Читать интересную книгу Аристократ обмана - Евгений Сухов

Тщательно побрившись, поручик освежил лицо одеколоном, аккуратно сложил драгоценные камни в небольшие мешочки, припасенные заранее; отдельно от остальных положил три алмаза. Подумав, тщательно упаковал икону, без камней и оклада выглядевшую скорбящей, и уложил на дно сумки. Придав лицу беспечный вид, вышел в пустующий коридор.

Из дворца Варнаховский направился прямиком в Летний сад – любимейшее место в Санкт-Петербурге, чтобы еще раз осмыслить создавшееся положение. Оказавшись в тени старых лип, он как никогда остро ощутил плачевность своего состояния. Ослушаться великого князя он не мог, и не только в силу своего служебного положения, а потому, что тот принадлежал к дому Романовых; по его мнению, ослушаться означало в какой-то степени бросить вызов царствующему дому. В то же время он отчетливо понимал, что Николай Константинович, отдавая ему беззаконный приказ, противопоставляет себя остальным родственникам. Хотя не исключен и другой вариант: вряд ли царствующая семья пожелает выносить сор из избы, а его самого династия Романовых, уподобившись древним язычникам, просто отдаст на заклание.

В какой-то момент Леонид хотел рассказать о своих сомнениях Уварову, но потом оставил эту затею. Создавшуюся ситуацию они попробуют разыграть в свою пользу и вряд ли ему помогут. Как тут ни крути, а он всецело способствует планам Третьего отделения.

А может, все-таки обойдется? Ведь не самоубийца же Николай Константинович в самом деле! Крадет же не у кого-нибудь, а у своей матушки, а за такое она вряд ли пожелает выдавать собственного сына.

Несколько приободренный Варнаховский подошел к городскому ломбарду «Гительман и сыновья», хозяином которого был старый еврей Мойша Гительман. Поговаривали, что он был едва ли не самый богатый человек в Петербурге и, кроме отменного знания драгоценных камней, имел отличную клиентуру; за те камни, которые он ему выложит, должен заплатить немалую цену… В общем, Мойша Гительман был первым в его списке.

* * *

Ломбардщик был старым человеком с вытянутым грустным лицом, с бесцветными бледно-голубыми глазами, в которых была запечатлена вся скорбь еврейского народа, и невероятно сутулым, что должно было свидетельствовать о том, что большую часть жизни он провел за разглядыванием ценностей, принесенных в ломбард.

– Чем могу быть полезен? – равнодушным голосом поинтересовался Гительман.

– Я бы хотел заложить кое-какие драгоценные камни, – стараясь придать своему голосу как можно больше безразличия, ответил Варнаховский. – На мой взгляд, весьма любопытные вещички.

– Покажите, – прозвучал все тот же безучастный голос.

Вытащив из сумки небольшой мешочек, поручик ослабил горловину и высыпал на прилавок шесть крупных алмазов и четыре рубина, каждый из которых был величиной с ноготь. Весело прокатившись по гладкой поверхности стола, камушки остановились в точности у ногтей Мойши Гительмана.

Посмотрев долгим взглядом на клиента, ломбардщик, не сказав ни слова, взял ближайший к себе алмаз и, вооружившись лупой, принялся тщательно рассматривать сверкающие грани. Даже через маску профессионального скупщика удалось рассмотреть настоящий восторг, проявившийся в глазах шальным блеском, в дрогнувших тонких пальцах. Затем столь же осторожно, не глядя на посетителя, всецело поглощенный оценкой, он принялся рассматривать следующие драгоценности.

Когда последний камень был тщательно изучен, оценщик произнес тоном, в котором можно было угадать настоящее восхищение:

– Не каждый день в ломбард приносят подобные вещи.

– Нисколько не сомневаюсь в этом.

– Итак, сколько же вы хотите?

– Меня бы устроила сумма в пятьсот тысяч.

Ломбардщик поморщился, будто от острой зубной боли.

– Сумма большая…

– Посмотрите на эти камни, они стоят того!

– Понимаете, во всей империи вы вряд ли найдете человека, который даст вам больше, чем старый Мойша.

– И сколько же вы мне можете предложить?

– Сто пятьдесят тысяч. Уверяю вас, это хорошая цена!

– Боюсь, мы с вами не договоримся, – потянулся Варнаховский к камням, лежавшим аккуратной кучкой.

– Постойте…

– Слушаю вас.

– Хорошо, я могу предложить вам сто семьдесят тысяч рублей, – проговорил скупщик. Его лицо вдруг приняло удивленное выражение, как будто бы он не ожидал от себя подобной щедрости. – Уверяю вас, вряд ли во всем Петербурге вы отыщете большего простака, чем старый Мойша.

– Пусть будет по-вашему, – согласился Варнаховский, – но деньги мне нужны немедленно.

– Не беспокойтесь, – расслабленно улыбнулся скупщик. – Вы их получите, как только мы оформим квитанции. С кем я имею дело?

– Варнаховский Леонид Назарович.

– Вы уж извините, но мне бы хотелось взглянуть на документ, удостоверяющий вашу личность, так положено. Иначе у меня могут быть очень большие неприятности. Товар слишком дорогой, и старому Мойше не хотелось бы на старости лет иметь дело с полицией.

Поручик вытащил из кармана документ:

– Это мое удостоверение личности.

Кивнув, скупщик, стараясь не выглядеть удивленным, переписал данные Варнаховского и вернул документ.

– Благодарю вас, господин поручик.

Затем подошел к огромному несгораемому шкафу, стоявшему в самом углу комнаты, и, открыв его двумя большими ключами, извлек из мрачной глубины несколько ровных пачек ассигнаций.

– Пересчитайте, здесь ровно сто семьдесят тысяч. Вчера получил их из банка.

Небрежно покидав пачки ассигнаций в сумку, Варнаховский проговорил:

– Не буду вас утруждать. Верю, что здесь все в точности. А потом, надеюсь, что это не последняя наша встреча.

Коротко попрощавшись, он зашагал к двери, а Гительман принялся сортировать камни по размерам, складывая их в маленькие коробочки, лежавшие на прилавке.

В течение трех последующих часов Варнаховский обошел еще с десяток ломбардов, радуясь неожиданной удаче, – за драгоценные камни удалось выручить на двести тысяч более того, на что рассчитывал великий князь. Надо полагать, что такая сумма будет ему приятна.

Леонид хотел было возвратиться в Мраморный дворец, как вдруг увидел среди каменных строений Вознесенского переулка небольшую деревянную церквушку с покосившимся притвором, подпиравшую южной стороной высоченный особняк. Церковь огораживала хлипенькая изгородь, готовая свалиться при сильном порыве ветра. Внутренний двор убог – там и сям торчали пожелтевшие кусты, вдоль изгороди через камни пробивался потемневший от пыли подорожник. Надо полагать, у церквушки приход был невелик, да и беден, а потому хозяйство пребывало в запустении и упадке. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, перекрестившись, Варнаховский потянул на себя скрипучую шаткую калитку и вошел на территорию церкви. Из притвора на порог церкви вышел худой священник с изможденным, заросшим седой бородой лицом. Глаза пронзительные. Изучающие. Покорности в нем ни на грош, видно, у него было достаточно причин, чтобы поглядывать на окружающих с недоверием.

– Вы кого-то ищете?

– Вас, батюшка.

– Меня? – Священник не выглядел удивленным.

Открыв сумку, Леонид вытащил из нее икону, завернутую в цветастый ситец, и, протянув ее священнику, молвил:

– Полагаю, она у вас не запылится.

Развернув тряпицу, священник не удержался от восхищения:

– Красота-то какая! Откуда это у вас?

– Сейчас это неважно… Во всяком случае, она будет вам нужнее, чем мне.

– Так это дар?

– Дар, батюшка, – подтвердил Варнаховский. – Надеюсь, что вы им распорядитесь правильно.

Не сказав более ни слова, он вышел, закрыв за собой скрипучую калитку.

Глава 9

Дворцовая кража

Пропавшую икону хватились на следующий день. Проснувшись поутру, Александра Иосифовна по своему обыкновению пожелала помолиться подле любимой иконы, однако, к своему немалому удивлению, на прежнем месте ее не обнаружила. Поначалу она подумала, что икона находится в одной из дальних комнат дворца, куда ее по недомыслию могли отнести слуги. Однако после двух часов поисков стало очевидно, что иконы нет не только в комнате, но и во дворце.

Прежде подобной пропажи не случалось. Каждому во дворце было известно о том, что образ был подарен Николаем I на бракосочетание его сына, а потому отношение к нему было особенно трепетным. Человека, посягнувшего на икону, следовало назвать безрассудным.

Некоторое время, мучившаяся тайными подозрениями великая княгиня надеялась, что образ будет возвращен на прежнее место, однако время шло, а пропажа не обнаруживалась. Около полуночи Александра Иосифовна сообщила о пропаже мужу.

– Что ж… даем злоумышленнику еще ночь, – хмуро произнес великий князь Константин. – Если к утру икона не обнаружится, будем вынуждены обратиться в полицию, как это ни прискорбно.

– Как ты думаешь, кто мог это сделать? – с дрожью в голосе спросила Александра Иосифовна. – Может, все-таки…