— Я признательные показания подписывать не хотела, — прошептала я.
— Как вы, госпожа Лиззард? — спросил доктор.
— Спасибо, лучше, — ответила я. — И простите за представление.
— Давайте еще успокоительное выпьем, и будет совсем хорошо, — мне под нос подсунули другую мензурку, из которой я и выпила.
— Вот скажи мне, Ника, если ты так на все остро реагируешь, ты зачем сюда приехала? — раздался голос Дениса, в котором была целая гамма эмоций. Я услышала и раздражение, и заботу, и тревогу…
— Не рассчитала просто.
— Не рассчитала, — пророкотал у меня над ухом Ричард. — А мы здание готовились штурмовать!
— Вот ведь…
— Слушай, если надо было тебе со мной поговорить, — возмутился Денис. — Ну, встретились бы в ресторанчике. Или дождалась бы меня у Луизы, в моем доме. Сказала бы, — я б к тебе заехал. Чего тебя на подвиги понесло?
— Я по работе.
— Миледи Вероника хотела, чтобы вы выдали ей секретную информацию по расследованиям смертей женщин в синем, — заметил Ричард.
Я скинула с себя его руки — и поднялась. Обнаружила разрезанную шнуровку на спине, ощутила голыми лопатками холодный воздух.
Ненаследный принц Тигверд с шумом втянул в себя воздух.
— Вероника… — простонал Денис, обозревая беспорядок в моей одежде. — Ты смерти моей хочешь?
— Да ладно, — усмехнулась я. — В прошлый раз меня вообще голой отсюда уносили. Милорд Милфорд, спасибо ему, плащом поделился.
— Я слышал, что предыдущий начальник превысил свои полномочия во время допроса, но никак не думал, что это связано с тобой.
— Увы… — вздрогнула я.
— Так, хватит. У меня свадьба скоро. Мне в глубину Имперских руд никак нельзя. Ричард, забери, пожалуйста, свою невесту. И доставь домой.
— И… Желательно, чтобы никто не видел, в каком я виде.
Марево портала — и мы дома. В нашей спальне.
— Ника, — прижал меня к себе Ричард. — Зачем ты так?
— У меня газета — и мне нужна информация.
— Ника…Ты должна понять…Женщин убивают не просто так — их убивают, маскируя под тебя. Понимаешь ты или нет?! Под тебя!
— Ричард… — я прижалась к нему, взяла его лицо в свои руки, развернула к себе, и заговорила быстро-быстро, боясь, что он вспылит, не выдержит, не дослушает меня, не поймет…
— Это бессердечно и низко, я чувствую, как много ненависти в том существе, которое все это затеяло. У меня язык не поворачивается назвать это человеком! Но ты же понимаешь, что с моей стороны газета — единственный способ бороться? Помогать вам, быть нужной, полезной. И потом — я же не одна! Мама, Наташа, Джулиана, сотрудники…Я повела их за собой, и теперь я за них в ответе. Весь проект провалится, если мы не будем вовремя освещать события. Общество опять погрязнет во взаимных обвинениях, вместо того чтобы сообща делать одно дело.
— Ника… — глаза немного потемнели, но всполохов огня на дне не было. Была какая-то обреченность.
— Ричард, это не мой каприз. Я осторожна, не бегаю от охраны, соблюдаю все, что предписано. Но скрывать от меня информацию зная, что мы выпускаем газету и журнал — это…
— Я понял — палец лег на мои губы прежде, чем с них сорвалось что-нибудь безапелляционное. Затем последовал легкий, примирительный поцелуй, и Ричард произнес:
— Миледи Вероника — я обещаю не скрывать от вас важную информацию. Вы же обязуетесь вести себя осторожно. Мир?
— Мир…
Ричард доставил меня в поместье, приказал никуда больше не выходить. Напомнил, что завтра суббота- прибудут в увольнительную мальчишки — и удобнее будет разместиться за городом. Я только успела кивнуть — он исчез.
Едва успела переодеваться, как меня известили, что в гостиной ожидает его величество Тигверд. В гневе.
— Вот что еще? — ворчала я, спускаясь вниз.
— И как это прикажете понимать, миледи Вероника? — проскрежетал император, не хуже, как при нашей первой встрече, когда Ричард был при смерти, а Фредерик пытался решить, причастна я к этому или нет.
— Что именно, ваше величество? — спросила я кротко.
— Я требую объяснить мне, почему под вашим чутким руководством, наследник…стал заниматься непонятно чем? Вместо того, чтобы танцевать и делать снимки для журнала, он сбежал в Норверд вместе с этой…журналисткой. И…оказывает там помощь!
— Какого рода? — на самом деле, я порадовалась за Брэндона. Наконец-то парень при деле. Глядишь — и дурных мыслей поубавится.
Похоже, мне не удалось скрыть радость от императора, потому что он нахмурился еще больше.
— Миледи Вероника!
— Ваше величество, я не понимаю, чего вы хотите от наследника… Послушную собачонку, сидящую на привязи во дворце в попытке понять, не принести ли вам тапочки? Так этого не будет — не тот генофонд. Вам никого не напоминает?
Похоже, с Фредериком так еще не разговаривали — он просто онемел.
— Вы хотите, чтобы у вас с ним были какие-то взаимоотношения, кроме горечи с его стороны — и недовольства с вашей? — продолжила я. — Так дайте ему быть собой. Дайте ему дело, в котором он почувствует себя нужным! Пусть он учится и набивает шишки.
— Но эта журналистка…
— Они чем занимаются в Норверде?
— Со слов охраны — разговаривают с людьми. Объясняют, какие действия предпринимает власть, чтобы разобраться с убийцей. Опрашивают знакомых погибшей — спрашивают, какая она была…
— И что в этом плохого? Что не так?
Фредерик замолчал.
— Мне Ричард все время выговаривал, что я излишне опекаю мальчиков, что они мужчины — и должны принимать решения сами. И отвечать за них. Так им по четырнадцать. А вашему — скоро двадцать пять.
— Я против его взаимоотношений с этой девушкой.
— Фредерик, — впервые за этот разговор назвала его по имени. — Взаимоотношения либо будут, либо нет. И наше с вами мнение будет молодым людям…без разницы.
— Дочь мелкопоместного барона из южной провинции, изгнанная из рода. Художница и журналистка… Арестованная по обвинению в оскорблении императорской семьи. Вы думаете, им кто-то позволит забыть эти факты ее биографии?
— На самом деле — как поработать с общественным мнением. Любви аристократов, конечно, ей не видать. Так и Джулиану колотит при одном упоминании об элите общества. А вот остальные граждане империи… К тому же — еще ничего не понятно, что вы завелись?
— Это вам не понятно. И, может быть, Джулиане. А вот Брэндон уже все решил, — вздохнул Фредерик. — Но, в любом случае, мне не следовало врываться к вам — и гневаться.
— Ничего. Вы беспокоитесь — и это естественно.
— Давайте отложим с танцами до понедельника. Но через два дня я вас жду во дворце. Будем фотографироваться для журнала.