Лютеция зло сверкнула на него глазами:
— Скажи, есть срочное дело. Я приказываю! — она уселась в кресло. — Сюда, Линария, ко мне! — позвала она собаку.
Лакей исчез. Лютеция размышляла, рассеяно поглаживая собачонку, лежащую у неё на коленях. Собака поминутно зевала, открывая широкую пасть, за которую эта порода и прозвана Львиный Зев. Тонкая и жёлтая, как и её хозяйка, собака всегда разделяла настроение госпожи, и теперь нервничала, сердито мотая головой с отвисшими губами и маленькими торчащими ушками.
— Тише, Линария, тише, — успокаивала её Ветреница, откинувшись в кресле и полузакрыв глаза.
Примерно полчаса спустя в дверь комнаты Лютеции шумно ввалился тощий молодой франт лет под тридцать. На нём красовался светло-жёлтый парадный костюм с огромными пышными манжетами и таким же воротником. Чертами лица он напоминал сестру, только его глаза светло-голубые, отливали ледяным блеском, а у неё — светло-карие, желтеющие от злости. Вьющиеся рыжеватые волосы кавалера составляли пышную шевелюру с высоко взбитой челкой, в отличие от более темной и гладкой причёски Лютеции. По лицу его блуждала насмешливо-наглая улыбка.
— Привет, сестрица! — он развязно махнул рукой, в которой держал шляпу.
— Опять пьян? — поморщилась она.
— Ничего подобного. Мне сегодня везло в игре, и я просто доволен жизнью, — ответил он.
— Садись, — сестра сухо указала на кресло напротив. — Надо поговорить.
Виконт отошёл от двери, поцеловал руку сестры и развалился в кресле, закинув ногу на ногу.
— Я слушаю, — выжидательно повёл бровью Нарцисс.
Лютеция положила обе руки на ручки кресла и выпрямилась, пристально глядя на брата.
— Тебе поручается серьёзное дело.
— Мда?
— Представь себе. Как ты думаешь, кто подаст сегодня кубок королеве бала?
— Пассифлоре? Уж выберут перед церемонией кого-нибудь из девочек. Фрейлин у нас — полный цветник, и каждая рада угодить мировой знаменитости. Может, даже двоим повезет. А что?
— У кого больше всех шансов на эту честь?
— Сестричка, не собираешься ли ты сама заслужить это право? Я думал, ты метишь выше…
— Замолкни, — грубо оборвала его Ветреница. — Отвечай серьёзно.
— Ну… — Нарцисс задумчиво уставился на свои пальцы с холёными ногтями. — Больше всего шансов как раз у Виолы, если бы она захотела. У нее блат с двух сторон. Любимица Скарлет, это раз. А во-вторых, её сестрица служит в свите Пассифлоры. Помнишь Фиалку Триколор?
— Монахиня?
— Ага, — Нарцисс безразлично разглядывал стены комнаты, обитые кремовым шёлком.
— Что тебе сказала сегодня Виола? — допрашивала его Лютичная Ветреница.
— О‑ой, — вздохнул Нарцисс. — Как ты мне надоела, сестрица, своими вопросами. — Виконт тщательно стряхивал пылинки со своей шляпы, которую держал на колене. — Сказала, чтоб убирался, ещё сказала, что не хочет меня видеть. Что ничего толком не знает про приезд Пассифлоры; сестру ждёт… и всё такое. Право подносить кубок её мало волнует и меня, в общем, тоже. Нечего мне таскаться к Виолетте, там можно нарваться на скандал.
— Боишься её дружка? Трус!
— Ну, знаешь, ты совсем не ценишь жизнь родного брата! — взорвался Нарцисс. — Определись, я тебе нужен в морге или в Бастилии? После той милой встречи с Гиацинтом я три месяца плечо лечил, думал рука вообще двигаться не будет. Еле срослась!
— Бедняжка! Карты держать неудобно! — ехидно заметила Лютеция.
Нарцисс хорошо знал свою сестру и не разозлился, а наоборот, почувствовал ее кровную заинтересованность. А значит, уязвимость. Он осторожно спросил:
— Что, граф опять перешёл дорожку Чёрному Тюльпану?
32.
— Сегодня в саду они крупно побеседовали. Гиацинт помешал Неро` убить на дуэли этого болвана Розанчика. Того пажа, который вечно во всё вмешивается. Принц — в бешенстве.
— Ещё бы, у Гиацинта длинная шпага! — ухмыльнулся довольный Нарцисс.
— Язык у него ещё длиннее! Он может помешать нашим планам.
Нарцисс протестующе вскинул руки:
— В этом деле я "пас". С ним разбирайтесь сами, благодарю покорно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сестра презрительно взглянула на него:
— Эх ты… поэтому принц и поручает тебе только девчонок. Не спускай глаз с Виолы и займись Джорджи, дочкой герцогини.
— Это что, такая маленькая георгиночка? Наверное, точная копия мамаши…
— Делай, что тебе говорят! Мы должны знать, в чьих руках будет кубок с нектаром, и должны иметь доступ к этим рукам. Ясно?
— Твой Неро` мне не указчик! Что, интересно, вы опять задумали? — нагло спросил Нарцисс.
— Тебе не всё равно? Скажи тебе одно слово, и весь Париж будет знать о наших делах! — возмутилась сестрица.
Нарцисс обиженно вздохнул.
— Тогда я иду в клуб. Мне сегодня везёт. — Он собирался встать.
— Никуда ты не пойдёшь! Целыми днями торчишь в этом притоне! Проклятый Тацетта тебя просто околдовал. Ничтожный проходимец!
— Но‑но! Это мой друг, — предостерегающе заметил Нарцисс.
— Это проходимец, живущий на мои деньги. Ведь ты постоянно проигрываешь ему целые состояния! — отрезала взбешённая Лютеция.
— Вздор! Это он помогает нам деньгами. Твоё платье куплено в кредит, который предоставил он.
— Твой новый костюм тоже! — яростно бросила Лютеция. — Не хочешь ли ты сказать, что это МЫ в долгу у твоего дорогого Тацетты? Твой тёзка и главный кредитор мне уже несказанно надоел!
Она нервно заходила по комнате. Нарцисс следил за ней из-под полуприкрытых век.
— Тацетта помог нам с тобой войти в высшее общество, когда мы приехали из своего нормандского имения… Или забыла?
— Я ничего не забыла! Но это он нам обязан всем! Своей жизнью и свободой, наконец! Бандит и убийца, итальянский контрабандист, который бежал из французской тюрьмы и скрывался на "дне" Парижа — не проходимец?
— В конце концов, он дворянин…
— Он незаконнорожденный! Тацетта бандит, и его место в тюрьме! — негодовала Ветреница.
Нарцисс расплылся в наглой улыбке.
— Но ведь именно ты спасла его от тюрьмы, дорогая Анемона.
Сестра посерела от бешенства.
— Не смей называть меня Анемоной! — зашипела она.
— Почему? Ведь по рождению ты Лютичная Ветреница, Анемона. Конечно, родство с Лютиками открывает дорогу в высший свет, и "Лютеция" звучит благородней, но… — виконт насмешливо уставился на сестру.
— Прекрати немедленно! Твой дружок — шантажист, а ты у него учишься, — более-менее спокойно произнесла Лютеция.
— Раз он бандит и такое уж ничтожество, зачем ты помогла ему? — Нарциссу очень нравилось злить сестру. — И даже не всегда отвергала его ухаживания…
Она опять взвилась:
— Потому что десять лет назад я была дурой!
— Ты не изменилась, дорогая. И в пятнадцать, и в двадцать пять, ты крайне честолюбива и ловишь любую возможность возвыситься в свете.
— Ты тоже. Но ты согласен быть верным псом своего дорогого Тацетты, а я могу сама кое-чего добиться! — старалась задеть его Лютеция.
— Но-но, сестричка, я всё-таки твой старший брат и благородный виконт к тому же! Могу и разозлиться.
— Свой виконтский титул ты, не без помощи Тацетты, выиграл в карты у какого-то пьяного ротозея! Вот так, дорогой Нарцисс Ложный, ведь ты по рождению носишь имя Псевдонарциссус. Да, братец?
Нарцисс отшвырнул шляпу и вскочил. Потом, подумав мгновение, снова изящно уселся в кресло.
— Это доказывает лишь то, что нам везёт в жизни. Мы выбрали то, чего хотели, и сумели достичь этого. Я имею весёлую придворную жизнь, ты — своего принца, он ведь нужен тебе, как ещё одна ступенька на лестнице славы.
Он посмотрел на сестру со снисходительной нежностью. Она кротко вздохнула:
— Неро` — принц, и он единственный, кто меня понимает. Я его никогда не брошу.
— Ты ошибаешься, сестричка. Я — единственный, кто тебя понимает. Понимает даже лучше, чем ты сама понимаешь себя. Я хорошо тебя знаю, Лютеция. Между нами говоря, ты имеешь такое же отношение к графу Лютику, как я — к герцогству Нарциссов, в Карпатах[1]. Но они-то об этом не знают… Ты ещё будешь королевой, сестричка. В крайнем случае — принцессой.