Она смотрела на меня в немом изумлении. Сокол с криком описал круг над моей головой и улетел. Я слышал рычание белых волков, слышал топот копыт черной кобылы. Добравшись до берега, я вышел на него. Потом повернулся. Женщина-волчица, сокол, белые волки – все исчезло. На оставленном мной в воде следе играли, ныряли, плавали зеленоголовые змеи.
Золотые пигмеи выбрались на берег.
Джим спросил:
– Что ты ей сказал?
– Ведьма приходит на мой зов, а не я на ее, – ответил я и удивился, что же заставило меня сказать так.
– Все-таки ты Двайану, а, Лейф? Что же на этот раз спустило курок?
– Не знаю. – Необъяснимое негодование против женщины чувствовалось еще очень сильно, и, поскольку я не понимал его причины, оно меня раздражало. – Она приказала мне вернуться, и что-то взорвалось у меня в голове. И тут… тут мне показалось, что я ее знаю, что ее приказ мне – наглость. Я так и сказал ей. Она больше меня удивилась моим словам. Как будто это говорил кто-то другой. Как тогда… – я заколебался, потом продолжил, – когда я начал проклятый ритуал и не мог остановиться.
Он кивнул и начал одеваться. Я последовал его примеру. Одежда насквозь промокла. Пигмеи с явным недоумением следили, как мы извиваемся, пытаясь натянуть ее на себя. Я заметил, что красное пятно вокруг раны на груди маленького мужчины побледнело, и хотя сама рана оставалась свежей, она уже была не так глубока и начала заживать. Я посмотрел на свою руку: краснота почти исчезла и только легкая припухлость показывала место, которого коснулся нектар.
Когда мы надели башмаки, золотые пигмеи пошли в сторону от реки, направляясь к линии невысоких холмов примерно в миле от нас. Туманный зеленый свет наполовину скрыл их, как он скрывал вид на север, когда мы впервые взглянули на долину. На половине пути местность была ровной, покрытой травой с голубыми цветами. Потом начались папоротники, которые становились все выше. Мы увидели тропу, не шире оленьей; она вела в густые заросли. Мы пошли по ней.
С раннего утра мы ничего не ели, и я сожалением вспомнил оставленный рюкзак. Однако я привык есть вволю, когда это возможно, и обходиться совсем без еды в случае необходимости. Поэтому я затянул пояс и оглянулся на Джима, шедшего за мной.
– Есть хочешь? – спросил я.
– Нет. Слишком занят мыслями.
– Индеец, кто вернул рыжеголовую красотку?
– Волки. Ты разве не слышал, как они выли ей вслед? Они нашли наш след и позвали ее.
– Я так и думал, но ведь это невероятно. Дьявол, она ведьма!
– Не из-за этого. Вспомни Маугли и серых товарищей. Волков легко выучить. Но она тем не менее ведьма. Не сдерживай Двайану, когда имеешь с ней дело, Лейф.
Снова послышался бой маленьких барабанов. Вначале несколько, потом все больше и больше, и вот уже звучат десятки. На этот раз они звучали весело, в танцевальном ритме, который снимал любую усталость. Казалось, они близко. Но вокруг нас смыкались папоротники, и ничего не было видно. Узкая тропа извивалась между стволами, как гибкий ручей.
Пигмеи пошли быстрее. Неожиданно заросли кончились, и пара остановилась. Перед нами местность резко повышалась на триста-четыреста футов. Склон, за исключением вьющейся тропы, весь зарос с основания до вершины густыми зелеными кустами, усаженными зловещими трехдюймовыми шипами – живая chevaux-de-frise , которую не смогло бы преодолеть ни одно живое существо. В конце тропы виднелась приземистая каменная башня, на ней блестели острия копий.
В башне раздался звонкий барабанный бой – несомненный сигнал тревоги. Мгновенно маленькие барабаны смолкли. Тот же резкий сигнал послышался дальше и повторялся, все время удаляясь. Теперь я увидел, что склон по существу представлял собой крепостную стену, окруженную изгородью из могучих папоротников; эта стена уходила к далеким крутым черным утесам. И стена повсюду была покрыта колючими зарослями.
Маленький мужчина что-то прощебетал женщине и пошел по тропе к башне. Его встретила толпа пигмеев. Женщина осталась с нами, она кивала, улыбалась и ободряюще поглаживала нас по коленям.
Из башни послышался звук барабана, вернее трех барабанов. Так я решил, потому что слышались три разные ноты, мягкие, ласковые, но разносящиеся далеко. Они разносили слово, имя, эти барабаны, так отчетливо, будто у них были губы, имя, которое я разобрал в щебетании пигмеев…
Э-ва-ли… Э-ва-ли… Э-ва-ли… Снова, и снова, и снова. Барабаны в других башнях молчали.
Маленький мужчина поманил нас. Мы пошли вперед, с трудом уворачиваясь от шипов. И подошли к концу тропы у невысокой башни. Здесь нам преградили дорогу два десятка пигмеев. Ни один не был выше того, кого я спас от белых цветов. У всех та же золотистая кожа, те же полузвериные желтые глаза; как и у него, длинные шелковистые волосы, падающие почти до ног. На всех набедренные повязки из материала, напоминавшего хлопок; вокруг талии широкие серебряные пояса, на которых вышиты причудливые изображения. Их копья, несмотря на свою видимую хрупкость, представляли собой грозное оружие, с длинным древком черного дерева, с острием из красного металла. На спинах у них висели черные луки и колчаны, полные длинных острых стрел; на металлических поясах кривые ножи из красного металла, похожие на сабли гномов.
Они смотрели на нас, как малые дети. Мы чувствовали себя, как, должно быть, чувствовал Гулливер среди лилипутов. Но что-то в них было такое, что не позволяло шутить с их оружием. С любопытством и интересом, но без следа враждебности они разглядывали Джима. На меня они глядели сурово и яростно. Только когда их взгляд падал на мои светлые волосы, я видел, как сомнение и удивление сменяют подозрительность – но они ни разу не опустили нацеленная на меня копья.
Э-ва-ли… Э-ва-ли… Э-ва-ли… пели барабаны.
Издалека донесся ответный рокот, и барабаны смолкли.
Из-за башни послышался прекрасный низкий голос, произносящий птичьи звуки речи малого народа…
И я увидел Эвали.
Приходилось ли вам видеть иву, раскачивающуюся весной на берегу чистого деревенского пруда, или стройную березу, танцующую на ветру в тайной рощице, или летучие зеленые тени на лесной поляне глубоко в лесу, когда лесные дриады собираются показать себя? Я подумал об этом, когда она вышла нам навстречу.
Смуглая девушка, высокая девушка. Карие глаза под длинными черными ресницами, чистые, как горный ручей осенью; волосы черные; отражая свет, они кажутся синеватыми. Лицо небольшое, его черты не правильные и не классические: брови почти соединяются двумя ровными линиями над маленьким прямым носом; рот большой, но прекрасно очерченный и чувственный. Над широким низким лбом волосы убраны в прическу, напоминающую корону. Кожа чистого янтарного цвета. Как чистый полированный янтарь, сверкала она под свободной одеждой, облекавшей ее, длиной по колено, серебристой, полупрозрачной, как бы сотканной из паутины. Набедренная повязка, такая же, как у малого народа. Но, в отличие от пигмеев, на ногах сандалии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});