Читать интересную книгу Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме - Александр Терентьев

И хотя еще в конце 2009 года сам Обама, выступая в телешоу Опры Уинфри, оценил свою работу на «твердую четверку», большинство политологов были убеждены, что, будучи гениальным шоуменом, он оказался весьма посредственным президентом. «В 2008 году, – писал консервативный журнал The American Thinker, – президенту удалось загипнотизировать американский народ, однако промежуточные выборы в Конгресс доказали, что люди, наконец, выходят из транса» [134] . За два года в Белом доме Обама успел заработать прозвище «хромой утки» (Буша-младшего стали так называть только к концу второго срока).

Президент оказался глух к требованиям средних американцев и предпочел закрыть глаза на зарождающееся в народе «чайное движение». «Американцы сейчас напуганы, – заявил он только, – а страх, как известно, плохой советчик» [135] .

До Обамы ни один американский президент не был так зациклен на проблеме собственного имиджа. В 2008 году он пытался предстать в роли мессии, харизматика-полубога, который может сравниться лишь с великими американцами прошлого. Политехнологи создавали соответствующую «иконографию»: ореол вокруг головы, свет, напоминающий освещение в храме и толпы поклоняющихся последователей. «В роли американского дуче, правителя Нового Рима, – писал The American Thinker, – Обама любит выступать и сейчас, по крайней мере, на публичных мероприятиях. Однако за те два года, что он находится у власти, нам стал знаком и другой его образ: поджатые губы, скрещенные руки, обиженное капризное выражение лица. Американские президенты никогда так не выглядели – это, скорее, напоминает упрямых юнцов и новоиспеченных провинциальных учителей». [136] Оппоненты все чаще стали называть его слабаком, «ботаником» и «безвольным тюфяком». «Американцам нужен пит-буль в Овальном кабинете, – писала The Boston Globe, – и Обама рискует повторить печальный опыт Джимми Картера, который вошел в историю как слабый политик, неспособный к решительным действиям. Было бы даже лучше, если бы первый афроамериканский президент выбрал себе амплуа злого напористого негра, а не изнеженного гарвардского интеллектуала» [137] .

Как отмечал политолог Харлан Уллман, «за два года, что Обама находился у власти, стало очевидно, что он недостаточно квалифицирован для работы в Белом доме. До своего избрания президентом он всего два года заседал в сенате и этим ограничивается его законотворческий опыт. Он никогда не работал в исполнительной власти, не занимал руководящих постов. У него не было опыта в финансовой сфере, экономике, международной политике» [138] .

Республиканцы добились настоящего триумфа и вынудили Обаму вернуться к риторике 2008 года. В интервью The National Journal он вновь напомнил о желании американцев видеть в Вашингтоне «взрослых людей, которые сотрудничают и пытаются решать проблемы, вместо того чтобы набирать политические очки» [139] . Президент пообещал не накладывать вето на республиканские законопроекты и призвал соратников по партии «проявить надлежащее чувство смирения», поскольку без поддержки оппонентов они не смогут добиться своих целей.

Журналисты заговорили о «тектоническом сдвиге вправо», сравнивая разгром демократов с кометой Галлея, которую можно увидеть лишь раз в жизни. Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман, глашатай левого крыла Демпартии, предупреждал в своей колонке в The New York Times, что последствия выборов 2010 года «будут ужасны». «Историки, – отмечал он, – возможно, будут писать об этом событии как о катастрофе для Америки, обрекшей страну на годы политического хаоса и экономической слабости» [140] .

Американцы были убеждены, что конгресс продолжит ставить администрации палки в колеса. И хотя некоторые республиканцы, такие, например, как спикер палаты представителей Джон Бейнер выступали за межпартийное сотрудничество, большинство предпочитали конфронтационную модель. Их настроения как нельзя лучше выразил лидер сенатского меньшинства Митч Макконнелл, заявивший, что главная цель республиканцев в конгрессе не допустить победы Обамы на президентских выборах 2012 года. Правда, многие отмечали, что, установив контроль над палатой представителей, оппозиционная партия будет вынуждена разделить с администрацией ответственность за принятие стратегических решений. А поскольку рецессия в Соединенных Штатах продолжится, часть вины за экономические провалы Обама сможет свалить на республиканцев и это как раз повысит его шансы на переизбрание. Как бы то ни было, было очевидно, что Америку ждут два бесплодных года: парализованный конгресс перестанет принимать законы, а Белый дом – генерировать новые идеи.

На посту спикера Палаты представителей Нэнси Пелоси, с именем которой ассоциировались все знаковые реформы администрации Обамы, сменил республиканец Джон Бейнер, высмеиваемый оппонентами за «перманентный загар». Как и большинство однопартийцев он обвинял Обаму в «разбазаривании бюджета». Проблема «большого правительства» стала главной темой предвыборной кампании благодаря усилиям активистов Движения чаепития. Во многом именно это движение обеспечило триумф республиканской партии. Пестрая коалиция маргиналов всех мастей от либертарианцев до ультраконсерваторов, по сути дела, стала оборотной стороной того феномена, который вознес на вершину власти темнокожего народного трибуна Обаму. Суть его в глубоком недоверии к вашингтонскому политическому истеблишменту. «Чаевники», пылающие ненавистью к президенту, не слишком жаловали и верхушку Республиканской партии. Образ бунтарей, которые отстаивают американскую свободу, позволил им завоевать симпатии простых американцев.

Немалую роль в этом сыграли полуанекдотичные кандидаты вроде Кристины О'Доннелл, одержавшей победу на республиканских праймериз в Делавере, а затем с треском проигравшей сопернику-демократу. «О'Доннелл, признавшаяся в том, что когда-то была ведьмой и инициировавшая кампанию против мастурбации, создает республиканцам имидж «партии обычных людей, таких, как я или ты». И поскольку представители вашингтонской элиты вызывают все большую аллергию у избирателей, этот имидж становится крайне востребован» [141] , – писал колумнист The New York Times Франк Рич в статье «Полезный идиотизм Кристины О'Доннелл».

Акции протеста чаевников, безусловно, представляли для публики куда больший интерес, чем официозные прообамовские митинги «Одна нация», которые как две капли воды походили на политические шоу демократов образца 2008 года. Лидеры Чайной партии критиковали «диктатуру всеобщего благоденствия» и обвиняли демократов в желании «национализировать воздух». «Это созвучно настроениям многих избирателей, – отмечал The Washington Post, – и ультраконсервативное движение чаепития заполняет идеологический вакуум, образовавшийся в связи с отсутствием свежих идей у представителей политического мейнстрима» [142] .

Однако как утверждал Харлан Уллман, «активисты Чайной партии очень напоминают персонажей «безумного чаепития» из «Алисы в Стране чудес». У них нет признанного лидера, отсутствует четкая политическая программа» [143] . Многие аналитики отмечали, что чайная партия является «искуственным объединением» и распадется при первом удобном случае. «Среди активистов движения, – говорил политтехнолог Билла Клинтона Дик Моррис, – можно встретить людей, которые раньше никогда не смогли бы найти общий язык. Евангелисты, выступающие против абортов, бок о бок с геями-либертарианцами борются с социалистическими идеями Обамы» [144] . «Социализм» издавна является для американцев ругательным словом. И чаевники предрекали Америке Обамы судьбу Европы, которую они называли «вотчиной госрегулирования, распухающей бюрократии и бесконечного перераспределения».

Эксперты отмечали, всего несколько лет назад тон в консервативной элите США задавали правые радикалы во главе с Джорджем Бушем-младшим, и движение чаепития вполне может быть фениксом, возродившимся из пепла. И хотя демократы успокаивали себя тем, что чаевники лишь расшатают республиканскую партию изнутри и оттолкнут от нее умеренных, эту точку зрения разделяли далеко не все. «Конечно, – писал The Economist, – движение чаепития выставило несколько непроходных кандидатов, однако их поражение на выборах ничто по сравнению с ренессансом, который переживает Республиканская партия благодаря действиям чайных активистов. Всего два года назад республиканцы были абсолютно деморализованы, а теперь они всерьез задумываются о возвращении в Белый дом» [145] . Очень показательным было поведение экс-советника Буша Карла Роува, который поначалу скептически отнесся к чайному движению, однако затем начал его поддерживать и даже перенял характерную для его идеологов манеру выражаться, рассуждая о «взрыве народного гнева» и «грядущем апокалипсисе».

«Что касается внешнеполитических убеждений, чайная партия очень неоднородна, – отмечал экс-советник Буша-младшего по России Томас Грэм, – в ней есть как изоляционисты, так и националисты. Некоторые чаевники выступают за сокращение расходов на оборону, некоторые – ратуют за увеличение военного бюджета. Однако все они с подозрением относятся к прекраснодушным инициативам Барака Обамы, провозгласившего «перезагрузку» в отношениях с Москвой и обхаживающего Китай, который является главным кредитором США» [146] .