Он постоянно спотыкался, терял направление и только светящиеся в ночи́ глаза лисы указывали ему верный путь. Весь потный, в паутине и еловых иголках за шиворотом Вадим внезапно буквально выпал на небольшую поляну. Такое впечатление, что поляны впереди не было, но стоило ему выйти из-за высокой сосны, как он оказался на небольшой лесной прогалине, окружённой высокими старыми деревьями. Вадим огляделся, и его взгляд сразу упёрся во что-то смутно знакомое.
Впереди возвышалась форменная избушка на курьих ножках. Плотные облака, что всю дорогу по тёмному лесу висели на небе, вдруг разошлись под порывом сильного ветра и выпустили на свободу её величество Луну. Лунный свет, неестественно бледный, скорее пугал своим мистическим освещением, чем радовал человеческие глаза. Вся поляна мгновенно высветилась в призрачном свете.
Таинственно замерцали огоньками капли росы на травинках, деревья приобрели странные очертания, пугая длинными чёрными тенями. Заухал невдалеке филин, а с огромного дуба на парня пялились огромные, светящиеся в ночи глаза. Вадиму стало не по себе. Страх стальными когтями стиснул его сердце, не давая опомниться.
— Охренеть! Куда я, блин, попал. Вот же, мать твою! Твою мать! — стравливая свой страх через мат, Вадим ругался, как пьяный бомж.
Белозёрцев поневоле остановился, высматривая наверху избушки людские или, на крайняк, конские черепа. Но ничего подобного на крыше не обнаружилось. Сама избушка оказалась довольно большой и стояла на… Тут он прищурился, стараясь получше рассмотреть основание, на котором стояла изба.
Нет, разумеется, курьих ног у неё не было, а имелся толстый ствол дерева, из которого как будто «произрастала» странная избушка с неведомой зверушкой внутри.
— Точно к бабе-яге попал, как пить дать…
Девушка птицей взлетела на порог и, открыв дверь, юркнула внутрь. Вадим остался один. Сбросив с себя поклажу, он отбросил волчьи шкуры, плюхнулся на свой мешок и уставился на избушку. Вернее, на небольшое окно, слегка подсвеченное изнутри, что засветилось ровным, мягким жёлтым светом, едва девушка заскочила внутрь.
Лунный свет серебрил траву на поляне, и деревья, могучими стражами окружившие полянку, настороженно взирали на незнакомца. Вадим ждал, а его мозг рисовал самые неприглядные картины, которые только мог себе представить.
Холодало, ухнул филин, скрывавшийся в темноте на большом дубе, чиркнули крылами две небольшие совки, что решили поохотиться на мышей. Наконец послышался долгожданный скрип дверцы, и наружу хлынул сноп света. Быстро разматываясь, сверху скользнула вниз верёвочная лестница. Очевидно, что его приглашали подняться. В проёме двери показался силуэт знакомой фигурки и призывно махнул рукой.
Вадим пожал плечами, взял мешок и поплёлся к лестнице. Он уже изрядно устал и хотел спать. А ему ещё предстоял непростой разговор, да и вообще: всё сложно очень и страшно. Схватившись за лестницу, он перенёс на неё весь свой вес, и та угрожающе затрещала.
— Не бойся, она выдержит, — крикнула девушка.
Вадим кивнул и, схватившись обеими руками за верёвки, полез наверх вместе со своим скарбом. Через пару минут он добрался до двери и, перевалившись за порог, предстал перед старухой.
Сузившиеся от света зрачки в обрамлении неожиданно молодой изумрудной зелени глаз уставились ему прямо в душу. Вадима передёрнуло. Скорчив гримасу, он отвёл взгляд, подумав: «Тоже мне, детективы! В гляделки она, что ли, со мной играть собралась?» Не на того напала! И он окинул бабку ответным взором.
Длинный нос, дряблое старческое лицо, неожиданно целые и белые зубы, отчего становилось не по себе. Сгорбленная фигура и плавные движения, совсем не характерные для старого человека. Надо держать ухо востро с этой нелюдью. А то сожрут за милую душу или просто на гоп-стоп поставят, да золотишко отберут.
Вспомнилась любимая песня отца.
'Гоп-стоп, мы подошли из-за угла,
гоп-стоп, ты много на себя брала.
Теперь расплачиваться поздно', — дальше он не помнил.
«В общем, хана мне. Опять ночь не спать!» — подумал Вадим. Старуха хмыкнула, без труда прочитав все его мысли по лицу.
— Хто такой, как звать? — проскрипела она жёстким, как проволока голосом. — Пошто в лес наш зашёл, да по какой нужде, да что хочешь, и что просишь? Отвечай! — резко заорала ведьма.
Вадим вздрогнул и отшатнулся к стене избы. Старуха явно служила в НКВД в прошлой жизни! Ну, или в следующей будет служить, разница небольшая. Вадим на миг поддался панике, и рука сама потянулась к кинжалу. Фламберг висел в верёвочной петле и только благодаря чуду ещё не потерялся, а бумеранг и вовсе лежал в мешке вместе с клычом.
— Вадим Белозёрцев меня зовут, литвин я из поместных дворян. Шёл в Калугу, заплутал, на лешего вашего вышел, да договор с ним заключил. А утром выйти из леса так и не смог, нарвался на медведя, убежал и снова заблудился, потом опять к вам вышел.
— Это я знаю, что заплутал. А расскажи ты, человече, почему тебя мертвяки не берут ничем?
— С чего это вы взяли, уважаемая?
— Хм, как ты меня назвал? Уважаемая? Словечки у тебя всё непонятные и странные, вроде наши, а на русские не похожи. И иноземных сколь знаю я языков, а о таких и слыхом не слыхала. Чудной ты, как будто не из нашего мира.
Вадим не сдержался при этих словах и ощутимо скривился. Старуха заметила.
— Так, так, так… Значит и взаправду не из нашего мира. А не потому ли тебя напасть заразная не берёт? — старуха буквально сканировала его, пробираясь в самую душу. — Угу, а ларчик-то просто открывается! Роса, а ты пошто не узнала этого раньше?
— Бабушка! — вскинулась Роса, — я не говорила ему своего имени! На кой ты сказала?
— Ты не говорила, да я решила. И не имя то твоё, а прозвище. Он тебе имя своё сказал, доверился, стало быть. А ты обманула, не назвалась. Да оно и понятно. Из другого мира он. Бывает такое. Откель вышел к нам, где заплутал али ещё как потерялся?
— От Оптиной пустыни недалеко, — нехотя признался Вадим, не став спорить с ведьмой.
— Так я и думала, в округе лишь одно место такое есть. Островок там совсем крохотный, что на перекрёстке миров, а вокруг болото гиблое. Мало кто выходит оттуда. Повезло тебе, парень, знать, судьба ведёт тебя. А нить её ты в руках своих держишь, то редко бывает, очень редко. Сам держишь, сам плетёшь, сам в клубок сматываешь, что наплетёшь, то всё твоё будет. Повезло и тебе, Роса, что повстречала его, а не кого другого. Поможет он нам, а мы ему, так уж и быть. А после выпроводим наружу.
Вадим молчал.
— Но надо тебе прозвище какое дать. Не стоит в нашем лесу своим истинным именем называться, у каждого, что разум на этой земле имеет, прозвище должно быть, оно разумного, как туманом укрывает, врага путает, да с мысли и порчи сбивает. Вижу, что боишься ты нас: и девку, и меня, ведьму. Правильно делаешь, да токмо девка глупая, всё о вашем бое рассказала. Спас ты её, то я подтверждаю. Договор честный с тобой Роса заключила, его и придерживаться будем, коли золото у тебя есть.
— Есть, — признал Вадим.
— Придумывай тогда себе любое прозвище.
— Не знаю я.
— Эх, как же тебя назвать? Подкидыш? Аль пришелец? Нет, не пойдёт… — рассуждала вслух бабка, подыскивая подходящее слово. — Странник или скиталец? Не пойдёт, не таков ты, и не по своей воле ходишь, да и больно плохие слова. Надо что-то ближе к нам. Ммм, нарекаю тебя Зимогором. Прозвище твоё в старом лесу будет теперь — Зимогор, а ещё когда попадёшь к нам, только так и величай себя и никак иначе. То прозвище твоё будет отныне и навсегда.
Вадим пожал плечами, слово странное для него было, но какая разница, Зимогор так Зимогор.
— А что, есть ещё разве где старый лес?
— Да, почитай, везде лес такой есть, где старый зовётся, где древний, где тайный, где скрытый, а где и другие словечки, названия все-то и не упомнишь. На запад если идти, то лесов всё меньше, и нечисть там другая живёт, на Востоке больше, и своя нечисть с нелюдью. На юге лишь полевики и остались, а вот на севере и похлеще нашего будет да пострашнее, там не всякий леший выживет, не то что человек. Поди, все оборотни туда сбежали да с другими породнились, не советую им в лапы попадать.