Кровотечение они остановить так и не смогли, поэтому ее отправили на операцию.
— Сожалеем, но нам придется удалить матку. Иначе пациентка умрет от потери крови, — заявили доктора.
Что пережила девушка, услышав этот приговор, словами не передать. Она рыдала и пробовала всё, что ей только не советовали сделать, чтобы остановить кровотечение. Но всё было тщетно. Две недели назад Света, похудевшая и бледная, вернулась из больницы. Яша осел дома. Он делал всё, чтобы облегчить страдания жены. А три дня назад у нее опять поднялась температура, и ее госпитализировали.
Мать рыдала в трубку, потом кое-как выдавила:
— Да что это за врачи такие? Что ж вы к другим не сходите? Съездили бы в город…
— Полина Яковлевна, мы уже четыре месяца живем в Воронеже. Здесь очень хорошие специалисты. Уж поверьте на слово, — ответил цыган и добавил: — А за деньги они еще лучше делаются.
— Ты уж, Яшенька, не скупись, — запричитала мать, — я тебе, если нужно, денег дам, лишь бы…
— Да как вы можете?! — вскричал парень так, что женщина перестала плакать. — Да я за Свету… душу дьяволу!.. А вы!..
Слова давались ему с трудом, и он, видимо, не выдержав, бросил трубку. Теща еще сильнее заревела, услышав частые гудки…
Минуты две она всё никак не могла успокоиться. И тут снова зазвонил телефон. Женщина схватила горячую трубку и затараторила, давясь слезами:
— Яша! Яшенька! Прости меня, прости, сынок! Совсем ум потеряла от горя. Сам знаешь, одна она у меня… Вот и страшно…
И она вновь заплакала.
— Это вы меня извините, — ответил парень тихо…
Он звонил каждый день. Иногда Полина Яковлевна задумывалась над тем, во сколько обходятся эти телефонные разговоры зятю. Но такие думы она отбрасывала. Яша не стеснен в средствах, а потому мог себе это позволить. Лишь спустя время к ней пришла поздняя благодарность — ведь парень не названивал бы ей каждый день, если бы не знал, как мечется и волнуется теща. Ему это было не безразлично. Он переживал за Свету вместе с ней.
Наконец, девушку выписали из больницы, и мать, наученная зятем, — никаких слез, переживаний, только положительные эмоции — весело щебетала с той по телефону, тихо радуясь тому, что дочь не видит, как у матери сводит скулы от слез, подкатывающих к глазам. Света отвечала на все вопросы тихим, уставшим, каким-то высохшим голосом… Уже положив трубку, Полина Яковлевна уткнется в подушку и долго-долго будет рыдать от непосильной тяжести на сердце.
В середине августа Света вновь окажется в больнице. Но мать узнает об этом только перед самой кончиной дочери…
[1] Викторией в Алтайском крае называют садовую клубнику.
Глава 12.
За окном лил дождь. Холодный противный дождь. Август походил на жуткий промозглый октябрь. Дороги размыло, даже в реке заметно поднялся уровень воды, а дождь всё лил и лил, не останавливаясь ни на минуту. Он то бил по крышам домов как по барабану, то переходил на едва заметный шепот. Солнце скрылось за серыми облаками, которые будто были приколочены гвоздями к небу над родным селом Светланы. Они висели над головами людей. И из-за этих облаков, дождя и грязи, доходившей до колен, становилось тоскливо на душе.
Лайма зарычала, потом захлебнулась громким лаем и вдруг стала тихо поскуливать. Во дворе раздались голоса. Полина Яковлевна натягивала халат, щурясь от яркого света.
— Кто же это, на ночь глядя? — ворчала она, нащупывая босыми ногами тапочки.
В дверь забарабанили.
— Иду! Иду! — закричала она, выскакивая в сени. — Кто там?
— Полина Яковлевна, это я, Яша! — раздался знакомый голос.
— Яша! — обрадовалась женщина и стала трясущимися руками отодвигать запор.
Тяжелая дверь раскрылась, и в ее проеме появился Яша с большим свертком на руках.
— Проходи, сынок, проходи, — тараторила радостно мать.
Следом за зятем вошел его младший брат с маленькой Ромалой на руках. Дверь за ними закрылась. Полина Яковлевна, дрожа от холода, осталась стоять в недоумении: а где же Света?
Она вошла в избу. Яша вышел из Светиной комнаты с женскими туфлями в руках. Что-то в его облике насторожило женщину и даже напугало, но что именно, она не сразу смогла понять. Парень молча поставил обувь у двери и вернулся в комнату, из которой доносился веселый голосок Ромалы. Полина Яковлевна, прижимая замерзшие руки к груди, вошла за цыганом. Там горел только тусклый ночник, который давал мало света и отбрасывал уродливые тени. Яша стоял, склонившись над кроватью.
— Яша, а где Света? — недоуменно спросила мать.
Ромала посмотрела на бабушку и будто что-то поняла. Она подбежала к кровати и, протянув ручку, четко сказала:
— Мама.
У пожилой женщины по спине пошел озноб. Яша повернулся к ней и сделал шаг назад от кровати. И у бедной матери земля поплыла перед глазами, а ноги в коленях подломились. Руками она зажимала рот, чтобы не закричать от ужаса в голос. На постели лежало нечто. И оно меньше всего походило на ее ребенка. Если это и была женщина, то столетняя, изможденная старуха. Там покоилось бестелесное существо с облаком белых волос на голове. Веки были закрыты, и одеяло, казалось, не поднималось на костлявой груди от дыхания — таким слабым оно было.
Полина Яковлевна сделала шаг, ноги подломились, и она обязательно бы упала, если бы Яша не подхватил ее под руки и не выволок из комнаты, усадил на стул. Парень суетился, а ей казалось, что она умирает. В груди поднималась какая-то давящая тяжесть и медленно заполняла несчастную мать, пока не достигла горла. Теща смотрела на Яшу вылезшими из орбит глазами и открывала рот, из которого вырывался хрип. Она не сводила с зятя глаз и хрипела, пытаясь схватить открытым ртом больше воздуха, который, казалось, застревала где-то по пути, так и не достигая легких. Парень испугался не на шутку. Схватил стакан с водой и влил ее в женщину. Та глотала, вцепившись деревянными пальцами в руку зятя. Когда Яша отпустил ее, она моргнула и завыла, рухнув на пол. Парень смотрел на мать, потерявшую от горя рассудок. Он подхватил ее с пола, ставя на ноги, но стоять она