Мы молча выезжаем из леса. Он всё-таки сам за рулём, вопреки моим ожиданиям. Лицо его очень серьёзное, сосредоточенное. А может, ему больно. Только сейчас замечаю, насколько интересные у него черты лица при дневном свете. Тогда, в ночи я была либо пьяная, либо напугана до чёртиков. Образ его как-то странно отпечатался в моём сознании.
Прямой нос, который почему-то меня удивил. Думается, что при его жизни, он мог ломаться не раз. Наверное, он ловко уклоняется. Глаза прищурены и с густыми ресницами, в уголках видны морщинки. А над ними густые, сурово нависшие брови. Взгляд скользнул на губы, которые скрывала густая щетина. Помню, насколько они упругие и требовательные. Челюсть мощная, брутальная. От него исходит невероятная энергетика. Опасность, дикость и что-то ещё…
Он заметил мой заинтересованный взгляд, и я отвернулась к окну. Мы ехали по пустынному шоссе, окружённому высокими деревьями. За всё время ни одной машины не встретили. Прочистив горло, решила попробовать выяснить у Джима волнующие меня моменты.
— К-х-м, ты обещал мне радио, помнишь? — нарушила тишину я, и он молча тыкнул на кнопку.
Из хрипящих колонок донеслась композиция Бритни Спирс с моей самой нелюбимой песней «Toxic». Кто-то это ещё слушает вообще? Нервно ожидая новостей, пропускала через себя ядовитые волны негодования. Нет, ну, сколько можно уже? Наконец-то началась реклама, и послышался голос радиоведущего. Сконцентрировано вслушиваясь в суть вещаемого, мои волосы невольно зашевелились.
«Дерзкое ограбление Джей Ди Мориган Банк Групп на Пятой Авеню, поражает своей наглостью и подготовкой. Напомним, что во вторник, 24 ноября грабители обезвредили систему безопасности, похитили пятнадцать миллионов долларов. Не обошлось без жертв. Двое пострадавших находятся в больнице в тяжёлом состоянии. По предварительным данным, Джесмин Льюис, вступила в сговор с преступниками, чтобы завладеть средствами мирных жителей. Также, задержан подозреваемый в преступном сговоре ещё один сотрудник банка — Эндрю Джефферсон. За любую информацию о местонахождении грабителей назначено вознаграждение в один миллион долларов. Фото подозреваемых вы можете посмотреть на нашем сайте и в новостях по телевизору. Личности остальных преступников выясняются. Будьте бдительны, граждане Америки».
От возмущения у меня чуть челюсть на пол не упала. А Джим тихо посмеивался.
— Что?! Да они там совсем что ли? А ты чего ржешь? Что смешного?! — я задыхалась от возмущения.
— Ты такая смешная, когда злишься, — хохотнул он, чем разозлил меня ещё сильнее.
— Это не справедливо! Я не виновата. Это не честно!
— Тем не менее, ты со мной в одной упряжке, Джесмин. Психуй, горюй, это мало чем поможет. Тут нужен холодный ум, — он приложил палец к виску, многозначительно на меня посмотрев.
— А ты прям мозг компании, — съязвила я. — Ты это всё спланировал, да?
Он не ответил, а только крепче сжал руль и уставился на дорогу. Улыбка сползла с его лица, а губы образовали одну плотную линию. Он будто боролся с собой, думая, ответить мне или нет.
— Джим, скажи мне, раз мы с тобой в одной упряжке. Ты собирался кинуть своих подельников?
— Ты не поймёшь, — ответил он.
— Я постараюсь.
— Лучше не лезь в это, тебя и так этим дерьмом заляпало. Долго ещё будешь отмываться от этой истории, — грубо рыкнул он.
Надо же, как переменился. Он что-то скрывает. Не всё тут так просто, как кажется на первый взгляд. Нутром чую.
— Зачем тебе столько денег? — упрямо спросила его, невзирая на его предупреждение.
Он фыркнул, усмехнувшись неприятной улыбкой.
— Даже поделив эту сумму на всех, хватило бы с лихвой, чтобы тихо осесть где-нибудь и жить в своё удовольствие, — настаивала я.
— Джес, — он бросил на меня предупредительный взгляд, сжимая руль.
— А как они нашли нас? Это ты не предусмотрел, — продолжала я.
Не могла остановиться, потому что обида захлестнула. Он даже не в розыске! А я! Угораздило же вляпаться. Он теперь при деньгах, чистенькой, довольный. А на мне вся грязь. Пятно на всю семью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Бил поставил жучок в машину. Так нас и отследили. Я не знал, — уже спокойнее ответил он, пока я закипала и старалась держать себя в руках.
— А сейчас мы едем на той же машине и…
— Нет. Я всё проверил, — оборвал он мои подозрения.
— У меня есть к тебе просьба, — сменив свой тон обратилась к нему.
— Какая? — с интересом отреагировал он.
— Я хочу позвонить родителям. Это очень важно, — ещё тише сказала я.
Он молчал. Моё ожидание начало потрескивать раскаленной обидой в воздухе.
— Мой отец сердечник. Я боюсь, что из-за волнения он может… может оказаться в больнице, в лучшем случае. Я не знаю, как он сейчас. Они должны знать, что я жива и не грабила банк.
Джим как-то странно на меня посмотрел и вернулся к дороге.
— Пусть хотя бы знают, что я жива. Сможешь мне это устроить? — с надеждой вопрошала я. — Пожалуйста, Джим. Я же вижу, что ты не такой плохой, каким хочешь казаться.
Он хмыкнул в ответ и покачал головой. Но ничего не ответил. Ощутив непреодолимую обиду от которой подкатил ком к горлу, я насупившись отвернулась всем телом к окну. Это же надо быть таким деревянным, чтобы не понять меня.
— У тебя самого-то есть родители, Джим? Почему ты молчишь? — сквозь забившийся от приближающихся слёз нос пробубнила я.
— Это тебя не касается, — сквозь зубы сказал он.
Развернувшись к нему, заметила, как его челюсти стиснулись. Вена на лбу выделилась и забилась в такт с моим сердцем. Наверное, я зря полезла в этот разговор.
Если бы у меня была кнопка, которую можно было нажать в момент, когда нужно заткнуться, то я бы не надела всяких глупостей в своей жизни. Но, за неимением таковой, приходится расплачиваться за свои слова. Язык без костей, так говорила моя мама. А папа всегда всё сводил в шутку и спокойно реагировал на мои словесные выпады в детстве. Мама же была очень строгой. Она воспитывалась в семье военных и старалась пресекать мои попытки самовыражения, которые ей не нравились. Но, и это особо не помогло. Я просто научилась маскироваться, приспосабливаться и не лезть на рожон в разговорах с ней.
Это нужно использовать и сейчас. Не злить громилу лишний раз. Он на пределе, а моя внутренняя змея, высовывая язык вредно шипит. Мол, чего ты Джес, струсила? Подначивает меня. Берёт на слабо. Прикусив нижнюю губу, сохраняю тишину, которая поможет нам двоим.
Мы едем в тишине, и становится не по себе. Бывает приятная тишина, адекватная. Ты чувствуешь спокойствие и комфорт. А в этой тишине есть что-то давящее. От неё по телу проходят волны жара и холода. В висках начинает стучать от напряжения, что, кажется, вот-вот и произойдет взрыв. Воздух наэлектризован нашими мыслями, которые не смогли обрести форму слова. Не получили свободу. Теперь они грызут нас изнутри. Дёргают за ниточки, чтобы вызвать реакцию. А я знаю, что это плохой звоночек. Нужно переждать, игнорировать эти позывы выплюнуть всё, что на уме в словесный понос.
Тянусь к кнопке радио, которое Джим выключил. Смотрю на его реакцию, ведь он косится на мою руку так, будто готов цапнуть.
— Можно? — тихо спрашиваю и получаю в ответ лёгкий кивок головой.
Ищу любимую радиостанцию и, откинувшись на сиденье, наслаждаюсь музыкой. Хоть что-то хорошее должно быть. Музыка мой друг. Она помогает пережить плохие и прожить ярко хорошие моменты. Мир вокруг обретает особый оттенок в восприятии, будто смотришь на всё через фильтр.
Небо над нами затягивают грозовые облака. Они так низко нависают, что, кажется, вот-вот и заденут верхушки деревьев. Впереди сверкнула молния, оставив после себя зайчики в глазах от неожиданной вспышки. Такая погода будоражит моё творческое сознание. Я люблю рисовать в дождливую погоду под музыку. Сжимаю локти руками, поглаживая и постукивая их пальцами в такт мелодиям из колонок.
Слышу одну из любимых композиций, под которую не возможно молчать. Моё сердце поёт, а душа улетает. По радио Билли Айлиш и Кхалид исполняют песню Lovely. Мои губы шевелятся сами, я закрываю глаза, иногда приоткрывая их, чтобы сквозь шторку ресниц посмотреть на стекающие струйки дождя по стёклам.