Читать интересную книгу Операция «Остров» - Виктор Шендерович

Принесли супчик, и пару минут Песоцкий жадно ел. Блаженство! Уф… Он откинулся на спинку стула, перевел дыхание и, рокировав тарелки, взялся за салат.

Стало быть, побег из Алькатраса. Или: найти двойника и убить его, а самому исчезнуть… Это я придумал? — удивился Песоцкий. Вилка с креветкой застыла в воздухе, но ненадолго. Набоков это придумал, вспомнил Песоцкий и, усмехнувшись, сжевал креветку. А здорово он придумал — убить двойника, а самому…

И в долю секунды, мурашками, рванувшимися по телу, Песоцкий понял, что перебирает варианты бегства — для себя. Он мигом проснулся и новыми глазами обвел пейзаж. Как вспышкой впечатало этот пейзаж в мозг, прошитый молнией ясной мысли.

К черту сценарий! К черту все. Уйти с концами, и привет! Утонуть здесь — и вынырнуть потихоньку где-нибудь в районе Бергена. Чтобы ни Зуевой, ни этого мучительного говна, а только фьорды, свобода и остаток жизни! Позвонить в офшор (телефон-то уже есть), взять свою долю и свинтить…

Он чуть не взвыл от тоски, — такой болью отдала тайная заноза, торчавшая возле слова «офшор».

Это была память об одной бизнес-истории совсем некошерного свойства. Ну чего вы хотите? — девяностые годы! Господи, да все это делали, и все немножко зажмуривались, взаимно договорившись, что однова живем… И теперь любого можно было брать за жабры со строгим государственным лицом.

Некоторых, впрочем, и брали.

Зуева знала об этой истории, но, кажется, не только Зуева… Томил душу Песоцкого один смутный разговор в Администрации, когда он вдруг закочевряжился с тоски, изображая из себя белого и пушистого. Не стоит ссориться с нами, Леонард, сказал ему тогда его печальный собеседник. Не стоит, даже если вы непорочный, как Мадонна. «Like a virgin»[1], заглянув в самые глаза, ухмыльнулся этот вежливый гад, и Песоцкий вздрогнул: некошерный счет лежал как раз на Виргинских островах.

«Like a virgin…»

Песоцкий шел потом по важному коридору на ватных ногах, пытаясь понять: это так случайно попало в нерв — или гад дал понять, что знает его тайну?

Стереть Песоцкого в порошок было в любом случае пара пустяков, и он сам знал это; ни о каком восстании речи быть не могло. Просто исчезнуть по-тихому…

Вилка медленно скребла тарелку, цепляя последний салатный лист. Если он тронет счета, Зуева догадается. Ну и что? Если не возбухать, искать всерьез никто не станет. Несчастный случай. Неделя шумихи в прессе, и все забудут. Утонуть! Как назывался тот фильм с Джулией Робертс? Неважно. Утонуть на снукеринге, завтра.

Сердце стукнуло больно.

Песоцкий, закаменев, смотрел в море невидящим взглядом.

— Вас можно поздравить?

Рядом стоял хозяин отеля. Тонкая улыбка, светлый взгляд.

Песоцкий вздрогнул, потом тоже раздвинул губы улыбкой.

— Да, все в порядке.

— Я не сомневался. Они вообще очень аккуратные, я говорил вам…

Песоцкий бесстрастно кивнул: да-да. «И все пойдет своим чередом». Хрена тебе своим чередом. Мы еще посмотрим, кто тут комический персонаж!

— Я вчера крепко набрался, — посетовал хозяин отеля, глядя водянистыми своими глазами. — И кажется, насочинял вам с три короба.

— Было очень интересно, — заверил Песоцкий.

— Сам уже не вспомню, чего наболтал. Я, когда выпью, начинаю страшно болтать! Бла-бла-бла… Выдумываю разные сюжеты… Всю жизнь мечтал стать писателем, и вот — сижу у конторки, воюю с ленивым персоналом, вру налоговой инспекции… То ли дело вы.

Песоцкий глянул в самые глаза месье. Глаза были прозрачные, с красными бессонными прожилками, но тени издевки не было видно в них, одно смирение. Месье вздохнул.

— Приятного аппетита! И простите меня. Я вас только зря напугал, кажется… — Он улыбнулся лучезарной улыбкой и отошел.

Песоцкий посмотрел в сутулую спину, потом перевел глаза на море. Не надо торопиться, надо все хорошо продумать. До самолета еще два дня…

Он медленно брел вдоль берега, лелея свою сладкую тайну. Огромный мир лежал перед ним — с уходящей вдаль дугой берега, с лодками и причалами по всему белу свету… Надо только найти правильную тропку наружу, без единого следа.

Утонуть. Дыхания хватит. Выплыть на маленький остров, — что дальше?

В плавках, мокрый, никуда не выбраться. Найдут, выйдет позор. Затеряться в Бангкоке, на обратном пути. И где ночевать? В трущобах? Прирежут на самом деле… Да и смысл? Паспорт, отметка о пересечении границы. Блин!

А если нанять лодку? Отсюда можно хоть в Малайзию. Ничего это не решает. Чертов паспорт!

Белобрысый мальчишка увлеченно строил замок из песка, сидя на линии прибоя.

Песоцкий перевел взгляд под пальмы, увидел вчерашнюю женщину в шезлонге и не вспомнил, как ее зовут. Псевдо-Марина махнула ему рукой, и он махнул в ответ, вполне нейтрально… Желания не было, голова была занята другим, но досада за вечерний облом грязной пеной поднялась со дна души, вытеснив мысли о побеге. Трахнуть ее, что ли, напоследок, из принципа? — подумал Песоцкий.

Скинув одежду, он вошел в воду и лег в прохладу, чувствуя кожей внимательный взгляд. Сучка, динамо шведское — знала ведь, что не сможет! Грязная пена душила его, и самолюбие мучительно раздваивалось между двумя вариантами мести. Песоцкий поплескался в море и выбрал тот, который сочнее.

— Привет, — сказал он, выходя.

— Привет, — ответил белобрысый строитель, подняв голову от своего замка.

— Сегодня я трахну твою маму, — сообщил ему Песоцкий по-русски.

Мальчишка посмотрел с интересом, а Леонард вразвалочку побрел к Хельге. Да, Хельга, конечно! Но до чего же похожа, дрянь, а?

— Как настроение? — спросил он.

— Замечательное. — Она отложила книжку и улыбнулась как ни в чем не бывало.

Они обменялись осторожными развед-вылазками. Она ждала приглашения на ужин, но Песоцкий мстительно решил: хорошенького понемножку. Никакой романтики. Партнерская встреча, дружественный секс… Обо всем договорено, к чему этот театр? Пара стаканов в баре, и хорош.

— Я буду ждать здесь.

Хельга кивнула. Не обиделась — или сделала вид? А и неважно. Песоцкий отсалютовал ей и побрел в свое бунгало. Какая-то мысль щекотала его по дороге.

Нетронутый чемодан стоял у стены. Тщательно его миновав, Песоцкий прошел в ванную. Вышел оттуда, обмотанный полотенцем, лег и стал думать. Была какая-то идея! Что-то важное мелькнуло, только что.

Он лежал и медленно шел по следу своей мысли. Хельга, вот что! Ага. Жениться где-нибудь в Неваде — или где там ничего не спрашивают? — вернуться под другой фамилией, купить домик на Адриатике, отрастить бороду и хвостик, под Караджича… Другая жизнь и берег дальний… давно, усталый раб, замыслил я побег… Он снова задремал.

Когда он очнулся, уже смеркалось. Небо красной полосой густело в просвете между шторами. Чемодан тяжелой громадой темнел в углу бунгало. Песоцкий лежал, пытаясь вспомнить главное.

Вспомнил мамины картофельные оладьи со сметаной — и как она натирала их на терке, и не было сил ждать, так вкусно пахло.

Побег, да, побег... Но там, где мама, нет картофельных оладий, там нет ничего. А куда? Куда-нибудь. Мысль о женитьбе выползла из темного темечка, и Песоцкий внимательно ее рассмотрел. Да, может быть. Но не Хельга. Каждую секунду натыкаться на этот призрак!.. Фальшь в полтона — самая мучительная.

Хельга была разоблаченной иллюзией, и Песоцкий отдавал себе отчет: именно поэтому сведение счетов будет безжалостным.

Полежав еще немного, он цирковой лошадью, привычной дугой, пошел в бар. Закат доигрывал свою симфонию в мрачновато-торжественных тонах, не без рериха. Места в партере были заняты — в креслах, лицом к морю, сидели двое новоприбывших джинсовых стариков, состарившиеся хиппари. Шезлонг под деревом отдавливала дама немецкого вида; на барных стульях, где коротали ночь Песоцкий с Боннаром, девица с хорошими ногами томила на медленном верном огне парня из атлетического клуба.

Красавец не надевал футболку даже за обедом, чтобы вид его торса мог радовать человечество круглосуточно. Девица тоже всегда была при голых ногах — из тех же гуманистических соображений. И вот они нашли друг друга, Голливуд для бедных. Песоцкий озлобился — чужой успех вообще давался ему с трудом в последнее время.

Он приютился на подушках — в огромной, как декорация, старой кровати с белым пологом, стоявшей поодаль на песке, — и в ожидании Хельги стал подводить черту своим планам. Стало быть, завтра поскрести по сусекам и решить вопрос с деньгами. По-любому пятерка у него есть…

Песоцкий усмехнулся: «пятеркой» были пять миллионов, и совсем не рублей. А когда-то — такой удачей была обычная родная пятерка! Те счастливые гвоздики стоили трешку… Эх!

Вознесло же тебя, Лёник, с приятным панибратством подумал он.

Тропический закат, дотлев, не спеша отдавал тепло. Предметы меркли, костерок на песке и огни бара разгорались в темноте, медленно накрывавшей берег.