Этот вопрос, в котором прозвучало скрытое недовольство, удивил Вэда.
— Я спал, — сказал он, запинаясь. — Всю ночь мне пришлось провести на реке.
— Я так и думала.
Наступившее молчание тяготило Джона. Он не знал, как продолжить разговор.
— У вас на лице пудра! — вырвалось у него ни с того ни с сего.
Лила рассмеялась:
— И что же? В наше время все пудрятся. — Однако потянулась за сумочкой и поспешила взглянуть на себя в зеркало.
Она снова вернулась в безрадостную действительность, и ее оживление растаяло.
— За что они так вас ненавидят?
— Кто?
Она колебалась.
— Миссис… миссис Эйкс.
Джон молчал. Она продолжала:
— Разве они такие уж плохие люди? Пожалуйста, объясните мне это, Джон. Вы ведь не сердитесь, что я называю вас Джоном?
Решительно, Лила изменилась — он никогда не видел ее такой.
— Как хотите, так и называйте меня, дор… дорогая Лила. Да, это правда, вам пришлось жить среди плохих людей. Я еще не могу точно сказать, насколько они плохи, но это так. Послушайте, Лила, вы никогда не слышали о наследстве леди Паттисон?
— О наследстве? Как вы сказали? Паттисон? Нет, этого имени я не слышала, но о наследстве они как-то упоминали. Их друг, лорд… как его…
— Синнифорд?
Она кивнула в знак согласия и продолжила:
— Он говорил об этом с Голли. Тогда там еще были миссис Эйкс и господин Лен, ну, который злоупотребляет духами. Я знаю, что нехорошо подслушивать чужие разговоры, но я должна была… я так боялась за вас… Наследство имеет какое-то отношение к некоему банку. Я слышала, как Лен упомянул о банке и даже назвал улицу, на которой он находится. Леффберри… Лен еще говорил о каких-то граверах. Это имеет для вас какое-нибудь значение?
— Пока не знаю.
Лила положила свою ручку на его руку и рассмеялась:
— Я тоже становлюсь сыщиком! Меня очень беспокоит все, что происходит в «Мекке». Что нужно от меня Синнифорду?
— Не знаю.
Лила многозначительно покачала головой:
— Я думаю, что он хочет на мне жениться. Разве это не безумие? Я тогда стану леди Синнифорд. Но, сколь ни заманчиво стать леди, я все же не выйду за него замуж. Он ужасен и к тому же пьяница.
Джон остановил ее движением руки:
— Лила, не спешите, помедленнее, пожалуйста. Так, значит, он хочет жениться на вас, и «матушка» Эйкс согласна? А вы?
Она улыбнулась:
— Нет. Я выйду замуж только… за человека… который будет милым и симпатичным…
— Как я?.. — вырвалось у Вэда, и он не узнал своего голоса, хриплого и неуверенного.
Она доверчиво и серьезно взглянула на него и сказала:
— Да, как вы.
Прошел час, и Вэд покинул маленький домик. Но теперь он уже был другим человеком. Все приобрело для него новый смысл. Он шел домой, не помня себя, не замечая ничего вокруг. У дверей дома его ждал Эльк.
— Вам звонил какой-то господин. Не то Пуддер, не то Вуддер.
— Должно быть, Бруддер?
— Да. Он сказал, что ему необходимо с вами повидаться и что он будет ждать вас у себя в конторе.
Не теряя времени, Вэд отправился к нотариусу и застал его за разбором корреспонденции.
— Мистер Вэд, я вызвал вас для того, чтобы сделать очень важное сообщение. Я не вправе просить вас возбудить расследование, но уж если вы занялись этим делом, то мое сообщение будет для вас полезным. Леди Паттисон, вам должно быть это известно, была женой лорда Джона Паттисона, третьего сына герцога Согема. Герцог в ту пору был очень беден. Но, когда его сын женился на леди Паттисон, она принесла с собой в приданое большое состояние. У них родился сын. Этот сын вырос и женился, но через два года после свадьбы с ним случилось несчастье: он и его жена попали в автомобильную катастрофу и погибли. После них осталась единственная дочь.
Джон почувствовал, как у него перехватило дыхание.
— Дочь!
— Но и дочери не суждено было остаться в живых. Дом леди Паттисон сгорел дотла, и дитя погибло в огне. Это окончательно надломило рассудок несчастной женщины. Но не настолько, чтобы к моменту составления завещания признать ее невменяемой. Она была убеждена, что ее внучка Делила Паттисон жива, поэтому завещание составили таким образом, чтобы Делила смогла вступить в права наследства в день своего совершеннолетия.
— А следующий наследник, к которому должно было перейти состояние, Синнифорд? — спросил Вэд.
— Совершенно верно.
— И нет никаких сомнений в том, что ребенок погиб?
— Нет. Начался пожар, няньки в доме не оказалось: она отправилась на свидание к своему дружку. После этого несчастья она сошла с ума.
— Как ее звали?
— Фамилия была, кажется, Аткинс.
— А имя?
Нотариус потер лоб:
— Не могу вспомнить… Мэри? Или Алиса?
— Анна? — подсказал сыщик.
— Совершенно верно, Анна. Ее звали Анной.
Но Вэд больше его не слушал. Делила Паттисон, она же Лила Смиз, осталась в живых. Делила превратилась в Лилу. Все взвесив, Джон спросил:
— Вы вызвали меня только для того, чтобы сообщить это?
— Нет. Сегодня ночью кто-то вломился ко мне в контору и перерыл документы, относящиеся к паттисоновскому наследству.
Мистер Бруддер поднялся и, подойдя к шкафу, достал шкатулку, на которой красовались инициалы Паттисонов.
— Вот взгляните.
Вэд осмотрел взломанный и приведенный в негодность замок.
— Злоумышленники пробрались через окно.
— Что-нибудь пропало из шкатулки?
— Ничего. В этой шкатулке содержатся документы, относящиеся к управлению имуществом Паттисонов. Эти документы не представляют для грабителей никакой ценности. То, что их может интересовать, хранится в банке.
— А лорд Синнифорд навещал вас вчера?
— Нет, он был три дня назад. Я, кажется, говорил вам, что этот господин был не особенно вежлив со мной. Он во что бы то ни стало хотел познакомиться с содержимым шкатулки, хотя я сказал ему, что ничего интересного в ней нет.
— А документы, хранящиеся в банке, имеют какое-нибудь значение для него?
Бруддер ответил на вопрос не сразу:
— Возможно, там хранятся документы и предметы, оставшиеся после старой леди, которые должны были бы перейти в собственность ее внучки. Например, фотография маленькой девочки…
В этот момент Вэд услышал какое-то восклицание и обернулся: на пороге стоял господин, чье имя только что упоминалось. Неестественно бледный, с безумным взглядом, он был олицетворением ужаса.
Пораженный его неожиданным появлением, инспектор не сразу нашелся что сказать.
— Лорд Синнифорд, — выдавил он наконец, — вы хотите поговорить с мистером Бруддером?
— Нет, нет! Очень сожалею, что помешал вам… Я приду позже. — И он удалился.
— Любопытно было бы знать, что его так сильно испугало? — сказал Джон.
— Для меня это также загадка, — пожал плечами Бруддер.
Вэд взглянул на часы и вспомнил, что на восемь часов у него назначена встреча с Эльком. Он сказал:
— Я полагаю, что вы хотели бы избежать огласки по поводу происшедшего. Я охотно возьмусь за расследование этого дела. Когда разрешите ознакомиться с содержимым второй шкатулки?
— Завтра, в одиннадцать часов утра, я заберу ее из банка.
Бруддер подозрительно посмотрел в сторону двери.
— Надеюсь, вы не думаете, что я в опасности? — нервно спросил он. — Неужели вы полагаете, что «резиновые братья» имеют какое-то отношение к истории с наследством?
— Почему это пришло вам на ум?
Вместо ответа нотариус достал из ящика письменного стола тончайшую резиновую перчатку.
— Вот, — вздохнул он облегченно, словно освободившись от большого груза.
— Где вы ее нашли?
— На эту перчатку обратил внимание один из моих служащих. Она лежала под моим столом. Должно быть, вор снял ее, когда ворошил бумаги.
— Нет, именно тогда он не стал бы ее снимать, — ответил Вэд. — Он мог снять ее для того, чтобы что-то написать, ведь даже в такой тонкой перчатке писать неудобно. Он воспользовался собственным пером и переписал содержимое шкатулки. А его напарник, вероятно, диктовал ему содержание документов. Вы не помните, когда в последний раз на вашем столе была обновлена промокательная бумага?
Бруддер нахмурился и занялся бюваром, в котором находилось несколько листов плотной промокательной бумаги. Внимание Вэда привлек один из листов.
— Не этот ли лист? — спросил он.
Нотариус кивнул:
— Совершенно верно. На нем есть оттиск моего штемпеля с указанием числа. У меня такая привычка — при переводе числа пробовать штемпель на промокательной бумаге. Видите, этот лист помечен вчерашним числом.
Джон внимательно осмотрел лист. К счастью, мистер Бруддер не принадлежал к числу тех рассеянных людей, которые разрисовывают каждый попадающийся им под руку клочок бумаги.