Читать интересную книгу История под знаком вопроса - Евгений Габович

Уинстон подумал с минуту, потом потянул к себе диктограф и начал диктовать в привычном стиле Старшего Брата. Это был одновременно стиль военного и педанта, легко поддающийся имитации благодаря манере оратора задавать вопросы и тут же отвечать на них. („Какие уроки мы можем извлечь из этого факта, товарищи? Уроки эти суть — и это есть одновременно один из основных принципов Ангсоца“… и т. д. и т. п.)

Трех лет от роду товарищ Огилви отказался от всяких игрушек, кроме барабана, пулемета и модели геликоптера. Шести лет — годом раньше срока и по специальному исключению из правила — он вступил в организацию Юных Шпионов, а в Девять — командовал отрядом. В одиннадцать лет, подслушав разговор, в котором, как ему казалось, были преступные высказывания, он донес на своего дядю в Полицию Мысли. В семнадцатилетнем возрасте он стал районным организатором Антиполовой Лиги Молодежи. В девятнадцать он сконструировал гранату, принятую Министерством Мира, при первом опытном испытании одним взрывом этой гранаты был убит тридцать один евразийский пленный. Двадцати трех лет от погиб в бою. Летя над Индийским океаном с важным донесением преследуемый вражескими истребителями, он привязал к телу пулемет и, вместе с донесением, бросился с геликоптера в пучину, — конец, о котором, сказал Старший Брат, нельзя думать без зависти. В заключение Старший Брат добавлял несколько штрихов, говорящих о чистоте жизни товарища Огилви и его преданности делу. Он был абсолютным трезвенником, не курил, не позволял себе никаких развлечений, если не считать часа, который он ежедневно проводил в гимнастическом зале, и жил в обете безбрачия, полагая, что брак и заботы о семье несовместимы с постоянной преданностью долгу. У него не было других тем разговора, кроме принципов Ангсоца, и другой цели в жизни, кроме уничтожения евразийского врага и охоты на шпионов, саботажников, преступников мысли и всяких изменников вообще.

Уинстон немного поколебался, — не наградить ли товарища Огилви орденом „За выдающиеся заслуги“, но в конце концов оставил эту мысль, решив, что это повлечет излишние справки.

Он снова взглянул на своего соперника в кабине напротив. Что-то определенно говорило ему, что Тиллотсон занят той же самой работой. Невозможно знать, чей вариант будет одобрен, но Уинстон почему-то был уверен, что примут его вариант. Товарищ Огилви, которого нельзя было бы представить час тому назад, стал теперь фактом. Его поразила своей странностью мысль, что можно выдумать мертвого человека, но нельзя сделать того же с живым. Огилви, который никогда не существовал в настоящем, теперь существовал в прошлом, а когда о подделке забудут, он будет существовать так же достоверно и с такой же определенностью, как Карл Великий или Юлий Цезарь».

Не знаю, понимал ли Дж. Орвелл, что и Карл Великий, и Юлий Цезарь — такие же выдуманные фигуры, как и его Огилви, им же и изобретенный. Но сам этот пассаж о придумывании никогда не существовавших исторических персонажей просто гениален и может считаться предвосхищением писателем — фантастом основной идеи исторической аналитики о том, что прежде, чем говорить о качестве моделей прошлого, нужно проверить всю номенклатуру исторических персонажей и удалить из нее фигуры, созданные воображением авторов написанных в прошлом исторических романов.

Зияющие высоты ибанской ТИ

Традиционная история Ибанска, как всем хорошо известно, складывалась из событий, которые «чуть было не произошли; почти что произошли, но в последний момент все-таки не состоялись; ожидались, но так и не наступили; не ожидались, но несмотря на это случились; произошли не так, как следовало, не тогда, когда следовало, не там, где следовало; произошли, но признаны не имевшими места; не произошли, но стали общеизвестными». С некоторыми особенностями Ибанской истории читатель может познакомиться по сатирическому роману «Зияющие высоты» бывшего профессора философии и логики МГУ, бывшего заведующего кафедрой логики в этом университете, бывшего эмигранта и известного писателя Александра Зиновьева (не путать с Григорием Евсеевичем Зиновьевым, урожденным Радомыльским, который предпочитал делать историю, а не издеваться над ее модельерами). Анализ всей этой книги, как и других сатир знаменитого писателя, не входит в мою задачу, но отказать себе в удовольствии привести нескольких зияющих цитат на тему об истории не могу

«Член сказал, что эта теория не объясняет искажений истории. Наоборот, сказал Сотрудник. Людям надо внушать, что раньше всегда и везде было еще хуже. Потому какой — нибудь правдивый пустячок может обнаружить более высокий уровень жизни. Член сказал, что правду о прошлом скрыть нельзя. Есть же неоспоримые материальные свидетельства. Болтун сказал, что это утешение для идиотов. Люди сначала усиленно скрывают правду, а потом не могут узнать ее даже при желании. Единственной опорой памяти о прошлом становятся битые черепки и объедки от мамонтов. А разве это история! История не оставляет следов. Она оставляет лишь последствия, которые не похожи на породившие их обстоятельства».

Профессор Александр Зиновьев сделал в свое время блестящую советскую академическую карьеру и поднялся до заведующего кафедрой логики на философском факультете МГУ. Однако вместо того, чтобы продолжать себе академические занятия логикой, в том числе и многовалентной, он увлекся практическими приложениями и попытался понять алогичный характер по-своему гениальной логики советского тоталитарного режима. Любопытно, что вернувшийся после развала СССР в Россию, Зиновьев осознал логическую стройность новой хронологии в отличие от лживo-нелогичной традиционной истории и стал сторонником хронологической революции, начатой А. Т. Фоменко еще в советское время.

Сколько десятилетий советский режим скрывал правду о Катыни! И что-то не известны мне массовые протесты советских историков во все эти долгие годы против сознательного искажения недавней и легко проверяемой истории, точнее даже исторического факта. Не известна мне в связи с трагической Катынью даже верноподданническая ситуация, описанная по другому поводу в «Зияющих высотах»: «Ибанские историки обратились в высшие инстанции за инструкцией. Не ваше собачье дело, ответили сверху». Конечно, Катынь — это тебе не фантастическое избиение сарацин или саксов фантомным Карлом Превеликим, которое — несмотря на всю нелепость этих «сообщений» — историки готовы защищать до последней капли крови. Сатирический ответ Зиновьева на героическое молчаливое поведение историков — традиционалистов хорошо известен:

«Вот тебе примерная информация, допустим из 8974 года. При раскопках пустыря на окраине Ибанска геологи ошибочно обнаружили более десяти миллионов кубометров человеческих костей. По современным масштабам эта цифра незначительна. Но поскольку население Ибанска в ту эпоху было в несколько раз меньше, такое массовое захоронение, естественно, не вызвало никакого интереса в кругах специалистов. Благодаря усилиям большого коллектива исследователей и общественности удалось не найти объяснения тому факту, что во многих черепах в затылочной части имеется круглое отверстие, а лобные доли забиты трухой оптимизма и иллюзий. Были предприняты попытки возродить реакционную теорию реального существования Хозяина-Хряка. Но они были заблаговременно пресечены. Методом мученых атомов было установлено, что если бы такое захоронение и было на самом деле, то оно относилось бы к более позднему, постхряковскому периоду. С помощью первоисточников ученые доказали, что такого захоронения на территории Ибанска вообще быть не могло. Осуществленные затем новейшими методами закопки пустыря лишний раз подтвердили правильность нашей теории. Ну как? Рассчитывать на потомков просто глупо. Правда о прошлом возможна только тогда, когда она не вызывает эмоций. Если прошлое вызывает эмоции, оно непознаваемо».

Хронология в Ибанске играла достойную этой преточной науки заурядную роль. Отношение к ней было почти средневековое, пренебрежительное, подсобнo-прагматическое. Ну, прямо как в «Хронике» Шеделя. С делением всего прошлого на периоды (эры, века), без особого интереса к точным датам. Конечно, историческая периодизация — вещь субъективная, как мы видим на примере сверхточной Дефиниции периода средневековья в ТИ. Для одних Средние века кончились с завоеванием Константинополя «турками», для других продлились еще пару лет до изобретения книгопечати, для третьих средневековье длится до начала Реформации, а о четвертых и говорить не будем. Не было полной четкости с периодами истории и в ибанском ее варианте:

«Западные историки периодом Растерянности называют промежуток в истории Ибанска, расположенный в промежутке между промежутком, когда заведующим был Хозяин, и промежутком, когда хозяином стал Заведующий. Но у западных историков неправильный метафизический метод и ошибочная идеалистическая теория. Потому они не поняли главного, а остальное запутали. Ибанские историки единодушно отвергают существование периода Растерянности на том бесспорном основании, что в истории Ибанска был, есть и будет только один период, — период Процветания. В Ибанске различают две ступени — низшую и высшую. Но это — ступени, а не периоды. Ступени характеризуются понятиями «ниже» и «выше», а периоды — понятиями «раньше» и «позже». Поскольку высшая ступень еще не наступила и все время откладывается по уважительным причинам, низшая ступень временно исполняет обязанности высшей. Так что она, по приказу, выше всего того, что было и есть там у них на Западе. И никакого деления на периоды уже не требуется. Западные историки ничего этого, конечно, не знают и умышленно замалчивают в угоду капиталу. Одним словом, периоды Хозяина и Заведующего принципиально не различаются и имеют одну и ту же генеральную линию».