class="p">Сейчас мы идем туда, где ежедневно проливается самая чистая кровь на Земле. Я помню, как совсем недавно Ты заплатила деньги, чтоб они расправились со мной самым безжалостным образом.
Шаг то ускоряется решимостью, то сбавляется сомнениями.
Твое сердцебиение сотрясает стены вокруг, серо-ледяной адреналин переливается в меня вместе с алой кровью, с потолка фиолетовой слизью капает волнение. Твой страх зажимает меня в угол, приставляя нож к горлу.
О чем я думаю, когда Ты ведешь меня на казнь? Я думаю о том, какая Ты красивая. Пока у меня еще есть немножко времени, я представляю, как просыпался бы ранним утром от нежного шепота солнечных лучей. На кухне пахнет чем-то вкусным, Ты поливаешь цветы и тихонечко напеваешь красивую песню. Соскучившись за неутомимую ночь, я с нетерпением бегу к Тебе, и Ты подхватываешь меня на руки, говоря: «С добрым утром, моя радость!». Спрятавшись, я рисовал бы для тебя открытки, вклеивая в них неувядающие ромашки, пахнущие утренней росой изумрудного поля. А вечером Ты б хвасталась мной своим подружкам, они б играючи теребили меня за щеки и говорили со мной детским голосом. Мы были бы счастливы вместе, мы бы справились без того, кто нас оставил.
Была бы моя воля, я бы повис на Твоей шее и ревел на всю улицу, но я не могу, я полностью зависим от твоего решения.
Таймер отведенного мне времени близится к нулевому значению, об этом предупреждает запах больничных препаратов и антисептических средств. Так пахнут исполнители Твоей воли…
Мы остановились.
Твои сосуды начинают сужаться, перекрывая мне источник кислорода, едкий, жгучий дым проникает в мой организм, умерщвляя только что рожденные клетки.
Минута…
Мою любовь топчет Твое отвержение, мою веру пронизывает звон, это палач уже точит топор. Кругом пошепт безнравственных мыслей обо мне, смрадный никотин анестезирует мой страх перед неизвестностью, мне хочется плакать, но я не умею, я лишь тихонечко шепчу: «Прошу, не убивай меня».
Две…
Частота сердцебиения отсчитывает отведенное мне время. Тлеющий фитиль жизни близится к элементу взрывчатого вещества с надписью «смерть».
Три…
Моя молитва покаяния за нас двоих разносится по самым отдаленным уголкам вселенной.
Четыре…
В отдалении начинает звучать музыка. Она зовет меня своей красотой, приближаясь к нам. Такую же мелодию я слышал, когда смотрел на Тебя с небес. Я долго ждал момента, когда Ты заберешь меня к себе, хоть Он и предупреждал меня, что Ты можешь сделать. Там у меня было все, но не было Тебя. Поэтому я больше не буду бояться, я ждал нашего единства и буду наслаждался им. В последние секунды своей жизни я буду радоваться, что мы вместе.
Пять…
Тишина… Мне больше не хочется рассуждать о том, что происходит. Я готов принять на себя всю горесть Твоего решения, лишь бы Тебе стало легче.
Твой пульс постепенно нормализуется, долгожданный глоток воздуха просачивается сквозь сосуды, растворяя травящий меня дым.
Кажется, я начинаю понимать, почему слышу музыку, – это Господь стоит рядом. Он держит Тебя за руки и плачет вместе со мной. Подобно уносящемуся ветром туману, Твои мысли о плохом сдувает Его назидательный шепот. Незнакомые образы в Твоей голове меняются с худших на хорошие, я не знаю значения являющихся мне картинок, я чувствую лишь их энергетику. Одна из слез Господа падает на тлеющий фитилек моей жизни, и он, раздраженно шипя, гаснет.
Твои мысли обо мне уводили нас все дальше и дальше от распахнутых ворот смерти.
Мы вместе вернулись домой.
Через семь с половиной месяцев я появился на свет…
Если б вы обладали способностью проникать в чужие воспоминания, то первое, что вы бы увидели в моем прошлом, – это темный подвал. Хорошо приглядевшись, во тьме вы бы заметили маленького меня, говорящего с самим собой. Вокруг цветные колбочки, наполненные тосолом и акварельной краской, они играют бликами просочившихся лучей солнца сквозь щели рассохшихся досок. Не все, но многие в детстве стремятся где-то утаиться, свои места уединения я называл лабораториями. Кругом транзисторы, резисторы, диоды и микросхемы от старых телевизоров. По углам хрустальные нити паутины, запах сырости и танцующие в дорожке солнечного света пылинки. Идеальная обстановка для ребенка, убежденного, что он станет великим ученым и изобретателем. Увы, я не могу похвастаться тем, что создал что-то новое, зато ломать и разбирать у меня получалось высококвалифицировано. Что уж там таить, я рос очень непослушным и всегда делал все по-своему, не вынося чей-то контроль над своими действиями. Внимательно рассмотрев мой школьный класс во время урока, вы подумаете, что это я сижу на первой парте, опрятно одетый и сосредоточенно слушающий учителя. К сожалению, нет, вместо того, чтоб решать заданные нам примеры, я предпочитал мечтать о чем-то своем. Образ жизни затворника и одиночки привел к тому, что места для жадных мыслей в моей голове стало не хватать. Итоги своих раздумий я стал записывать на бумагу, ведь полагаться на собственную память было безнадежно.
Мой первый в жизни стих, получившийся случайно, олицетворял девушку с именем Дара. Стихи стали единственным убежищем от мук неразделенной любви к ней. Но как осень сменяет усталое лето, так и Дара уступила место в моем сердце Настасье. Вряд ли уже получится вспомнить момент нашего знакомства, но я никогда не забуду, как пахли звезды, когда мы стояли на крыше пятиэтажного дома и смотрели в темное бессонное небо. Настасья раскрасила мою жизнь в светлые оттенки лишь на три ноябрьских дня, а на четвертый исчезла в дали, оставив от себя только образ, размытый временем. Я переживал наше расставание не один месяц, так как понимал, что нам не суждено больше встретиться. Тогда я осознал, что стихи стали тесны для меня, и со временем появилась идея совместить их с музыкой.
Я впервые ощутил все прелести бессонницы…
Я осваивал программы аудиозаписи и обработки, изучал секреты микширования и построения музыки. Ночами напролет я писал тексты, в которых скрывал глубокий смысл, порою не понятный даже для меня самого. Мой гардероб сменился широкими джинсами, белыми кроссовками и черными балахонами, волосы обесцветились в знак нового образа жизни. Занятия музыкой и смелые шаги обратили на меня внимание женской половины. Я раскрепостился, перекинув свои комплексы на песни о несовершенстве мира и неразделенной любви. Вся эта погоня за ответами, честными мыслями и новыми идеями затянулась на два с лишним года. Мне казалось, я нашел себя, но, если вы попросите меня вспомнить о самом горестном времени в жизни, я незамедлительно отвечу, что это были именно эти