Все это время Кэрри не слышала голоса Уилла, но когда выпрямилась и отвернулась от малышей, то обнаружила, что он стоит прямо у нее за спиной. Теперь в его серых глазах не осталось и следа смеха, они стали серьезными и спокойно-сосредоточенными.
— Мне очень многое нравится в тебе, Кэрри. — Он кивнул в сторону близнецов. — Во-первых, твое сострадание и твоя голова. Но я всегда считал, что ты недооцениваешь свой интеллект.
— Недооцениваю? — Она пыталась проглотить комок в горле.
— Ну да. Почему-то ты считаешь, что у вас с Джинни нечто вроде соревнования. Но в то же время убеждена, что конкуренция между вами невозможна, ведь она, по твоему мнению, способнее тебя.
— Не только меня, но и очень многих, кого я знаю.
— Это правильно, ее коэффициент умственного развития где-то в стратосфере. Но это вовсе не причина, чтобы ты отрицала за собой право на писательскую карьеру. Ты думаешь, что не сумеешь достичь такого же успеха, как она.
Все, что он сказал, — это правда, возразить нечего. Но никто раньше так не разжевывал ей эту правду, — естественно, кроме него самого. Он-то всегда старался убедить ее в этом. Она вздернула подбородок и прокашлялась.
— Мы как будто не на эту тему собирались сейчас говорить.
— Не на эту. — Он внимательно поглядел ей в лицо — оно будто захлопнулось, как книга. — Я получил инструкции по ухаживанию за женщинами. — Улыбка, нежная, призывная, заиграла на его губах, когда он подошел к ней и коснулся кончиков ее волос. — Я каждый раз, когда видел тебя, думал: твои волосы как осенние листья.
— Уилл? — Кэрри обомлела от изумления.
— И глаза тоже; хотя, по-моему, они ближе к цвету жженого сахара.
— Жженого сахара?
— И еще мне нравится твоя походка. Я обычно любовался, как у тебя изящно покачиваются бедра — словно подпрыгивают при каждом шаге.
— Ну, вот еще, что я — матрасная пружина?!
— Ага, кому теперь не хватает романтики? — Он вскинул бровь. — На чем я остановился? — Уилл наморщил лоб. — Ах да. Какие еще приятности нашептывал тебе Роберт?
«Какой Роберт?» — чуть не спросила Кэрри, но вовремя сделала шаг назад, от Уилла, и прокашлялась.
— Он, например, танцевал со мной и…
— Можно подумать, я танцевать не умею! — обиженно вставил Уилл.
— Техасский тустеп, шег, — ехидно уточнила Кэрри.
— Ага, шег — официальный танец штата Южная Каролина. Шег мне нравится.
— Мне тоже. Но все это не то, что называется ухаживанием.
— Как сказать. Все зависит от того, с кем танцуешь шег.
Кэрри вытаращила глаза — и онемела.
— Вы желаете романтического ухаживания? — Уилл выбросил вперед обе руки. — Вас мне нетрудно окружить романтикой. — Он обхватил ее за талию и повел в медленном танце. — Вообразите: на стерео — пластинка «Райтчес бразерз», они поют «Вы потеряли это чувство — любовь»; или Майкл Болтон, «Когда мужчина любит женщину».
Еще не оправившись от изумления, Кэрри сначала запиналась и путалась, но быстро поймала ритм. В томном танце они плыли вдоль гостиной. Кэрри никогда не танцевала с ним раньше, даже на свадьбе Брета и Джинни. Как он замечательно чувствует ритм — неважно, с музыкой или без нее. Он закончил танец, взял ее руку, и она сделала благодарственный пируэт. А он обнял ее за талию и ласково, но упорно наклонял, пока голова ее не оказалась в нескольких сантиметрах от пола.
— Уилл! — только и выдохнула она, выпрямляясь и повиснув на его плечах.
— Ты расслабься, расслабься. Ведь ты понимаешь, что такое романтическое ухаживание.
— О да… — Она задыхалась. — Только… мне вся кровь бросилась в голову.
— Пустяки, я тебя мигом вылечу. — Уилл приподнял ее ровно настолько, чтобы их губы оказались вровень; дыхание его обжигало ей рот. — Он заканчивал танец поцелуем?
Глаза Кэрри прямо смотрели в его глаза: чуть затуманились, но в них обычное упрямство.
— Да, иногда.
— Ох, Кэрри, ты пойми, не могу я позволить тебе думать, будто этот… будто он более романтичен, чем я.
— Нет, конечно, нет! В тебе очень развит дух конкуренции.
— Хорошо, что ты понимаешь. — И он прижал свой рот к ее губам.
Глава пятая
После танца у нее еще оставалась способность дышать — теперь он отнял последний воздух. Его рот, теплый и твердый, требовал и одновременно увлекал ее последовать за ним, словно Уилл хотел чему-то ее научить и сам научиться у нее. Он чуть откинулся назад и посмотрел на нее нежно и властно.
— Получается еще лучше, когда ты участвуешь. — И снова поцеловал ее.
Против такого Кэрри не в силах оказалась устоять. Ей оставалось лишь дать ему то, чего он ждал, что просил. И чего она тоже хотела. Невероятное открытие пришло само собой. Руки его обвились вокруг нее. Теплые на ее плоти, они посылали мурашки, бегавшие по всему телу. Несколько секунд — и ее губы последовали за ним. Она забыла о споре, который они вели; о Роберте; по правде говоря, она забыла обо всем — существовал только он, Уилл… Раньше он никогда ее не целовал, обычно только будто клевал в щеку. А жа-аль, очень жаль! И в то же время — счастье, что не целовал. Поцелуи всех других мужчин не выдерживали никакого сравнения. Словно вторя ее мыслям, он опять откинулся назад.
— Ну, как тебе показалось? Я целуюсь лучше, чем Роберт?
Кэрри была слишком потрясена, чтобы скрывать свои чувства.
— По-моему… ты… по-моему, ты целуешься лучше всех мужчин в Соединенных Штатах!
Удовлетворение сверкнуло в его глазах.
— Но не во всем мире?
— Я никогда не выезжала из Соединенных Штатов, — пролепетала Кэрри. — Вот и не знаю.
Уилл хихикнул и поставил ее на пол. Комната закружилась, как веретено, и он с минуту поддерживал Кэрри, пока не восстановилось дыхание.
— Ты сама очень хороша, Кэрри. А я путешествовал и за пределами Соединенных Штатов.
Она засмеялась, счастливая, что он так поддержал ее женское «я». Она и сама, быть может, не сознавала, как нуждалась в этой поддержке. Вчерашний кошмар почти совсем стерся из памяти, выветрился.
— Знаешь, по-моему, немного практики — и я ничем не уступил бы иным романтичным ухажерам.
— Что ты, куда им до тебя… — проскрипела Кэрри и рухнула на софу, потянувшись за чаем; лед уже совсем растаял, и она сделала огромный глоток.
Кто бы подумал, что Уилл Кэлхаун способен так резко измениться! Она коснулась рукой лба — фью-уть, когда это здесь стало так жарко? — и оттянула вырез футболки в жажде хоть легкого ветерка. Наконец ей удалось отдышаться, и она все же вернулась к своему:
— О чем это мы говорили, когда ты перескочил на посторонние темы — о моем писательстве, о том, как кто ухаживает?