Читать интересную книгу Восемь мечей - Джон Карр

– И что, это помещение для ненужных вещей доступно любому или только избранным?

– Да конечно же, всем. В общем-то, это просто комната. Отдельная комната. – Морли посмотрел на епископа, причем одно из его век почему-то вдруг заметно дрогнуло. – Хотя находится по соседству с другой комнатой, в которой, между прочим, наш знаменитый полтергейст умудрился напасть на уважаемого викария!

Епископ обменялся взглядом с доктором Феллом. Причем у Хью Донована почему-то появилось неприятное ощущение того, что, казалось бы, полнейшая чепуха начала принимать очертания какой-то конкретной и отвратительной цели.

– Ладно, полагаю, нам пора зайти внутрь, – резко повернувшись, вдруг заявил доктор Фелл.

И они все неторопливо направились друг за другом к входу в дом. В лучах заходящего солнца болотный запах, казалось, стал еще острее, комары на крыльце жужжали еще противнее… Все тускло-красные ставни на окнах первого этажа были уже закрыты. Небрежно потыкав концом трости в кнопку дверного звонка, доктор Фелл бросил на своих спутников вроде бы равнодушный взгляд.

– Во всем этом есть нечто большее, чем старые выброшенные туфли, полтергейст или даже убийство, – заметил он. – И самое загадочное заключается именно в старом Деппинге. Хм… Вы только посмотрите на это изуверство! – Он постучал по кирпичной стене дома. – Самое настоящее варварство. Вот человек, известный своей крайней разборчивостью в вопросах вкуса, одежды, языка и даже манеры себя вести. Отменный гурман, который держит собственного повара, чтобы есть только то, что по вкусу только ему, и никому другому! И при всем этом живет в таком доме! Невероятно! Нет, нет, одно с другим тут явно не вяжется… У него отменнейший вкус к самым тонким винам, а он периодически напивается до умопомрачения всякой низкопробной отравой, не забывая при этом выставить своего слугу наружу, чтобы тот никого к нему не допускал. Кроме того, ваш Деппинг время от времени прекращает свои научные изыскания и начинает волочиться за молоденькими девушками, которые годятся ему во внучки… Ну и как это прикажете понимать? Плохо. Все это очень и очень плохо. В этом есть что-то порочное, даже дьявольское. И прежде всего в самом старике! Господи ты боже мой милостивый!… Увы, боюсь, нам всем придется расстаться с мыслью о вполне простом, вполне милом и вполне невинном случае. Причем восьмерка треф в виде восьми коротких широких мечей не более чем некий предмет. Так сказать, точка отсчета… Ага, ну наконец-то…

Сделанная из вычурного красно-черного клетчатого стекла верхняя часть над входной дверью вдруг осветилась изнутри, поскольку кто-то, услышав настойчивый звонок, зажег там свет. Затем ее открыл худощавый человек с длинным и при этом весьма меланхолическим носом и видом оскорбленной добродетели. Которого неизвестно зачем и почему осмеливаются отрывать от вечной скорби…

– Да, сэр? – равнодушно поинтересовался нос. – Кто вы и что вас интересует?

– Мы из полиции, – пояснил доктор Фелл. – Проведите нас, пожалуйста, наверх… А ваше имя, полагаю, Сторер, не так ли?

– Да, да, сэр, Сторер, вы совершенно правы, – равнодушно пожав плечами, согласился нос. – Очевидно, вам надо осмотреть труп, – продолжил он таким тоном, будто говорил о живом существе. – Пожалуйста, сюда… Следуйте за мной, господа.

Теперь, когда они уже подходили, Хью Донован снова почувствовал тошнотворное нежелание видеть безжизненное тело старого Деппинга практически в упор. Более того – осматривать его! Даже идти туда через казавшийся бесконечным холл – без окон, с заметным запахом мебельного полироля. В сложившихся обстоятельствах это было несколько мистическим явлением, поскольку даже в тусклом свете двух небольших, свисавших с потолка на длинных шнурах электрических ламп было видно, что массивная темная мебель, похоже, вот уже много-много лет вообще не покрывалась полировочным лаком… На полу и ступенях лестницы лежало покрытие, которое когда-то, скорее всего, было желтым, на некоторых дверях висели черные портьеры, на стене рядом с одной из них виднелась отвратительного вида переговорная труба. Доктор Фелл внимательно ее осмотрел, прежде чем присоединился к последовавшей наверх процессии…

Кабинет находился в самом начале западного крыла. Сторер, казалось, с большим трудом удержался от соблазна постучать в дверь, прежде чем ее открыть.

Большая, очень большая комната с высоким потолком. В стене напротив двери, через которую они только что вошли, Хью Донован увидел выход на балкон: стеклянная панелька над ним, как и внизу, тоже была составлена из красно-черных квадратиков… По обеим сторонам – широко распахнутые черные вельветовые портьеры, снаружи – «пузатые» стальные решетки. На фронтальной правой стороне комнаты еще три аналогичным образом обрамленных и закрытых окна. Все остальные окна были широко распахнуты.

Деревья вокруг гостевого домика были такими густыми, что пропускали в кабинет только зеленоватые отблески медленно, но неумолимо угасающего дневного света. Хотя и его вполне хватило, чтобы рассмотреть находившийся там главный и основной экспонат. Ради которого все они, собственно, сюда и явились.

Хью Доновану никогда так и не удалось забыть тот самый первый раз, когда ему пришлось собственными глазами увидеть то, что на официальном полицейском языке грубо, но достаточно верно и точно называется «жестокой насильственной смертью». У левой стены кабинета – если стоять лицом к двери на балкон – находился низенький камин из белого мрамора, а совсем рядом с ним, не далее чем в метре, отвернувшись от незваных пришельцев, лежало тело покойного мистера Септимуса Деппинга. Одна рука безжизненно свисала с сиденья кожаного кресла-качалки, обе ноги были странно подвернуты внутрь, а плечо опиралось на стоявший рядом кофейный столик… Одет покойник был в старомодный смокинг со стоячим воротничком, вечерние брюки, черные носки и лакированные туфли. Однако прежде всего в глаза бросался его повернутый к вошедшим затылок: аккуратно причесанные по бокам седоватые волосы, а вместо блестящей лысины… темно-бурое запекшееся пятно крови, куда вошла пуля, явно выпущенная с близкого расстояния.

Все это выглядело ужасно, тем более что за окнами все еще мирно чирикали птицы, а сидевшая на перилах балкона симпатичная малиновка равнодушно рассматривала что-то там внизу…

Хью Донован изо всех сил старался смотреть на что-нибудь другое. И в каком-то смысле это ему удалось: он заметил, что даже его ужасный отец сейчас выглядел куда более человечным, чем раньше. Хью попытался «встряхнуть» свой разум, как если бы встряхивал сильно действующее лекарство, поскольку понимал, что рано или поздно ему все равно придется высказать свое мнение. Но как можно оставаться спокойным и рассудительным, находясь в таком страшном окружении? Он обвел комнату долгим взглядом. На полках, сделанных даже в проемах между окнами, полно книг. Вокруг все предельно аккуратно, на боковом столике, рядом с которым стоял стул с прямой спинкой, – обеденный поднос, накрытый белоснежной салфеткой, и серебряная ваза с цветами. С еще не успевшими увянуть розами…

Продолжая осматривать кабинет, но по-прежнему тщательно избегая смотреть в сторону трупа, молодой Донован обратил внимание на кожаное кресло. Оно стояло у стола таким образом, будто именно в нем, мирно беседуя, сидел гость Деппинга. Рядом стояла высокая пепельница, в которой не было следов ни пепла, ни окурков. Прямо напротив письменного стола – металлический шкаф для хранения документов, низенький столик для накрытой чехлом пишущей машинки, еще одна высокая пепельница… Со стены над столом свисала одна, но весьма мощная электрическая лампа в простом абажуре, которая, за исключением торшера в одном из углов кабинета, казалось, была тут единственным источником освещения. На чистой поверхности письменного стола стояла проволочная корзиночка с кипами рукописей, на лицевой стороне которых виделись прикрепленные скрепкой голубые странички с напечатанными на них заголовками, лоток с пишущими ручками и остро отточенными цветными карандашами, чернильница, коробочка скрепок, придавливающая несколько листков почтовых марок, крупная фотография девушки в серебристой рамке и, наконец, на самом краешке – полуобгоревшая свеча в элегантном подсвечнике…

Когда свет в кабинете погасили, Хью увидел еще одну свечу, стоящую на краю каминной полки, с одной стороны которой находилась зашторенная дверь, а с другой – сервант. И все равно, несмотря на все старания, его взгляд снова и снова возвращался к пулевому отверстию в голове старого Деппинга – этому чуть ли не идеально совершенному убийству – и к смутно поблескивающей разрисованной глянцевой карточке, которая виднелась из-под неестественно согнутых пальцев левой руки покойника.

Первым за дело принялся доктор Фелл. Тяжело дыша, он потыкал концом трости в зашторенную дверь, затем наклонился над трупом, чтобы оглядеть его поближе… И по тому, как недовольно сморщил лицо, было видно – что-то его явно обеспокоило. Потом доктор подошел к окнам, осмотрел пол под ними, пощупал гардины и нахмурился еще больше. Наконец спросил, не обращаясь ни к кому конкретно: