Читать интересную книгу Борисов Александр Анатольевич - Александр Борисов

   - Может, того, за удачу?

   Предложение было столь неожиданным, что я растерялся:

   - Дача взятки должностному лицу, в заведомо беспомощном состоянии?

   - Пойдем, у меня есть!

   Глава 10

   Организм набирал обороты. После стакана "казенки", наконец, получилось поужинать. Даже руки почти не тряслись. Я поднялся на мостик в приподнятом настроении. Витька стоял на правом крыле с микрофоном наизготовку.

   - Последняя марка, - рявкнул тралмейстер.

   - Вижу.

   Доски еще елозили по воде, а глупыши, клуши, поморники, чайки сбились в большую, галдящую кучу. Сегодня они голодными не останутся! Из пучины таинственных вод светло-зеленым пятном поднимался наш донный трал. А в нем - "Архангельский хлеб", "трящочка", подарочек от деда Нептуна.

   Самые голодные птицы рванулись с неба на глубину, за кусками горячей печени. В этот самый момент, что-то меня подхватило и вынесло на крыло. Я чуть не споткнулся о комингс и врезался в капитана. Но он этого не заметил. Наклонясь над фальшбортом, мы оба молили удачу: только б мешок не лопнул, не развязался...

   Да, самая азартная в мире игра - это рыбный промысел!

   Доски "прилипли" к борту. И вот наконец, огромная "дура" всплыла на поверхность. Эдакая сосиска на шесть дележных стропов, расстоянием от надстройки до полубака. Сейчас небольшой излом - и плакали наши денежки!

   Улов подтащили к борту и сыграли аврал. Тащили мешок, как репку в известной сказке: и грузовыми стрелами, и гаком через турачку, но больше - "пердячим паром".

   Я потом специально справлялся, ходил, пересчитывал бочки: с учетом усолки, утруски, за минусом голов и кишок, у нас получилось чистых семнадцать тонн.

   Судно легло в дрейф. Все свободные от вахт и работ махали ножами. Вышел к тралу и капитан. Он ловко пошкерил четыре трещины, разрезал у них желудки и пристально осмотрел содержимое. Потом встал за общий конвейер. Витька тоже не пальцем деланный, сразу видно - ученик Севрюкова.

   Я встал перед ним на рубку. Под левой рукой резиновый круг, в правой - головоруб. Это массивный топор с очень короткой ручкой и очень широким лезвием. Хватаешь трещину за глаз, давишь под нижнюю челюсть, пока не раскроет жабры - и вжик! Движение от себя - надрезаешь колтык, движение на себя - легким косым ударом лишаешь ее головы.

   Дело довольно простое, вот только таких "вжик" должно быть не менее сотни в минуту. Иначе получишь в морду. Хороший рубщик должен обеспечивать рыбой, как минимум, трех человек. Недаром в ходу анекдот с бородой. Хохол в деревню письмо пишет: "Мама, папа! Я теперь матрос первого класса. Рублю сто двадцать голов в минуту. Заработаю кучу денег и приеду в деревню в отпуск". А те ему отвечают: "Сынок! Поезжай лучше к теще в Киев. В нашей деревне тебе работы - от силы на пять минут".

   - Слышь, морконя? - сказал капитан, вытирая лоб рукавом. - С меня причитается.

   - Спасибо, уже не надо, - ответил я совершенно искренне, - все ненужное вымыто потом. Разве что завтра, для аппетита?

   - А ты все равно зайди.

   Через два с половиной часа на палубе было чисто. Матросы смывали за борт остатки кровавого пиршества, рыбмастер возился с бочками, а боцман майнал их стрелами в трюм. Мы снова поставили трал, утюжили все тот же квадрат.

   На вечернем совете подбивались итоги дня. Короткие выступления по ранжиру: за начальником промрайона - капитаны судов промразведки, за ними - "Тралфлот" и далее, по нисходящей. Мы - колхозники - в последнюю очередь. Картина у всех одна и в целом, довольно безрадостная:

   - БМРТ "Лунь": квадрат 1134, глубины 400-650, скорость полтора-два узла. За три с половиной часа - две с половиной тонны.

   Громче всех плакал наш Витька. Дескать, порвали трал, стояли, чинились. Сейчас, мол, меняем квадрат в поисках рыбы. Насчет этого он молодец: "если хочешь жрать за двух - не лови хлебалом мух!" А то налетят конкуренты пестрой, голодной стаей, установят рекомендованные курсы тралений. И ходи между ними, как Бобик на поводке - никакого тебе творчества!

   Эфир опустел. Мы с капитаном остались одни. Он с опаской отодвинулся от приемника, как будто бы там, на той стороне эфира, кто-то сможет его случайно подслушать и вполголоса произнес:

   - Наша рыба мигрирует на "Медвежку". Я проверил желудки и сверился со старыми записями. Даже помню примерный маршрут. Севрюков в таких случаях "садился на голову" стае. Может, и мы попробуем?

   Так и сказал: "мы попробуем" - мелочь, а, черт побери, приятно!

   - Ладно, - озаботился Витька, - пойду, накажу штурманам, чтоб языком с корешами не трекали...

   Вот так мы и работали: черпали из глубин по потребности и пахали, как прокаженные - без бани, без нормального сна. Иной раз десять раз передумаешь: то ли сходить на ужин - то ли поспать лишние полчаса? Прошло каких-то семь дней, а из трюма достали последнюю тару. Рыба шла, перла, как ненормальная, а мы ее пластали "под соль" и бондарили в бочки. На "помойке" у Медвежьего острова такая удача - редкость. Матерясь, чтоб не сглазить, боцман наращивал рыбный ящик и расширял запасной рыбодел. На палубе круглосуточно стучали ножи. Даже погода ни разу не подвела. Короткое полярное лето чтило нас своей благосклонностью: плюс четыре по Цельсию, в море легкая зыбь, в небе незаходящее солнце. Что еще надо советскому рыбаку?

   А потом подошел норвежский "вояка", погрозил спаренной пушкой, выслал катер с комиссией на борту. Оттуда, пожалуй, все и пошло! Эх, знать бы, где упадешь!

   Этих инспекторов мы давно уже знаем. Примелькались за годы работы. Бабенка лет тридцати, да два молодых парня. Все в ярко-оранжевых комбинезонах, с улыбками на всю морду. По-нашему ни бум-бум! Не хотят, охломоны, приобщаться к великой культуре!

   Я выступал в качестве переводчика.

   - Please keep your trawl! - глядя на капитана, по-английски сказала Кристин.

   - Трал подымай, Виктор Васильевич! - смеясь, продублировал я, обнимая ее за задницу. И шепнул в покрасневшее ушко, - Крыся, пойдем в каюту? У нас целых сорок минут!

   Крыся не против. Ей нравятся русские мужики: несчастные, "измордованные ГУЛАГом". Она прижимается ближе. Где-то там, под холодной синтетикой, трепетно бьется сердце норвежского офицера. В другое бы время, в другой обстановке - она б с дорогой душой! Но нельзя - подчиненные "вломят". Мне тоже нельзя, но я бы рискнул! Поистине, этот мир полон условностей!

   Ее подчиненные со складными линейками давно копошатся на палубе: ныряют в ящик, оценивают улов, тщательно вымеряют средний размерный ряд. Тупая, бессмысленная работа. Русский мужик не стал бы уродоваться: написал бы что-нибудь "от балды". Дураку ясно: трещины что надо, одна к одной!

   Витька все замечает.

   - Скажи своей сучке: сейчас подниму! - вздохнул он и дал три звонка.

   Капитан на рыбацком судне - не великая шишка. Вот сейчас, например: окажись в трале "рубашка" - кусок мелкоячеистой дели - и быть нашему Витьке в следующем рейсе опять матросом. Вот так вся карьера: чреда падений и взлетов.

   Наш трал был в полном порядке. Не подкопаешься: размер ячеи - семьдесят восемь. Это на три сантиметра больше, чем надо. Вот только рыбы в нем было до неприличия мало: тонна от силы.

   Я, конечно, сказал все, что думаю: и об этой норвежской женщине и обо всех ее близких родственниках. Крысю перекосило. Что-то из русского матерного, она поняла.

   - Mister captain!

   - Господин капитан, - перевел я с английского.

   - Вы вели незаконный промысел в экономической зоне Норвегии. Прошу подписать протокол.

   - Нет! - Витька покачал головой. Эту фразу он выучил наизусть от длительного употребления всуе. - Наше правительство не признает законность этих границ.

   - Так и запишем, - привычно кивнула Кристин, - от подписи отказался. Разрешите фото на память?

   Через десять минут гости убыли восвояси. "К едрене матери на быстром катере". Новая вахта поставила трал.

   - Ну-ка глянь!

   Брянский склонился над эхолотом. Под пером самописца дымилась бумага. Черные, жирные линии у самого дна сложились в неровный прямоугольник.

   - Что скажешь? - спросил капитан, потирая руки.

   - Что скажу? - "обломал" я его. - Пока не поздно, сворачивай, иначе порвемся. Это не рыба - это затонувшее судно.

   Вахтенный штурман метнулся к штурвалу:

   - Полный ход, десять градусов вправо!

   Как ни странно, на палубе никто не расстроился. Кое-кто даже обрадовался. Матросы ведь тоже люди. Им на промысле тяжелее всего. Несмотря на рыбацкую одержимость, каждому хочется отдохнуть.

   Даже Игорек улыбался:

   - Антон, включи, пожалуйста, музыку - все веселей!

   - Ладно, включи, - разрешил капитан, - ну, как на такого сердиться?

   Я смотался в "трансляционную". Поставил кассету, щелкнул тумблером "Верхняя палуба". Над просторами громыхнуло: