Читать интересную книгу Аристократ обмана - Евгений Сухов

Их роман начался с того, что на спектакле он преподнес ей целую корзину фиалок, а еще через шесть месяцев подарил ей несколько особняков на самых фешенебельных улицах Парижа, Рима и Санкт-Петербурга. Не считаясь со средствами, потакал любым ее капризам: будь то ужин в дорогом ресторане или бриллиантовое колье, купленное в одном из самых дорогих ювелирных магазинов Европы.

– Это я прекрасно помню. Значит, Варнаховский нас не подведет?

– Все идет по плану, ваше высокопревосходительство. Я в нем уверен.

* * *

– Браво, она божественна! – неистовствовала публика, когда Элиз Руше вышла на поклон.

Неожиданно на сцену быстрым шагом вышел молодой человек в мундире поручика лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка с огромной корзиной алых роз и, преклонив колено, поставил ее на сцену.

В зале зашептались.

– Это цветы от великого князя Николая Константиновича, – проговорила в первом ряду дама лет пятидесяти, обмахивая веером вспотевшее лицо.

– В прошлом году он подарил ей целую корзину фиалок. И это зимой! – отозвалась молодая соседка.

– У него с танцовщицей произошла размолвка. Поговаривают, что его хотят женить на датской принцессе Марии.

– Я слышала, графиня, что Элиз совсем не хочет принимать его и сейчас живет в бельэтаже своего поклонника. Никого не хочет видеть.

– Да, это так, – сочувственно произнесла графиня. – Она такая несчастная. Бедняжка!

Поклонившись, балерина убежала со сцены, даже не взглянув на цветы.

Дрогнув, занавес закрылся, спрятав от любопытствующих взоров сцену, устланную цветами.

* * *

Театральный подъезд по обыкновению осаждала толпа поклонников в надежде увидеть вблизи предмет своего обожания. Великий князь Николай был уверен, что половина из них пришла для того, чтобы посмотреть на танцующую волшебницу. В числе воздыхателей были купцы, сибирские золотопромышленники, надеявшиеся предоставить балеринам свое покровительство. О том, что между ним и Элиз произошла размолвка, знала половина Петербурга. И каждый втайне надеялся занять освободившееся место.

К театральному подъезду Николай Константинович подъехал в обыкновенной повозке и, заглушая в себе ревность, смотрел на толкающихся у входа мужчин. Кто бы мог подумать, что он окажется в роли отверженного и, уподобившись безусому юноше, примется издалека высматривать предмет своего обожания…

– Николя, мне больно на тебя смотреть, – произнес Леонид Варнаховский. – Надо что-то делать, иначе тоска просто сожрет тебя.

– Что же ты предлагаешь?

– Пойти к ней и объясниться.

– Тебя бросали женщины? – неожиданно спросил великий князь.

– Думаю, вряд ли отыщется мужчина, которого хотя бы раз в жизни не бросила женщина. Я тебе советую смотреть проще на такие вещи – завтра ты сможешь сполна на них отыграться.

– А ты молодец, поручик, – согласился Николай Константинович.

– Не более, чем ваше императорское высочество. Слушая тебя, я начинаю думать, что это я с кем-то другим ходил по петербургским борделям.

– Сейчас все по-другому…

– Николя, извини меня, но ты слишком часто потакаешь женским капризам. Только в одном Париже ты потратил на них едва ли не миллион!

– Зато какие это были женщины! – закатив глаза, произнес великий князь.

– Я не имею никаких претензий к качеству, но подарки могли быть куда более скромными.

– Что она сказала, когда ты принес ей на сцену целую корзину роз?

– Она даже не взглянула в мою сторону.

– Элиз! – застонал великий князь. – Это похоже на нее. Она умеет мучить!

Неожиданно дверца кареты распахнулась, и перед великим князем и адъютантом предстала крупная фигура с окладистой широкой бородой, по всему видать, купеческого звания.

– Прошу прощения, ваше высочество, я насчет долга. Завтра истекает срок уплаты по вашим векселям. Ежели вы запамятовали, то их набралось на двести тысяч рубликов. Я, конечно, человек небедный, уж как-нибудь справлюсь, но вы бы меня уважили, объяснили, как долго еще ждать? А то давеча я зашел, а ваши люди меня не принимают, едва ли не взашей гонят. А однажды ваш адъютант, – он покосился на Варнаховского, – пообещал собак на меня натравить… Ежели я к вам с большим уважением, так и вы меня уважьте. Не все же время мне вас у театра караулить, – в голосе купца явственно послышалась угроза.

– Это так? – сурово посмотрел великий князь на адъютанта.

– Господин купец меня не так понял, – едва пряча презрение, ответил Варнаховский. – Это просто была шутка.

– Шутка, изволите говорить, – загудел купец, – а только я вашим барским шуткам не обучен. Я ведь и обидеться могу. Ежели у нас ума ни на грош, что же вы деньги у нас одалживаете?

– Это у кого же – у вас? – посуровел великий князь.

Скоро должна выйти Элиз, а он вынужден вести разговоры с каким-то дремучим купцом.

– Извольте… Я тут у своих купцов поспрашивал, так вы не только у меня позанимали ассигнации. Могу перечислить… У купца Симонова заняли сто тысяч рублев. Вексель уже месяц как просрочен, а деньги отдавать вы и не думаете. У Сытина взяли сто тысяч под расписку, обещали вернуть третьего числа с процентами – и опять ничегошеньки! У коммерсанта Волобуева пятьдесят тысяч, и опять не отдали. А ведь деньги, как известно, счет любят. Их в дело нужно пускать. А потом, ведь нам много не нужно, только уважение. Вы к нам подойдите, объясните, в чем причина…

– Что же, мне вам в ноги, что ли, поклониться?

– А если потребуется, так и в ноги, – возвысил голос купец.

– Не дождетесь! Пошел бы ты отсюда, братец, пока я тебя взашей не вытолкал. Или ты думаешь с великим князем на кулаках подраться?

– Не стоило вам так говорить, ваше императорское высочество. Вы не только меня разобидели, в моем лице весь купеческий мир оскорбили! Не знаю, как там князья с графьями, а ждать теперича мы более не могем. Нас таких десятка три наберется, у кого вы деньги позанимали. Это будет почти на полмиллиона. Ежели через неделю денег не будет, пеняйте на себя.

– И что же вы сделаете?

– Знамо что! Отдадим ваши расписки и векселя в суд. Пусть он рассудит, как быть. А еще и императору отпишем, пусть знает! Так что прощевайте, ваше императорское высочество. Надеюсь, встретимся в суде.

Развернувшись, купец твердым шагом, распрямив сильную широкую спину, зашагал к поджидавшей его карете.

– Каков наглец! – негромко высказался Варнаховский.

– Дверь закрой, – хмуро обронил великий князь, – а то дегтем за версту от этого купца воняет.

Громко хлопнула дверца, спрятав великого князя от удаляющегося купца и от нетерпеливой толпы балетоманов, атакующих театральный подъезд.

– Крепко он взял за горло. Ой, крепенько, – произнес великий князь. – Даже вздохнуть не могу.

– А ведь он напишет императору.

– Напишет, – согласился Николай Константинович.

– Что делать думаешь?

– Надо уезжать из России, – тихо проговорил великий князь. – Не дадут мне здесь покоя. Только там я смогу зажить спокойно. Ну, чего сидишь? Проводишь меня к Элиз. Не век же мне ее здесь дожидаться!

Заприметив приближающегося князя, толпа воздыхателей умолкла. Не обращая внимания на откровенно заинтересованные взгляды, великий князь потянул на себя тяжелую дверь театрального подъезда и вошел внутрь театра. Топая по коридору, увидел молодого артиста, который при приближении великого князя поспешил скрыться в одной из пустующих гримерных. Одна из молоденьких артисток едва не налетела на него, выходя из комнаты, удивленно ойкнула и поспешила юркнуть обратно.

В самом конце коридора находилась гримерная Элиз Руше, совмещенная с просторным будуаром, где размещалась широкая двуспальная кровать, завешанная балдахином, а подле стояло высокое, под самый потолок, зеркало. У стены короткая тахта, укрытая атласным пледом, кожаный диван и небольшой стол с четырьмя стульями. В будуаре было все самое необходимое, чтобы предаваться любовным игрищам. Помнится, в ее будуаре он провел немало незабываемых часов.

Постучавшись в дверь, Николай Константинович с волнением принялся ждать ответа. Вдруг подумалось о том, что в это самое время его место на тахте, где нередко они предавались интимным утехам, занял новый покровитель.

– Войдите, – услышал он знакомый голос с низковатым тембром.

Распахнув дверь, великий князь увидел Элиз, сидящую за столом подле большого зеркала. Потешно приоткрыв рот, она длинной тонкой кисточкой накладывала тени.

– Это вы, Николя? – удивленно проговорила балерина, посмотрев на стоявшего в дверях Николая. – Право, какой вы нерешительный. Я вас таким не знала. Решили нанести визит вежливости? Или у вас ко мне есть какое-то иное дело?

– Вы очень жестоки, Элиз. – Великий князь робко прошел на середину гримерной. – Почему вы меня избегаете?

– Право, даже не знаю, что вам ответить. – Потеряв интерес к великому князю, она стала припудривать разрумянившиеся щеки. – Ведь вы уже сделали свой выбор, и мне нечего вам сказать.