Я отрываюсь от его груди и смотрю в глаза. Чувствую, как его пальцы сильнее впиваются в мое плечо.
Вдруг он большим пальцем смахивает слезы сначала с одной щеки, потом со второй. А потом его палец, не отрываясь, скользит вниз и проводит по верхней губе, смазывая помаду.
Рустам смотрит мне в глаза, а его палец задерживается на какое-то мгновение на моих губах. Но потом он резко отдергивает его и также резко отпускает меня и встает.
Поправляет пиджак и подает мне руку.
— Пошли, — говорит, уже не глядя на меня, — тебя отвезут домой.
Он передает меня водителю, а сам возвращается в ту комнату, откуда я сбежала.
Меня привозят в его дом. Я сижу в своей комнате, прокручивая в голове события сегодняшнего дня. Все события. Машинально провожу пальцем по губам. И трясу головой, пытаясь освободиться от морока.
Решаю почитать учебники, чтобы хоть как-то отвлечься. И незаметно засыпаю.
Просыпаюсь, когда за окном уже темно. Смотрю на часы. Начало одиннадцатого.
Очень хочется пить и я спускаюсь на кухню.
Проходя мимо гостиной, замечаю блики огня. Перевожу взгляд на кресло напротив камина и замечаю там руку на подлокотнике и широко расставленные ноги.
Я не должна заходить. Не должна. Мне надо на кухню.
Но ноги сами переступают порог гостиной. Я иду тихо, аккуратно ступая по мягкому ковру. Подхожу к креслу.
Рустам. В костюме, с ослабленным галстуком. И с закрытыми глазами. Он спит. Рядом с креслом стоит бутылка чего-то коричневого и пустой стакан.
Я сажусь на корточки рядом с креслом и рассматриваю его лицо. В бликах огня он выглядит особенно жестким и властным. Даже во сне оно не расслабляется. Брови сдвинуты. Только губы выглядят мягкими и податливыми. Пряди волос прилипли ко лбу и мне хочется убрать их. Пытаюсь подавить это желание. Безрезультатно.
Рука сама тянется к лицу Рустама.
И, вот, когда я уже почти касаюсь его, он вдруг резко открывает глаза и перехватывает мою руку. Берет ее за запястье и заламывает.
— Ой, — само собой вылетает из моего рта.
И я не знаю, к чему это больше относится — к боли или к испугу.
Глава 28. Рустам
Совет директоров выдался на редкость поганым. Почуяв, что акции уходят из-под носа, Маргарита и Артур готовы были оспорить не только завещание Михаила, но и, как мне показалось, придушить Настю. Хорошо, что она уехала домой. Рано ей еще участвовать в корпоративных войнах.
В итоге успокоить Маргариту смогла только Мария Эдуардовна, мать Михаила. Ее Маргарита боялась.
О том, что у нее есть еще и внучка, Мария Эдуардовна узнала уже от меня, незадолго до собрания.
Мать Михаила — строгая женщина, избегающая проявлять свои эмоции на людях. Поэтому она сдержанно отреагировала на эту новость. Но я понял, что ее она заинтересовала, потому что в тот же день ее секретарь попросил прислать все, что у меня есть на Устинову Анастасию Михайловну.
На совете директоров она впервые увидела ее вживую. И это она одернула Маргариту, когда Настя сбежала из комнаты.
Наверное, если бы не она, Маргарита еще долго выносила бы мозг нам всем на совете.
Я морально вымотан. В моей жизни стало слишком много сложностей. Я уже отвык от такого. И все из-за внезапно свалившейся на голову дочери Михаила.
Придя домой, я почти опустошаю бутылку виски и чуть не засыпаю прямо в кресле перед камином.
Но тут вдруг слышу осторожные шаги сзади. Это может быть только Настя. Больше дома никого нет. Но я не двигаюсь, не подаю вида, что слышу ее.
А она подходит совсем близко. Я не вижу, а ощущаю это, вдыхая ее аромат. Я так и не смог забыть его. Он сразу же ударяет мне в нос и мысли начинают путаться.
Но это происходит под воздействием алкоголя! Я в этом уверен. Близость Насти здесь абсолютно ни при чем!
Повисает тишина. Но я нутром чувствую ее взгляд на себе. Приоткрываю один глаз и вижу, что оказываюсь прав. Настя сидит рядом и внимательно рассматривает меня. А потом поднимает руку и подносит к моему лицу.
И тут я не выдерживаю и хватаю ее за руку. Она вскрикивает и испуганно смотрит на меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что тебе надо? — зло спрашиваю я.
Настя смотрит и молчит. В глаза страх. Она осознает свою вину. Она нарушила границы.
— Зачем ты усложняешь мою жизнь? — спрашиваю я.
— Я… — начинает было она, но я не даю ей договорить. Что бы она не сказала, это не имеет значения.
— Ты. Ты чего добиваешься? Зачем ты сюда пришла?
Я все еще держу ее за руку и выворачиваю ее, заставляя Настю изгибаться всем телом вслед за рукой.
Она начинает хныкать.
— Я просто… — опять пытается что-то пояснить она.
— Ты просто испытываешь меня? Мое терпение? Хочешь узнать, что бывает, когда оно у меня кончается?
— Отпусти меня! — похоже, Настя приходит в себя. — Я тебя не боюсь!
— Ты нарушила установленные правила, — говорю я, глядя ей в глаза и выкручивая руку так, что Настя почти ложится на ковер перед креслом. — Ты невежливо обратилась ко мне.
— Ты — придурок! — хнычет она, пытаясь освободить свою руку.
Бьет меня свободной рукой, крутится и в итоге роняет бутылку с недопитым виски, который выливается на ковер.
Но это все не имеет значения. Она назвала меня придурком! Какая-то девчонка — меня придурком!
— Что ты сказала? — рычу я, сползая с кресла и вставая перед ней на колени.
Все еще можно исправить, если она просто попросит прощения и правильно обратится ко мне. Именно этого я и жду от нее. А она буквально выплевывает мне в лицо:
— Что слышал! Только придурки ведут себя так. Рустам Каримович. Или нет, лучше — дядя Рустам. Ты ведь так хотел, чтобы я тебя называла?! Или я что-то путаю?
Сука!
С ней невозможно общаться нормально.
Но больше всего меня злит, что член, несмотря на мою злость, мгновенно наливается кровью и уже упирается в боксеры. Смотрю на лежащую передо мной Настю и остатками неопьяненного сознания пытаюсь унять желание навалиться на нее. Разодрать майку и шорты. И грубо войти в нее. Наказать. Заставить кричать и изгибаться.
Не знаю, чего во мне сейчас больше: злости или желания.
Упираюсь руками в пол по обе стороны от головы Насти. Смотрю ей прямо в глаза. Во мне все кипит, а она лишь ухмыляется в ответ. Как побороть желание снести эту чертову ухмылку и заставить просить о пощаде?!
— Я тебе в последний раз говорю, — цежу я сквозь зубы, играя желваками. — Веди себя, как мы договаривались. Иначе…
— Что иначе? — перебивает она. — Что ты мне сделаешь? Ты обещал моему отцу! Еще пара лет и ты свалишь из моей жизни навсегда!
— Замолчи, — шиплю я.
— Или нет! — не слушается она. — Я выйду замуж. За любого. Лишь бы не терпеть тебя еще два года!
Закрываю ее рот ладонью и стягиваю с нее шорты. Сам не знаю, что я делаю. Но остановиться уже не могу.
Глава 29. Рустам
Настя что-то мычит. Бьет меня худенькими ручками.
Убираю руку ото рта и впиваюсь в нее губами. И сразу же в голове выстреливает ее вкус. Такой сладкий нежный аромат. Аромат нетронутой девочки. Как в самую нашу первую встречу.
Я целую ее, несмотря на отчаянные попытки освободиться, и рука сама скользит в трусики. И, когда пальцы касаются нежной гладкой кожи, Настя вскрикивает мне в рот и сразу же как-то обмякает. Просовывает язык навстречу моему языку и кладет ладошки мне на плечи.
Мои пальцы уже вовсю хозяйничают в ее трусиках и я наслаждаюсь видом Насти, закрывшей глаза и сводящей брови.
Вынимаю руку, приподнимаюсь и дрожащими руками пытаюсь расстегнуть ремень.
И поражаюсь сам себе — у меня и правда трясутся руки. И мне сложно их контролировать. Как будто я прыщавый юнец и впервые готовлюсь трахнуть девку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Наконец, справляюсь с ремнем и только касаюсь замка на ширинке, как раздается телефонный звонок. Стараюсь не обращать на него внимания, но он не прекращается.
— Сука! — рычу и вынимаю телефон из кармана пиджака.