– Ты считаешь, что изнасилование выглядит именно так? – Клим понизил голос до зловещего шепота.
– Так считает мой адвокат.
Адвокат, изнасилование… Вот оно что! А он-то, дурак, считал эту стерву невинной овечкой. А она никакая не овечка. Она расчетливая, беспринципная сука! Сейчас еще окажется, что не было никакой случайной встречи, что эта маленькая дрянь заранее все спланировала. Может, даже договорилась с Дашкой, с той станется…
– А если я откажусь платить? – Ему стало интересно, какие у нее планы.
– Если вы откажетесь платить, я пойду в милицию.
– И в милиции тебе вот так прямо возьмут и поверят! У тебя же нет никаких доказательств!
– У меня есть доказательства. – Девчонка сунула ему в руки какие-то бумажки. – Если возникнет острая необходимость, можно будет провести генетическую экспертизу. Необходимый… – Она запнулась. – Необходимый биологический материал я следствию предоставлю.
Вот даже как! Клим смял ксерокопии справок. Теперь совершенно ясно, что это точно не спонтанное решение смертельно оскорбленной девственницы. Это заранее спланированная акция. Вот почему она так быстро слиняла – полетела к гинекологу, сдавать «биологический материал», запасаться справочками…
Клим считал себя уравновешенным человеком. Оказалось, он плохо себя знал. Оказалось, что ярость – это неотделимая часть его «Я».
– Значит, ты собираешься сообщить ментам, что я тебя изнасиловал? – спросил он.
– Да. – Она не расслышала угрозы в его голосе. Глупая, жадная сука…
– В таком случае, мне все равно нечего терять. Одним разом больше, одним меньше…
Она отбивалась, кричала и царапалась, даже укусила его пару раз, но куда уж ей?! Она, конечно, хитрая и расчетливая, но она всего лишь женщина…
Это был самый ужасный секс в его жизни: ненужный, со скрипом песка на зубах, с горечью полыни, со стойким ощущением, что жизнь летит ко всем чертям…
Клим не стал смотреть, как она приводит себя в порядок, как торопливо, путаясь в рукавах, надевает свою ужасную джинсовку. Зашел по колено в реку, плеснул воды в пылающее лицо, сказал, не оборачиваясь:
– Я не дам тебе ни копейки, но я готов оплачивать твои услуги в розницу.
Девчонка долго молчала – он уже решил, что она ушла – а потом заговорила срывающимся от ярости голосом:
– Я передумала. Десять тысяч… этого мало. Теперь ты заплатишь мне двадцать!
– Пошла к черту! – Он так и не обернулся. Незачем ему смотреть на эту маленькую дрянь. И не боится он встречаться с ней взглядом, просто не хочет.
– Двадцать тысяч в течение недели, или…
– Или что? – Все-таки он обернулся. Девчонка смотрела куда-то за линию горизонта. Наверное, прикидывала, как потратить его деньги. Стерва… – Может быть, ты не в курсе, но, как правило, секс между мужчиной и женщиной происходит по обоюдному желанию, и твои… – он брезгливо поморщился, – биологические материалы ничего не значат.
Она перевела взгляд на него, сказала жестко:
– Это не наш с тобой случай. Во-первых, об обоюдном желании речь не идет. – Она надолго замолчала, уставилась на песок у своих ног.
– А во-вторых? – не выдержал он.
– А во-вторых, я несовершеннолетняя. Думаю, суд примет во внимание этот факт.
Черт! Черт!! Черт!!! Как он об этом не подумал?! Это все осложняет…
– Я дам тебе неделю.
Если эта маленькая шантажистка и поняла, что он у нее на крючке, то виду не подала. По ее застывшему лицу вообще было не понятно, о чем она думает. Просто сфинкс египетский, а не женщина. Сердце кольнуло – а все-таки жаль, что у них все так получилось. Было бы интересно приручить сфинкса.
«Прекрати! – одернул он себя. – На такой прожженной бестии можно все зубы обломать. Ее невинность и неопытность – это всего лишь ловко состряпанная мистификация. И то, что она еще несовершеннолетняя, ничего не меняет».
– Через неделю я жду твоего ответа.
– Где мы встретимся? – Это был первый шаг к капитуляции, они оба это понимали.
Девчонка пожала плечами:
– Можно на этом же месте.
– Тебе понравилось? – Клим криво усмехнулся.
Она дернулась, точно от пощечины, сжала кулаки, а потом улыбнулась широко и безмятежно, словно он сделал ей комплимент.
– Мне понравилось чувствовать себя богаче на двадцать тысяч долларов.
– Уже чувствуешь? Не рано ли?
Ее улыбка стала еще шире. В этот момент Климу захотелось придушить ее, или утопить.
– В десять утра, ровно через неделю, я буду ждать тебя на этом же месте. С деньгами, – добавила она.
– Ты уверена, что у меня есть такие деньги? – спросил Клим.
– А ты уверен, что мне хотелось, чтобы ты меня насиловал? – парировала она. – Все, мне пора…
– Подожди! – Он поймал ее за рукав джинсовки. – Последний вопрос.
– Я тебя слушаю. – Она повела плечом, стряхивая его руку. – Только быстро, у меня мало времени.
– Это все Дашка?
– Что Дашка?
– Это она тебя надоумила?
Девчонка вдруг расхохоталась. Она смеялась так звонко и безудержно, словно он сказал что-то очень смешное. Даже слезы на глаза навернулись; а, отсмеявшись, посмотрела на Клима со смесью удивления и жалости:
– Эта глупая кукла здесь совершенно ни при чем. Ты сам меня надоумил, Клим Панкратов!
Он так ничего и не понял. Стоял и смотрел, как уходит девочка-сфинкс, мастерица загадывать загадки.
Алиса боролась со слезами до последнего – нужно было уйти красиво, с достоинством, чтобы этот негодяй ни о чем не догадался. Она дала себе волю только минут через десять: рухнула в колючую луговую траву, завыла в голос.
Взросление давалось нелегко. Взросление перекраивало душу, дробило кости, не позволяло вздохнуть полной грудью. Когда кончились слезы и голос охрип от крика, она переродилась – сбросила старую кожу, приняла условия другого мира. Теперь она стала его частью. Теперь она заставит остальных с собой считаться…
…– Красотуля, что так долго? – нетерпеливо спросила Зинон. Земля вокруг «жигуленка» была усыпана окурками. – Он согласился?
– Он согласится. Дай мне сигарету.
Ее самая первая в жизни сигарета была горькой, как полынь, но Алиса докурила ее до конца, даже ни разу не закашлявшись. Она теперь – совсем другой человек. А через неделю они с Зинон станут богаче на двадцать тысяч долларов…
– …И теперь у меня только два выхода: либо отдать этой сучке деньги, либо послать ее ко всем чертям и загреметь на нары. Вот так. – Клим опрокинул в себя коньяк, страдальчески посмотрел на друга Виктора. С Виктором они уже полночи сидели в клубе, держали военный совет.
– Ну, предположим, на нары ты не загремишь. – Друг успокаивающе похлопал его по плечу. – Твои родители этого не допустят.