была в Москве, много писали в центральных газетах, они стали символом интернациональной дружбы, и Тэна очень боялась, что и вторая – Красавка – подохнет. Тэна почему-то была твердо уверена, что погибла именно Машка.
Берегли Красавку как могли, тем более, что из области все время интересовались этими коровами, даже спустили «Заветам Ильича» план по коровьему молоку. Тут ничего сложного не было. По совету Крейцвальда, сдавали его, просто разбавляя водой жирное оленье молоко. Красавку кормили хлебом, сделали ей хлев из старого чума, и она, кажется, вполне довольная, прожила в нем до начала сильных морозов. Потом Красавка исчезла. Искали ее целый день, но так и не нашли, думали – задрали волки. Только через неделю, когда корову уже собирались списать, один старый коряк, услышав мычание, обнаружил ее в странном месте – в утробе кита, лежавшего на берегу Пенжины. Этого кита коряки загарпунили полмесяца назад, вытащили на снег, частично разделали, а остальное бросили здесь же, у припая, и, кому было надо, отрезал от туши куски мяса для своих собак. Красавку пытались выманить из кита хлебом, но она только грустно мычала и не шла. Думали пробиться к ней, прорубив ход в боку туши, но за две недели кит так промерз, что его не брал даже лом; и, когда стемнело, Тэна решила, что Красавке здесь, наверное, теплее, чем в чуме, так что пускай живет, где хочет.
Кормилась корова китовым мясом, своим телом она отогревала его и ела. Раз в три-четыре дня она безумела от такой пищи, выбиралась наружу и носилась по поселку, раскидывая всех единственным рогом. Не только люди, но и собаки боялись ее. С наступлением темноты корова начинала нападать на корякские чумы. Не знаю, что привлекало ее – тепло, свет, люди или она просто искала свой старый хлев. Топча и бодая все, что попадалось на пути, Красавка играючи пропарывала чумы насквозь, несколько человек она легко ранила, но пристрелить ее не решались – коряки были уверены, что это шайтан и пуля его не возьмет. На следующее утро после погрома они приходили к Тэне, долго печально перечисляли потери, просили взамен денег, керосина и каких-то еще товаров со склада. Из недавней речи лектора они знали, что, если пострадают от стихийного бедствия, государство должно им помочь. Они говорили Тэне, что, если русские прислали им своего самого страшного зверя, чтобы запугать, заставить сдавать еще больше оленьего мяса, то они согласны, пусть только Красавку заберут обратно. Тэна ничего им не давала, отсылала объясняться к Крейцвальду как к старшему бухгалтеру и знатоку русской жизни. Федору они повторяли то же, что раньше Тэне, но и он ничего им не давал, лишь старательно объяснял, что корова в России есть почти в каждом доме, что она кормилица, что ее все любят и не боится никто, даже малый ребенок.
В конце октября Тэну пригласили на праздничный слет в Магадан, и она уехала, оставив вместо себя Крейцвальда. 7 ноября, в сороковую годовщину революции, как только рассвело, коряков, по обыкновению, собрали у сельсовета, и там открылся митинг. Сам сельсовет был почти по трубу занесен снегом – чистили только крыльцо и небольшую площадку вокруг него. Вел торжество приехавший накануне инструктор райкома партии. Едва он успел начать свою речь, появилась Красавка, коряки шарахнулись от нее в сторону, но она, не обратив на них внимания, зашла за угол сельсовета и по твердому, как лед, насту стала взбираться на крышу. Сначала ее не было видно, затем однорогая голова возникла прямо над инструктором, рядом с укрепленным над крыльцом красным флагом. Она тянулась, тянулась к нему губами, наконец, достала и, из-за цвета, очевидно, решив, что это мясо, стала есть. На нее замахали руками, закричали – она не слышала. Доев флаг, Красавка долго смотрела на коряков, потом повернулась, чтобы идти обратно, и в этот момент кто-то кинул в нее куском льда. Корова вздрогнула, дернулась, копыта ее заскользили по крыше, и она тяжело, задом, свалилась вниз. Падая, она копытами задела инструктора. К счастью, он отделался несколькими царапинами на щеке, но Красавка, сломав себе позвоночник, почти сразу околела.
Эту историю расценили как политическую провокацию. Через два дня, еще до приезда Тэны, наряд милиции забрал Крейцвальда и увез его в Каменское для допроса. Все были уверены, что его снова посадят, однако делу хода не дали. То ли из-за Тэны, то ли времена были уже не те. Через месяц Крейцвальда выпустили, но назад в «Заветы Ильича» он уже не вернулся. Развелся с Тэной и остался жить в Каменском. До дня своей смерти 12 мая 1961 года он работал механиком в городской котельной.
Ты пройдешь, не оставив следа,Где, как окна заброшенной хаты,По бочагам чернеет водаВ тонком слое земли ноздреватой,И по кочкам, где клюквенный садДозревает до темного цвета,За тобою уходят назадДни последние бабьего лета.
В октябре 1938 года, через восемь месяцев после ареста родителей, Николай и Сергей Крейцвальды были взяты из их московской квартиры. Брали их тоже, как и родителей, на рассвете, но народу было меньше – районный опер да два милиционера – и без обыска. Николай и Сергей еще спали, и те долго колотили в дверь, хотели уже ломать.
Эти восемь месяцев с ними прожила какая-то троюродная тетка Наташи, но, когда деньги были истрачены и есть стало нечего, недели за две до ареста она уехала в Ростов к другой своей родственнице. Достать деньги было можно, в доме было что продать, и тетка, кажется, готова была жить с ними и дальше, но Николай и Сергей не разрешили ей трогать ни одной вещи, не дали даже колец, которые мать никогда не носила и которые тетка хотела заложить в ломбард, тридцать раз объясняя, что ничего не пропадет, что их всегда можно выкупить. К тому времени они уже давно решили, что пойдут на все, лишь бы она уехала.
На вокзале, сажая ее в ростовский поезд, они не сомневались, что больше никогда с ней не встретятся, но лет через десять, уже после войны, старший из братьев, Николай, сам нашел ее, прожил в ее доме почти месяц, тетка тогда спасла ему дочь, и накануне отъезда они долго говорили, плакали и простили друг друга.
Было это осенью то ли сорок седьмого, то ли сорок восьмого года, когда Николай во время своих многомесячных, сползающих к югу кочевок оказался в Ростове. Ездил он уже не один, а с женой Катей и годовалым ребенком. Деньги кончились, ехать дальше было не на что, и они застряли в Ростове. Несколько раз Николай пытался сесть в товарный состав, но их каждый раз ловили, снимали и в последний раз, когда милиционеры его уже запомнили,