Читать интересную книгу Полное собрание сочинений. Том 13. Запечатленные тайны - Василий Песков

Через всю страну, сначала ломаной линией вдоль границы, огибая с юга Байкал, а потом от Омска волнистой полоской вдоль параллели пробегает зеленый шнурок. Страшно подумать? Тысячи километров! Масштаб у карты: в одном сантиметре — 80 километров. За день ходок удлинял зеленый шнурок на карте всего лишь на полсантиметра: сорок километров за переход — таков был график.

И вот уже рукой подать до Москвы. С паспортом наравне хранится у ходока занятная книжка — точь-в-точь собрание командировочных удостоверений: слово «Прибыл…», роспись, печать. Без малого триста печатей: квадратные, треугольные, круглые. Ставили их в лесхозах, в кабинетах начальников станций, в пунктах милиции, в школах, сельсоветах и горсоветах. «Подорожная книжка» — свидетельство: человек не летел над землей, не ехал по ней, а шел.

25 июля 1971 года в 10 утра из Владивостока в Москву вышел Юрий Шумицкий.

* * *

О дороге, об уроках дороги и снаряжении…

Он шел, конечно, не «звериной узкою тропой».

Путь лежал вдоль государственной магистрали Запад — Восток. Иногда он шел в буквальном смысле по шпалам. Чаще — по дороге автомобильной. Но этот дорожный хребет, как правило, был только руслом движения. «Ноги не терпят шпал. По автостраде идти почти всегда скучно.

Проселок, пешеходная тропка — вот радость для ходока! Спрямляя путь или чуть его удлиняя, именно эти дороги предпочитал».

Компас оказался ненужным, и ходок подарил его мальчишке еще в Хабаровском крае.

Шел по крупномасштабной карте. И постоянно прибегал к средству, которое в старое время до Киева доводило. Ботинки в пути менялись. (Их посылали ему в намеченный пункт моряки.) А ноги — одни!

Знающий человек еще до похода ему говорил: «Не дойдешь. У человека же ноги, а не копыта! Мозоли тебя остановят». В этой истине он убедился уже в Хабаровском крае. Мозоли! По всем правилам надо было остановиться и ждать, пока заживут, но тогда пришлось бы идти целую пятилетку. Стал сдабривать ноги мазью и бинтовать пальцы. Больно было, но шел. «Теперь все в порядке. Куда угодно могу дотопать».

Распорядок дня был строгим. Где бы ни ночевал: в крестьянской избе, будке путевого обходчика, в палатке или гостинице, в 4 утра — подъем, в 5 — уже на дороге. К обеду, если в пути ничего не случалось, норма пути была уже за спиной. «На сон хватало четырех часов.

Остальное время тратил на поиск ночлега, беседу с людьми, сидение над дневниками, на ремонт снаряжения и письма с дороги».

Снаряжение… «Все подбиралось тщательно. И, в общем, грубых ошибок я избежал. Но все же тридцатикилограммовый рюкзак оказался тяжеловатым. Пришлось облегчить его на пять килограммов — отослал назад приемник, «вечерний костюм» и еще кое-что».

На траве под ветлою мы с Юрием разложили содержимое рюкзака. Котелок, ножик, ложка и кружка, ножницы, шило, иголки и нитки, шнур, моточки проволоки, свечка, соль, спички, сахар, чай, лук, крупа, консервы рыбные и мясные, фляга со спиртом, палатка и полиэтиленовая накидка (в дождь график не нарушался!), фотокамера, магнитофонные пленки, пакет с лекарствами, пакет НЗ, ну и блокноты.

По сезонам содержимое рюкзака почти не менялось. Отсылалась на зиму (у Волги снова вернулась к нему) палатка. Менялась одежда. Летом она стандартно-туристская, зимой же на голову под лыжную шапочку надевался подшлемник (в сильный мороз еще маска!). На тело, помимо белья, надевались трикотажный спортивный костюм, штаны, водолазный свитер и морская на меху с капюшоном штормовка.

«Идти было легко, но всюду мой вид в зимней морозной Сибири вызывал удивление и любопытство — так легко в Сибири не одеваются.

Особенно высоко поднимались у встречных брови при виде моих ботинок. И я завел себе валенки. В рюкзаке в них хранились от замерзания продукты, а остановишься отдохнуть, сразу ботинки долой, и ноги — в валенки.

С минуту ногам неуютно, а потом, как дома на печке. Переобувался и перед тем, как войти в поселок. Таким вот образом двое валенок износил»…

Ну отнесем к снаряженью и бороду. Отпуская ее вначале, пожалуй, ради пижонства, он потом понял: зимой борода — это шарф, предохраняющий от простуды, а летом — защита от комаров.

Еда и лекарство… «Консервы мне слали от моря. Среди жестянок с мясом и рыбой всегда находилась одна-другая с икрой — знак внимания рыбаков». Посылки дожидались получателя на дороге и приходили всегда исправно, но это была лишь малая часть довольствия ходока. Кормила сама дорога! «Летом повсюду было много «подножного» корма: черемша, земляника, грибы, малина, шиповник, рябина.

Ловил и рыбу! Вычисляя маршрут, старался обедать, где есть хоть какая-нибудь столовая.

Ну, из песни слова не выкинешь, «хлебом кормили крестьянки меня…», остановишься на ночлег — непременно накормят. Сельские люди, в Сибири особенно, удивительно добрые.

Так что дорога не отучила от молока, яиц, от свежих и квашеных овощей, фруктов. Едал я много пельменей, строганину, лущил кедровые орешки. Почему-то постоянно хотелось лимона, но, увы, на всей дороге ни разу этот желанный плод не увидел».

Главным двигателем в пути был чай. За дорогу ходок исхарчил чая полсотни пачек. Попутно сделал открытие: чай, подаваемый в столовых и чайных, почти везде таковым не является. Чем заваривают? — с виду как будто крепок. Этот всесоюзный секрет буфетчиц раскрыли ему где-то перед Уфой: «Чем заваривают… Да сахаром жженым, голубчик!»

Спирт из фляги потреблялся только наружно для растирания. Твердо держался правила: ни глотка! Соблазны, понимаете сами, были почти каждый вечер. «Юра, ну за знакомство, с дороги!» Полушутливо отказывался: «Я за рулем. В четыре мне подыматься». Некоторые обижались. Но иначе бы я не дошел. За год много всего насмотрелся. Сколько хороших людей в прямом и образном смысле теряют дорогу только из-за того, что не было духу сказать: нет, не могу!

О лекарствах… «Взял их немного. И почти все они, исключая бинты, пластырь и мазь, не пригодились. Я простужался. Лучшим средством в этих случаях были: баня, русская печка, горячее молоко с маслом. Раза четыре ставил горчичники — наденешь поверх свитер и утром встаешь совершенно здоровый.

Маленькие уроки, усвоенные на этой очень большой дороге…

«Идти легче зимой, чем летом. Зимой ходьба согревает и идешь в нужной норме. Летом же изнываешь от пота и надо час-полтора, чтобы прийти в себя после сорока километров. Зимой же выпил стакан молока, прислонился к печке спиной и через десять минут уже бодрый…

Наибольшую потребность испытываешь не в еде, не в сне — в бане!..

Всюду у людей есть потребность услышать тебя и поделиться чем-то своим. Иногда я слышал исповеди, которые не доверят, возможно, даже близкому другу. И это потому, наверное, что я — прохожий, пришел и ушел. Со мною проще облегчить душу…

На первой же тысяче километров понял: проситься в богатый дом на ночлег бессмысленно. Не пустят. А если и пустят, будешь чувствовать себя неуютно. Стучись туда, где, сразу видно, живут средне. Наблюдение это время от времени подвергалось мною проверке. И теперь я скажу: это закономерность…

Автодороги не везде плохи, но всегда они плохи на границе двух областей. По этой примете даже без карты можно определить: скоро — соседняя область…

Каждый город непременно приветствует дисциплинированных водителей. И только в Чебоксарах я встретил табличку «Дорожка для пешеходов»…

— Больше всего на дороге хотелось в театр и в баню. Но в баню в этих чиненых портках не зазорно. А вот в театре побывал всего один раз, в городке Воротынец, — видел пьесу «Энергичные люди» по Шукшину…

Пять дней в неделю он шел, два отдыхал, то есть работал. Журналисты на радио одалживали ему магнитофон, и Юрий Шумицкий говорил на пленку то, что увидел и пережил, беседовал у микрофона с интересным попутчиком или встречным. За год дороги он отправил на «Океан» тридцать восемь посылок.

Это были репортажи о Зейской ГЭС, о ребятах из Тынды, строящих БАМ, о местах под Читой, где суждено было жить декабристам. Пешеход рассказал морякам о Байкале, о том, как услышал, а потом уже увидел славное, окруженное сушей море. Рассказал, как непривычно и удивительно видеть в начале зимы убитую холодом землю и шумящую, незамерзшую воду. Он обнаружил: тут, на Байкале, осело много моряков-ветеранов — «все-таки море!».

В Братске «уполномоченный флота» тоже нашел интересные вести для моряков. Рассказал об огромных лещах местного моря, которыми тут угощали («Берегли с лета специально кого-нибудь удивить, и вот я нагрянул…»). Но главное — рассказал, чем живет сейчас легендарный сибирский город, рассказал о замечательной школе юнг, руководимой строителем Братска Фредом Юсфиным, о давней сердечной дружбе этой «морской единицы» Сибири с Владивостоком.