придет в голову коммунистам.
— Опять? Выбирайте выражения! — вскрикнула она.
— В чем дело? — изумился он.
— Что у вас за манера! Так и швыряетесь ужасными словами!
— Будь я проклят, если понимаю, что вас так напугало.
— Не смейте при мне произносить это слово! Меня чуть удар не хватил.
— Ах, вот о чем… но, мадам, от них, увы, не отмахнешься, они реальность. Даже больше того. Вы знаете это не хуже меня.
Вуд разозлился на нее. Ему захотелось сказать ей действительно гадость. Еле сдержал себя.
Мало-помалу аристократка успокоилась. Спросила:
— Почему вы считаете, что они не станут заниматься куплей-продажей специалистов?
— Это не их стиль. Я на вашей стороне, потому что буржуа по духу и положению, — раздраженно изрек Вуд, — но у меня хватает ума и политического зрения, чтобы понять и видеть, насколько их теория и практика привлекательны для миллионов тех, на чьей шкуре и мозолях держится ваше состояние. Вот почему я против того, чтобы при упоминании о коммунистах охать и заламывать ручки, а за то, чтобы драться с ними всеми открытыми и закрытыми приемами, что, впрочем, мы и делаем каждый по-своему. А с куплей-продажей… там просто не понимают цену деньгам.
— Оставьте этот тон, — жестко сказала она, — я понимаю и вижу не меньше вашего. Женщина может себе позволить маленькое кокетство в любом разговоре и в любой форме, чурбан вы этакий. Но я всегда считала, что вы чрезвычайно полезны в деле.
— Я тоже о вас такого же мнения, мадам.
— Вот и прелестно. Вы что-то хотите добавить, Вуд?
— Прошу напомнить и господину консулу, что я чрезвычайно полезен в деле. Работаю без промаха. И небескорыстно.