Тэйн безжалостно преследовал его, несмотря на то что находился в невыгодном положении. Юноша был прирожденным фехтовальщиком и даже против двух мечей сумел выстроить непробиваемую защиту.
Тэйн продолжал наседать. Торфин рассчитывал на свою юношескую выносливость, надеясь, что его противник устанет.
Но Тэйн не уставал. Он до сих пор мог провести целый день в жарких доспехах, обмениваясь ударами с врагом. Он не смог бы выжить за проведенные в легионе годы, если бы поддался усталости.
Тэйн шагнул на зубчатую стену Башни. Торфин лишился своего последнего преимущества. Тэйн помедлил, глядя на Ведьму.
Голубой шар наполовину поглотил ее руку, но она почти сумела с ним справиться. Лишь несколько искр продолжали вгрызаться в ее изуродованную плоть.
Она выглядела очень юной и ранимой.
Торфин тоже посмотрел на нее.
Тэйн сделал ложный выпад длинным мечом и нанес удар коротким.
Это был его лучший удар.
Меч Торфина улетел во двор. Кровь теперь текла по обеим его рукам.
Быстро попятившись, он схватил кинжал с пояса своей любимой.
Тэйн вздохнул и снова нарушил правила боя.
— Ты слишком упрям, парень.
Он убрал мечи в ножны, сбросил пояс и, сняв шлем, положил его между мечами, затем подошел к Торфину.
Юноша дважды попытался проткнуть доспехи Тэйна, прежде чем солдат забрал у него кинжал и зашвырнул его далеко в траву Земстви.
Торфин все еще не сдавался.
Тэйн сбил его с ног и ударил ребром ладони сбоку по шее.
Отойдя Тэйн посмотрел вниз. Кинжал Торфина все же нашел щель в доспехах. По блестящему черному нагруднику стекала красная струйка. Поврежденное ребро начало болеть.
Подобрав свой короткий меч, он подошел к Ведьме.
Еще несколько секунд, и она окончательно победит его магию. Еще несколько секунд, и она сможет его уничтожить.
Но он продолжал колебаться.
Он подумал о ее юности, ее ранимости, ее красоте и понял, каким образом она смогла очаровать Торфина и барона.
— Мама! — жалобно проговорила она.
Тэйн быстро повернулся.
На бастион шагнула Рула.
— Тэйн, не надо! Пожалуйста!
Шли секунды.
Тэйн убрал меч в ножны.
Ширл вздохнула и лишилась чувств.
— Тэйн, я привезла твои вещи. И твоего мула.
Рула шагнула к дочери.
— Огонь прижег рану. О кости я позабочусь.
— Ты сам ранен. Позаботься о себе.
— Это может и подождать.
Десять минут спустя он закончил обрабатывать рану Ширл, затем снял нагрудник и позволил Руле заняться его раной. Рана оказалась небольшой, и шрам от нее с легкостью затеряется среди своих предшественников.
— Лучше уходи, — сказала Рула, закончив. — Охотник…
— Ты остаешься?
Охваченный бескрайней тоской, он отвел взгляд и посмотрел на Земстви. Где-то там был Кай Линг. Он ничего не чувствовал, но это не имело значения. Тот, кто за ним охотился, мог оказаться хитрее его. Возможно, ловушка уже захлопнулась.
— Она моя дочь. Я ей нужна.
Тэйн мрачно собрал свои пожитки и направился к лестнице.
Торфин застонал.
Отложив вещи, Тэйн присел рядом с юношей.
— Знаешь, такой упрямец, как ты, как раз ей под стать.
Он снова собрал вещи и на этот раз, не задерживаясь, спустился вниз.
Солдаты Империи Ужаса редко давали волю чувствам.
Он положил руку на плечо Стебана, пытаясь придумать, что сказать на прощание, когда к нему подошла Рула.
— Тэйн, я с тобой.
Он посмотрел ей в глаза. Да, подумал он. Она бы пошла с ним. А он бы осмелился?
Иногда солдаты все-таки сдавались.
— Стебан, иди и найди лошадей для себя и для матери. Рула, возьми какие-нибудь припасы из Башни — еду, утварь, одежду. Все, что может тебе понадобиться. И поторопись.
Он окинул взглядом горизонт. Где Кай Линг?
— Где ты, старый друг? — прошептал он.
Даже ветер не ответил ему. Он лишь насмехался, словно собирающиеся над Башней дети Смерти были какой-то грандиозной шуткой.
Тени стервятников нетерпеливо кружили над старой цитаделью.
Они проехали сотню ярдов по дороге в никуда.
— Тэйн!
Он развернул мерина.
Торфин перегнулся через стену Башни, держась правой рукой за шею, затем поднял другую руку.
— Удачи тебе, центурион.
Тэйн помахал ему, но ничего не ответил. У него слишком болели ребра, чтобы кричать.
День подошел к концу. Тэйн продолжал ехать, пока солнце не зашло за горизонт. Рула ехала слева от него, Стебан справа. Мул тащился позади, пытаясь укусить новоприбывших за хвост.
Тэйн оглянулся лишь однажды. Дети Смерти уже спустились на свое пиршество. Уголки его губ печально опустились.
Его звали Тэйн, и он все еще был из тех, кого следовало остерегаться.
XX
Хлопанье темных крыльев разбудило Кай Линга. Дети Смерти кружили прямо над ним. Один черный стервятник опустился в нескольких футах от его вытянутой руки.
Он пошевелился, и стервятник взлетел.
Кай Линг медленно поднялся. Боль терзала его тело. Он посмотрел на дымящиеся руины дома и все понял. Он совершил ошибку, но выжил. Ему повезло.
Он очень медленно повернулся, нащупывая путь в сумерках.
Туда. На запад. Центурион снова призвал себе в помощь Силу.
Ночи ужасной тишины
Это первый из опубликованных рассказов о мире Империи Ужаса, появившийся в сентябрьском номере журнала «Fantastic Science Fiction & Fantasy Stories» за 1973 год. В то время когда писался рассказ, мир этот существовал в основном как место действия произведений короткой формы о героях в стиле Лейбера — Браги Рагнарсона, Насмешника и Гаруна бин Юсифа. Мир этот развился в нечто намного большее, намного более сложное и беспощадное еще до того, как появился этот рассказ.
В королевском дворце в Итаскии происходило нечто зловещее. Король Нортон пытался обмануть Ариститорна из Некремноса, печально известного колдуна.
— Ваше величество, — повторил чародей, — твой слуга уверен, что слышал обещание принцессы Изельды отдать руку и сердце человеку, который убьет того великана из глухих краев?
— Визирь, — спросил Нортон, — мы давали столь смехотворное обещание?
— Нет, ваше величество.
— Слышал, чародей? — Король яростно уставился на него. Конечно, он выступал с подобным заявлением — он выступал с ним каждый раз, когда появлялся дракон, тролль или иное бедствие — но вовсе не намеревался ему следовать. Никогда.
Ариститорн вздохнул.
— Ах вот как, значит. Ты слышал об Айнджаре, короле Альфара, ваше величество? Он обманул Сильмагестера Темного — и в награду получил три бедствия: сперва драконов, затем полчища саранчи, а потом тридцать три дочери, настолько уродливых, что никто не хотел брать их замуж, и каждая из которых ест как десяток прожорливых мужчин…
— Ты мне угрожаешь? — прорычал король.
— Нет, о прославленный. Я просто хочу сказать мораль: нечестность редко вознаграждается.
— Схватить его! — взревел Нортон. И тише добавил: — А повод, думаю, найдется.
Ариститорн печально покачал головой, глядя на приближающихся стражников.
— Мне очень не хочется этого делать, но…
Пройдет шесть ночей, и придет седьмой день. Лживой Итаскии наступит конец, На зловещее царство предателя Нортона Опустится моя черная месть, И больше никто никогда не услышит Ни пения птиц, ни мычания коров, Ни единого слова. Последовало еще несколько десятков строк столь же плохой поэзии, которые нет смысла повторять. Закончив, он пробормотал: «Не так уж и плохо, учитывая обстоятельства», — и бросил на мраморный пол свой посох, который на глазах у всех превратился в громадную змею. Сев на нее верхом, чародей покинул дворец мимо ошеломленных стражников.